Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь
Опустив голову, он добавил:
— Да и я не прочь остаться на своем месте.
Заметив, насколько искренен был Ван Гундао, Чжэн Чжун невольно прыснул:
— Бывает же такое, чтобы какая-то деревенская баба держала под каблуком чиновников сразу нескольких уровней?
— Бывает. Двадцать лет уже прошло, и каждый год одно и то же.
Немного погодя он добавил:
— Тут вот еще в чем сложность: будь она одна, мы бы ее одолели, но у нее, на самом деле, уже три личины.
— Как это понять? — озадаченно спросил Чжэн Чжун.
— Для нас она — Сяо Байцай, для ее бывшего супруга — Пань Цзиньлянь, ну а сама она, в силу своих обид, считает себя Доу Э. Разве это не три личины? Вот и думай, какая из этих трех женщин самая безропотная? Как говорится: и одну-то трудно вытащить из ямы, а если в одной связке окажется сразу трое строптивиц, то как справиться с таким монстром? Она словно тренировалась у Бай Сучжэнь[18], за двадцать лет тренировок любой достигнет совершенства!
Помолчав, он добавил:
— Чтобы хоть как-то ее задобрить, все эти двадцать лет мы приносим ей подношения. Только свиной окорок доставляли раз семнадцать-восемнадцать. в порядке вещей, когда что-то дарят чиновникам, но где это видано, чтобы чиновники одаривали какую-то деревенскую бабу?
Прервавшись, он продолжил свои роптания:
— Эти Всекитайские съезды народных представителей проводятся постоянно: что ни год, то съезд, но раз в пятилетку проходит большой съезд. в нынешнем году как раз его черед. Это время перевыборов, как можно позволить ей туда просочиться? Да это просто недопустимо.
Вздохнув, он добавил:
— И тут винить-то некого, просто все перевернулось с ног на голову. Кто бы мог подумать, что проблемы простой женщины вдруг перемешаются с делами государственной важности?
— Так вы ее сами избаловали своими действиями, — сказал Чжэн Чжун.
— Начальник Чжэн, такова нынешняя реальность. у меня должность невысокая, мне ее не уговорить. а вы занимаете высокий пост, может быть, вам поговорить с ней?
Чжэн Чжун усмехнулся. Он понял, что Ван Гундао хочет продвинуть это дело в более высокие инстанции, чтобы самому увернуться от проблем. Выглядел он искренне, чего нельзя было сказать о его помыслах. Но Чжэн Чжун не стал препираться, а задал вопрос на другую тему:
— Нельзя ли навести справки и посмотреть, не висят ли на этой женщине какие-то другие дела типа воровства, драк, азартных игр и прочих противозаконных действий?
Ван Гундао понял намек Чжэн Чжуна:
— Если бы! Да будь она замечена в каком-то преступлении, разве бы ее уже не арестовали? Для меня бы это стало таким облегчением, если бы ею занялась полиция.
Ероша волосы, он добавил:
— Я внимательно наблюдаю за ней все эти двадцать лет, но на преступление она не отваживается, а для азартных игр у нее просто нет денег.
Чжэн Чжун продолжал стоять на своем:
— Тебя послушать, так тех, кто на это отваживается, можно за порядочных считать.
Немного погодя он добавил:
— Попробуем повернуть разговор по-другому. а нельзя ли обработать ее бывшего мужа, чтобы снова их поженить? Ведь в таком случае инцидент с жалобой будет исчерпан?
— И по этому пути мы двадцать лет хаживали, и с бывшим мужем ее сотни раз разговаривали. Но ее бывший осел еще тот. Если бы эти двадцать лет прошли без скандалов, то еще можно было бы говорить о повторном браке. Но так как они постоянно ссорились, то останься на земле из женщин только Ли Сюэлянь, он все равно бы на ней не женился.
Ван Гундао остановился и продолжил:
— И потом, этот мужчина нашел себе другую, их ребенку тоже скоро двадцать лет стукнет. Если ему придется восстанавливать старый брак, то сначала нужно развестись. к тому же Ли Сюэлянь повторный брак нужен не для совместного проживания, а для повторного развода. Словом, она задумала это исключительно ради того, чтобы измучить Цинь Юйхэ и доказать, что она не Пань Цзинлянь.
Вздохнув, он добавил:
— При этом выходит, что мучает она не своего бывшего, а нас. и это продолжается уже двадцать лет. Иной раз на меня как накатит печаль, даже уволиться хочется с этой должности председателя суда и пойти просто торговать.
Чжэн Чжун прыснул со смеху:
— Глядя, до какого состояния она тебя довела, я бы с ней встретился.
Ван Гундао тут же соскочил со своего места:
— Вот это правильно, начальник Чжэн, в любом случае, пока у нас такой ответственный период, нужно ее как-то уломать. а пройдет этот месяц, закончится съезд ВСНП, пускай идет со своими жалобами куда хочет. Нам главное переждать этот ключевой момент, а потом уже бояться нечего.
Чжэн Чжун мотнул головой:
— Вот скажи, откуда могла взяться в этом уезде такая Пань Цзиньлянь?
— Случайно, совершенно случайно.
Следующим утром Чжэн Чжун в сопровождении председателя суда Ван Гундао отправился в село, где проживала Ли Сюэлянь. Чжэн Чжун решил увидеться с Ли Сюэлянь не только из-за принципиального и убедительного разговора с Ван Гундао. После встречи с Ван Гундао ему еще позвонил мэр города Ма Вэньбинь и сказал, что через десять дней он в качестве делегата поедет в Пекин на съезд ВСНП. Он заранее решил предупредить Чжэн Чжуна о жительнице его уезда Ли Сюэлянь, которая двадцать лет назад устроила скандал в Доме народных собраний, после чего ежегодно ездила туда жаловаться.
— Я направляюсь на съезд в Пекин, Ли Сюэлянь чтоб там не было.
Что касается увещеваний Ван Гундао, Чжэн Чжун мог их и не принимать во внимание. а вот звонок от Ма Вэньбиня игнорировать было нельзя, Чжэн Чжун на такое бы и не осмелился. в то же время ему и самому хотелось увидеть Ли Сюэлянь, чтобы убедиться, действительно ли она является таким монстром, который уже двадцать лет вьет веревки изо всех его выше— и нижестоящих коллег. Когда же он наконец встретился с Ли Сюэлянь, то увидел вполне обычную деревенскую женщину: волосы с проседью, фигура бочонком, да и голос с хрипотцой. Увидев Ван Гундао, Ли Сюэлянь вроде как удивилась:
— Ты ведь вчера уже приходил, зачем сегодня пожаловал?
— Старшая сестрица, вчера это вчера, а сегодня — совершенно другое дело.
Указывая на Чжэн Чжуна, он представил его:
— Это начальник нашего уезда господин Чжэн. Я, как человек маленький, вчера не смог тебя убедить, поэтому сегодня пригласил к тебе нашего руководителя.
Все уселись в саду под финиковой пальмой, и Чжэн Чжун первый спросил:
— Тетушка, я люблю говорить без обиняков, поэтому спрошу напрямик. в Китае скоро будет проходить съезд ВСНП, вы собираетесь туда ехать со своей жалобой?
Ли Сюэлянь кивнула в сторону Ван Гундао:
— Я разве вчера не сказала ему, что в этом году я не поеду?
Тогда Чжэн Чжун задал ей такой же вопрос, какой вчера ей задал Ван Гундао:
— А почему не поедете?
Ли Сюэлянь пришлось повторяться:
— Раньше я не все понимала, а теперь прозрела.
Ван Гундао ударил рука об руку:
— Чем больше ты об этом говоришь, тем неспокойнее у меня на душе.
Немного помолчав, он добавил:
— Ты так говоришь, потому что собираешься жаловаться.
Чжэн Чжун сделал Ван Гундао знак рукой, чтобы тот успокоился, а сам обратился к Ли Сюэлянь:
— Председатель суда Ван тебе не верит, а вот я верю. Раз ты смирилась, напиши расписку.
Ли Сюэлянь удивилась:
— Какую еще расписку?
— Расписку в том, что больше жаловаться не будешь, снизу поставишь свою подпись.
— Поставлю подпись и что с того?
— Если все-таки поедешь жаловаться, то понесешь ответственность.
— Тогда я ничего подписывать не буду.
Чжэн Чжун оторопел:
— Раз жалоб больше не будет, почему боишься написать расписку?
— Я не боюсь, дело тут совсем не в этом, и доводы у меня свои имеются. Я, несмотря на свои обиды, могу и не жаловаться, но писать расписку я не стану. в таком случае я вроде как останусь виноватой. и ладно бы речь шла о каком-то минутном промахе, а так окажется, что все двадцать лет я была неправа.
Чжэн Чжун снова оторопел. Он понял, что эта женщина непростая. Чжэн Чжун никак не ожидал от нее такого, в общем-то, разумного ответа. Он поспешил ее успокоить:
— Тетушка, да это же пустяковое дело, просто формальность.
Ли Сюэлянь замотала головой:
— Это сейчас — формальность, а случись что в будущем, вы на основании этой бумажки меня и под арест возьмете.
Чжэн Чжун наконец понял, что ему попалась несговорчивая натура. в этом состояла вся суть Ли Сюэлян: в любых его словах она усматривала подвох. Чжэн Чжун поспешил ей объяснить:
— Нет у нас такого намерения, это просто для всеобщего спокойствия. Как мы можем прийти к согласию, если ничем, кроме слов, его не подтвердим?
Ван Гундао вытащил из портфеля официальный бланк, на котором уже было напечатано несколько строк.
