Алексей Мальцев - Призрачно всё...
Ночью девушка, как ни пыталась, заснуть не смогла. Решительность, с которой прожженная проститутка в одночасье сменила свои взгляды, вызывала подозрение. Метаморфоза, произошедшая со «жрицей любви», чем-то напомнила Кристине то, что случилось с ее Венечкой.
Словно кто-то, наделенный неземными возможностями, вмешался, внес изменения в программу, потом вновь собрал, все винтики завинтил. Живи дальше, робот, а я пока понаблюдаю…
Но если в случае с Клюквой очевидно вполне материальное вмешательство, — Кристина могла описать Глобуса с точностью до родинок на черепе, — то ее Венечку никто не перепрограммировал. Она была неотступно все время комы рядом с любимым. На медиков грешить было смешно, они действовали по инструкции, в этом девушка не сомневалась.
Правда, сама Кристина упала в обморок на несколько минут, но это случилось уже после метаморфозы с Венечкой.
Надо признать, на фоне «прозрения» путаны Кристина сама себе казалась жестокосердной дрянью. Если такая пустышка собралась рожать не известно где, не известно от кого нагулянного отпрыска, то ей, зачавшей ребенка несомненно в любви, на роду написано: выносить и родить.
А утром к ней, совершенно не выспавшейся, заявился… монах. Нет, рясы на вошедшем без стука волосатике не было, да и вьющиеся космы скорее свидетельствовали о творческой натуре, нежели о постриге и житие в келье. Но то, что «понес» забывший поздороваться и без разрешения усевшийся на пустующую кровать «ничевок», было подобно ледяному душу Шарко.
— Что, посадила парня? Укатала Сивку в крутые горки?
Слипшиеся пряди на лбу «монаха», которому Кристина больше сорока пяти не дала бы при всем желании, напомнили ей затянутый паутиной угол комнаты в их с мамой «хрущобе».
— Скажи, ты это из вредности, да? — продолжал по-петушиному «наскакивать» на нее незваный гость. — Между вами, насколько я в курсе, было светлое чувство огромных размеров. И эти размеры ни в один дамский роман не поместятся. Оно что, испарилось? Чувство я имею в виду. Или я ошибаюсь?
Обескураженная Кристина растерянно хлопала глазами, пытаясь прикрыть миниатюрным пододеяльником грудь и колени.
— Может, вы дадите привести мне себя в порядок хотя бы?
— Неужели это так существенно? — монах собрал брови «скворечником». — Впрочем, если тебе так легче сосредоточиться, то — ради бога!..
Через пару секунд от него в палате витал лишь легкий аромат мускуса, а спешно застегивающая халатик Кристина не могла отделаться от мысли, что где-то не так давно видела эти брови и эти пряди.
А еще через полчаса они медленно брели по больничной аллее, причем, девушка ежилась не столько от утренней сырости, сколько от вопросов «ничевока», которые тот взваливал на ее хрупкие плечи наподобие мешков с цементом.
— Почему бы тебе не помочь парню выпутаться из ситуации? Ясно, что в его оболочку занесло кого-то другого. Бывает, что сети ставят на щуку, а в нее возьмет, да и зарулит судак, прикинь?
— Ничего себе, судак… Он меня в упор не видит, неужели не ясно? — кое-как сдерживая рыдания, твердила Кристина. — А эскулапы мне талдычат, что это классический случай шизофрении. Вторая личность поселилась в теле, и не известно, надолго ли… Возможно, на всю оставшуюся.
— Не стоит воспринимать все так буквально, милая моя, — покровительственно заржал волосатик, обняв Кристину за плечи. — За любовь надо бороться. Может, этого самозванца просто взять, да и вытеснить из этой оболочки, а? Попросить сперва по-хорошему, а потом, если не поймет… Пинок под зад, я??? Уверен, что твой Вениамин где-то дремлет под спудом, ждет своего часа. Он надеется на твою помощь. А ты в это время…
— Что я в это время? — скинув руку монаха, вскрикнула девушка. — Он меня не хочет слушать, не хочет со мной разговаривать. Он скользит по мне взглядом, как по пустому месту…
— Потому что не знает, что ты можешь помочь ему убраться восвояси, — вставил реплику, как предохранитель в схему, волосатик. — Причемм реально, конкретно убраться. Ты должна заинтересовать его, сечешь? Просчитай ситуацию на несколько ходов вперед. Постарайся абстрагироваться от своих чувств, забудь на время про Венечку, взгляни на состояние дел в целом. Стратегически. Ты что, не способна на компромиссы?
— Вы что, бредите? — Кристина хотела повертеть пальцем у виска, но в последний момент передумала. — Какие к чертям компромиссы?!
— А вот такие, — потеряв терпение, передразнил ее «ничевок». — Уверен, он спит и видит, как ему смыться из всего этого кошмара. Но психушка — не самое лучшее место для перемещения в другое тело, не так ли? Его надо просто оттуда вытащить. Уверен, он знает, как покинуть осточертевшую оболочку. А едва он ее освободит, там тотчас поселится твой ненаглядный Венечка. И с распростертыми объятиями вы… навстречу друг другу… Проще простого, не так ли?
— Вы предлагаете мне его вытащить из психушки? — слегка растерявшись, Кристина замедлила шаг. — Но как я смогу это сделать?
— Идея проста, как желтый снег за ярангой, — махнул рукой волосатик. — Видишь ли, тот, кто нынче поселился в Вениамине, не может быть круглым идиотом. Он должен понимать, психушка — не тот плацдарм, на котором можно сотворить нечто. Он также заинтересован в свободе, как ты — в прежнем своем Вениамине. Наша задача на сегодня — соединить эти две ваши заинтересованности. Неужели сие так сложно для понимания?
— Что-то я никак не пойму, — улыбнулась Кристина впервые за все утро. — А при чем здесь желтый снег за ярангой?
— Это я так, поговорку из детства вспомнил. Анекдотов про чукчу знаю не меньше тысячи, но… не станем отвлекаться. С инопланетянином сейчас работают. Думаю, в ближайшем будущем он будет готов прозреть и раскаяться. Раскаяться и прозреть, сечешь, боярыня Жаренкова?
Ничевок повернулся к ней и, схватив за плечи, начал трясти. Кристина не сопротивлялась, так как вспомнила, где не так давно видела своего собеседника. От воспоминаний стало чуть легче на душе.
— Я поняла, куда вы клоните, боярин Кедрач, — мягко отстранилась она от него. — Только, думаю, ничего не выйдет. Вас хлебом не корми, дай пьесу разыграть. Театр жизни, как у Шекспира. Так, кажется? Но я участвовать во всем этом не собираюсь, зарубите на своем греческом носу!
— Узнала все-таки? — разоблаченный режиссер изобразил фальшивое отчаянье, заломив руки за шею. — Боже, как тесен мир, в котором нам приходится творить… Но другого мира у нас нет, к сожалению. И второй, третьей жизни у нас тоже не будет. Это я тебе гарантирую. Мы вынуждены мириться с окружающей дисгармонией… Мы-то миримся, а ты не можешь. Тебе не позволяет уязвленное самолюбие… Ты не можешь переступить через сущую мелочь… Что ж, возможно, ты имеешь на это право. А то, что ты меня узнала, абсолютно ничего не меняет.
— Скажите, вы всегда врываетесь к незнакомым женщинам без стука? — проигнорировала его патетический выпад Кристина. — Или брать нахрапом, когда жертва еще тепленькая — ваш принцип, так сказать, творческое кредо.
— Помилуй, какая же ты жертва!
— Отвечать на вопрос! — топнула по асфальту девушка. — Отныне разговор пойдет по моему сценарию, а не по вашему.
Кедрач молча шагал рядом. Из него словно выпустили воздух: волосы «занавесили» лицо, он забывал их отбрасывать назад. Молчала и Кристина, явно смущенная своими нападками на режиссера.
— Короче, так, — наконец, сухо заключил Кедрач, не глядя на собеседницу. — Или ты работаешь с нами в связке, и мы вытаскиваем парня из психушки. Ему, кстати, для благополучного возвращения, в случае которого вероятность появления Вениамина в своей прежней оболочке весьма и весьма огромна, остались всего одни сутки. Или ты продолжаешь играть в уязвленное самолюбие, и парень навсегда остается здесь, в нашем дерьме. Фактически ты уничтожишь своего жениха. Только, чур, потом не каяться, не изображать жертву обстоятельств. У тебя был выбор, но ты им не воспользовалась. И об этом узнают все, даже твой нерожденный ребенок, зафиксируй это в своей памяти накрепко.
— Но… как? — она почувствовала, что через секунду разрыдается, и тогда уже ни о какой договоренности с режиссером заикаться не придется. — Как? Что я должна?..
— Ты должна сделать элементарное: признаться доктору, который лечит этого парня, что вы с ним разыграли всех. Что ты мечтаешь стать актрисой, к примеру… Ну, и решила проверить свой талант на публике. Я помогу, как режиссер, если что. Парень повторит все слово в слово. Получится, что он тебе подыгрывал, сечешь? Вы оба заинтересованы в подобном раскладе, неужто не ясно?! Надо отпустить этого пришельца с миром. Задержать его у нас — все равно, что потревожить гробницу фараона…
Кедрач неожиданно остановился и посмотрел на часы.
— Ух, ты… Дико опаздываю. Все, боярыня Жаренкова, действуй.
