Эмилия Прыткина - Свадебный переполох
Что ощущала тетка, Арусяк не слышала. Хлопнув дверью, она, не дождавшись лифта, поскакала по лестнице вниз.
В магазине Арусяк долго и придирчиво рассматривала ассортимент. В винах она не разбиралась, а спросить у тетки, что купить, забыла. Пришлось обратиться за помощью к продавцу. Продавец, молодой парень, улыбнулся в тридцать два зуба и сказал, что выбор вина есть наука сложная, для многих непостижимая, а посему он – эксперт в области виноделия – с радостью поможет девушке, если она скажет, по какому случаю они собираются пить вино, в каких количествах и, самое главное, в какой компании.
– Втроем: я, тетя и ее друг. Пьем, потому что картину продали, ужинать будем.
Молодой человек задумался и вкрадчивым голосом поинтересовался возрастом пьющих и меню на ужин.
– Тридцать с хвостиком, сорок, кажется, и двадцать три, – отчеканила Арусяк. – Что на ужин – не знаю.
Продавец снова задумался и высказал предположение, что на ужин будет сыр – куда ж без сыра, без сыра ни одни армянин за стол не сядет, – мясо, зелень в большом количестве и жареная картошка. Скорее всего будет баранина, а следовательно, лучшего выбора, чем десертное красное вино, и быть не может. Десертные вина Арусяк не любила, к тому же первая выпитая бутылка была вовсе не десертной, поэтому она покачала головой и попросила что-нибудь другое.
– А другого нет, – развел руками продавец.
– А чего тогда спрашивал, что да как? – разозлилась Арусяк.
– Ну, всегда приятно познакомиться с красивой девушкой. – Продавец достал с полки бутылку вина и протянул Арусяк. – А еще у нас проводится акция, и вы выиграли фирменный штопор! – Он извлек из-под прилавка штопор и с торжественным видом вручил его Арусяк.
Арусяк схватила вино, штопор и пулей выскочила из магазина. В подъезде она остановилась возле лифта, и в душу ее закралось какое-то нехорошее предчувствие, самое нехорошее предчувствие на свете, как в тот день, когда она, третьеклассница Арусяк Мурадян, шла в новом белоснежном фартучке в школу и упала в канализационный люк. Но переться пешком на шестой этаж было лень, тем более с бутылкой вина и соловьями, которые выводили трели в голове после первой бутылки, – пить Арусяк не умела совершенно и хмелела даже от стакана яблочного сока. Нажав на кнопку шестого этажа, Арусяк оперлась о стену и расслабилась. Лифт проехал пару этажей… и замер. Лампочка помигала и погасла, потом снова включилась, но лифт так и не тронулся с места. Арусяк почувствовала, как ноги и руки начинают холодеть, а стены лифта – наваливаться на нее тяжелой коричневой массой, норовящей раздавить в лепешку и ее саму, и бутылку вина, и даже штопор. Она жалобно всхлипнула и стала что есть силы жать на кнопку вызова диспетчера.
– Помогите! – завопила Арусяк, поскольку с детства страдала клаустрофобией, и стала тарабанить в двери.
За дверью было тихо, тогда она снова стала жать на кнопку вызова, подпрыгивать и голосить. Прокричав добрых пять минут, Арусяк присела на корточки и залилась горючими слезами. Умирать в лифте в чужом городе не хотелось совершенно, и Арусяк стала читать единственную известную ей молитву «Отче наш» и даже пообещала Господу, что если ее извлекут из лифта живой и невредимой, а самое главное – в ясном уме и твердой памяти, то она выйдет замуж за страшного Вачагана и проведет остаток жизни, рожая одного за другим армянских деток и всячески ублажая мужа. Когда же никто не откликнулся и через пятнадцать минут, Арусяк пообещала, что уйдет в монастырь. Возможно, еще через четверть часа она дала бы обет пойти босиком из Еревана в Киево-Печерскую лавру, если бы из переговорного устройства не послышался густой бас диспетчера:
– Кто там?
– Это я, Арусяк, я в лифте застряла, вытащите меня, пожалуйста, мне очень страшно, – жалобным голосом ответила она.
– Не бойся, Арусяк. Ты что, одна застряла? – спросил голос.
– Одна, совсем одна, была бы с кем-то, было бы не так страшно.
– А в каком ты подъезде застряла, Арусяк? – поинтересовался голос.
– А я не знаю. Мы к другу моей тети в гости пришли. Меня послали за вином, а я застряла. Помогите мне, пожалуйста.
Произнеся слово «вино», Арусяк посмотрела на бутылку, извлекла из кармана штопор и решила выпить для храбрости. Через минуту она уже сидела на корточках и пила вино из горла.
– Арусяк, не бойся, Арусяк, мы тебя спасем. Арусяк-джан, ты только не плачь, ты же хорошая девочка, так? Дядя Аршак придет и спасет тебя, – утешал ее диспетчер.
– Хорошая-хорошая. Приходи, дядя Аршак, а еще лучше – позови мою тетю Офелию.
– А почему же такую хорошую девочку отправили одну в такой поздний час за вином? – возмутился голос дяди Аршака.
– Меня тетя с Ованесом послали. Я вас очень прошу, вытащите меня, мне страшно, я задыхаюсь, у меня клаустрофобия.
– Я этого Ованеса поймаю и уши ему надеру.
– Не надо, он хороший, я сама виновата, – вздохнула Арусяк.
– Арусяк-джан, сейчас я приду и тебя вытащу, а с тобой пока дядя Вано будет разговаривать, чтобы тебе страшно не было, хорошо?
– Хорошо, – ответила Арусяк и отхлебнула из бутылки еще вина.
Послышался какой-то шорох, а потом голос дяди Вано:
– Аршак уже пошел тебя вытаскивать, Арусяк-джан, не бойся, скоро все уладится.
«Какие все-таки душевные люди здесь живут, – подумала Арусяк. – В Харькове фиг бы кто стал со мной возиться. В лучшем случае рявкнули бы что-нибудь типа „Не хрен было в лифте баловаться!“, а в худшем – вообще бы ничего не ответили».
– Арусяк? Арусяк? Ты там? У тебя все хорошо? – послышался взволнованный голос дяди Вано.
– Все хорошо, только страшно, – подтвердила Арусяк, чувствуя, как пол постепенно уходит у нее из-под ног, а соловьи в голове поют все громче и громче.
– А ты маму с папой слушаешься? – вкрадчиво спросил голос.
– Не всегда, но стараюсь, – соврала Арусяк, пытаясь припомнить, когда же она последний раз слушалась маму с папой.
– Маму и папу надо слушаться, – поучительным тоном сказал голос.
– Я постараюсь, – кивнула головой она.
– А хочешь, Арусяк, я тебе смешную историю расскажу?
– Хочу, – обрадовалась захмелевшая Арусяк.
– Когда я был маленький, я украл у соседа из кладовки пять килограммов халвы и съел, а потом у меня сильно болел живот. Арусяк ведь не ворует, так?
– Нет, что вы, не ворует, – покачала головой Арусяк, решив, что признаваться незнакомому мужчине в том, что любимым занятием в школе было воровство пирожков в буфете, не стоит.
– Вот и правильно.
– А что в истории смешного? – поинтересовалась Арусяк.
– Смешного? А-а, смешно то, что эту халву сосед собирался подарить мне на Новый год, вот.
– А-а, – протянула Арусяк, так и не поняв юмора.
После этого дядя Вано рассказал о том, как работал грузчиком на складе, откуда был уволен за пьянство, вспомнил всех своих родственников и поведал Арусяк страшную тайну: уже три года, как дядя Вано мечтает убить некоего спекулянта Ованеса, который продал ему десять джезв втридорога. Услыхав имя Ованеса, Арусяк прикусила язык, сообразив, о ком идет речь.
– А Арусяк хорошо учится? – спросил голос дяди Вано.
– Она не учится, – ответила Арусяк.
– Как не учится? – удивился голос.
– Ну так – не учится. Я уже давным-давно закончила школу и даже институт. И вообще, меня привезли сюда замуж выдавать, – икнула Арусяк.
– Сколько тебе лет, Арусяк? – спросил дядя Вано, и в его голосе почувствовались нотки раздражения.
– Двадцать три, – нараспев сказала Арусяк, – двадцать три, двадцать три… А где, кстати, дядя Аршак?
Сказав последнюю фразу, Арусяк хлопнула себя по лбу и замолчала. До нее наконец-то дошло, что добрые армянские дядьки церемонились с ней, потому что подумали, будто она маленькая девочка, которая сидит в лифте и трясется от страха. Опасения ее подтвердились через минуту, когда интонация дяди Вано резко изменилась и вместо сюсюканий Арусяк услышала все, что Вано думал о ней, ее родителях, тете Офелии и президенте Роберте Кочаряне. При чем здесь президент, она так и не поняла, но решила не гневать мужчину и дать ему высказаться.
– Стыдно тебе должно быть! – было последнее, что она услышала перед тем, как Вано выключил связь.
«Ну и черт с тобой, – подумала Арусяк, которой к тому времени было по колено не то что море, но и Атлантический океан. – Надо взять себя в руки, главное – не паниковать, меня скоро вытащат, надо вспомнить что-то хорошее, я не задохнусь», – повторяла она про себя, понимая, что до прихода спасителя в лице дяди Аршака надеяться ей не на кого, разве что на Господа Бога.
Через три минуты послышался топот, взволнованный голос Офелии и кряхтение Ованеса.
– Арус, ты там? – послышался голос тетки.
– Тут я, тут, – ответила Арусяк. – Вытащите меня, а? Я уже устала, да и вино заканчивается, м-да.
– А чего ты в соседний подъезд пошла? Мы тебя уже обыскались! – поинтересовался Ованес.
