Лариса Васильева - Темные воды
— Тебе многое дано, это редкий талант, но с тебя и спрос будет больше. Господь каждому дает по силам, строй храм его в своей душе, и он тебя поддержит. Если ты виновата в том, что пожелала смерти людям, то искупай вину молитвами да лечи людей, для того тебя такой создал Отец наш небесный.
— Я еще грешна — деньги за лечение взяла…
— То не грех, и церковь берет. Вот ремонт делать надо, без денег не сделаешь. Только ты не отказывай и неимущим, лечи бесплатно. Ходит сюда женщина, молится — мальчик у нее болен, припадочный. Сможешь помочь?
— Не знаю… Если только смогу, то конечно. Я должна увидеть его.
— Так я скажу ей, пусть придет завтра, полечишь и меня, и сына ее. Это и будет твоя епитимья.
Она поставила свечу за упокой души матери и, уходя, положила несколько купюр в ящик с пожертвованиями на ремонт церквушки. Дома пересчитала деньги — она отдала ровно половину. Что ж, может быть, Господь простит ее когда-нибудь и сотрет из памяти летние события, так тревожившие ее.
Она выполнила свое обещание и пришла в церковь на следующий день. И потом еще не раз заходила.
31
Через два дня Сашка позвонила Эле, та так быстро ответила, словно сидела с трубкой в руках:
— Приезжай, я жду тебя, все готово, самочувствие нормальное.
Саша шла по улице и мысленно готовилась к сеансу, тихо бормотала себе под нос молитвы. Она погрузилась в отстраненное состояние, предшествующее сеансу лечения, и не замечала удивленных взглядов прохожих. Самочувствие у Эли было, конечно, неважным, Сашка поняла это сразу. Можно было подождать еще пару дней, но пациентка боялась, что юная знахарка к ней больше не придет, потому и поторопилась позвать. К ее приходу все было готово, Игорь Петрович и Юрий Иванович тоже ожидали ее. Сеанс начался. Сашке так не терпелось оценить сделанное ею в прошлый раз, что стоило только отключиться от внешнего мира, посмотреть пару минут на больную своим особым, пристальным, взглядом, и энергетический канал, связывающий их, восстановился, она настроилась гораздо быстрее, чем два дня назад. Сашка увидела, что за первый прием удалось даже больше, чем казалось сразу после сеанса: не только исчезла опухоль матки, но и остальные опухоли съежились, стали меньше, новых метастазов не появилось. Ее это удивило, выходит, за время, прошедшее после смерти бабки, ее сила увеличилась, хотя она ни разу никого не лечила и всегда была уверена, что способности у нее очень скромные, так лечить, как это делала бабка, она никогда не сможет.
Она вглядывалась в больные органы и вдруг на какое-то мгновение вместо Эли увидела перед собой бабку, ее скрюченные, ревматические пальцы, сгорбленную спину, седые волосы и всегда ясные, пронзительные глаза:
— Ну, шо, взяла? Я же тэбе казала, шо возьмишь… Ну, храни тэбэ Господи, детка.
Видение было таким явственным, что девушка вдруг отшатнулась. С начала сеанса Эля не отрываясь смотрела на Сашу и сразу заметила это движение.
— Что? Что? Плохо? — испуганно спросила она.
Но Сашка не ответила ей: облик бабки тут же растаял, а она вновь сосредоточилась на своей работе. Планомерно уничтожала опухоли, выдергивала, как нити, метастазы, сматывала их в клубки, а потом давила. Раздавленные ошметки она старалась перебросить туда, откуда они могли выйти естественным путем: в желудок, прямую кишку, матку, влагалище. Вывести все это сразу наружу у нее не получалось. Поэтому у женщины снова началось маточное кровотечение, ее рвало кровью. Эля и в этот раз во время сеанса дергалась от боли, но меньше: организм теперь сам начал отторгать чужеродное. Сашка только помогала ему. Она видела, в следующий раз нужно будет помочь восстановиться пораженным органам, прочистить все каналы, трубы, кишечник. И надо Эле дать красного вина, кровь ее явно просит этого… Эля отключалась, словно засыпала, пора было заканчивать сеанс.
Во время лечения Сашка не видела всего, что выходило из больной, но после сеанса ее саму начинало мутить при взгляде на эту дрянь, и мужчин, похоже, тоже. Она побыстрее выскочила из комнаты, предоставив им заниматься уборкой, но, оказывается, в прихожей ждала санитарка… Им хотелось получше вымыть всю квартиру, продезинфицировать и проветрить. В этот раз Сашка даже не заснула после душа, лишь полежала, потом заглянула к Эле. На этот раз вид у нее был получше, она даже порозовела. Когда Сашка подошла к ней, женщина проснулась, взяла ее руку и поцеловала.
— Спасибо тебе, Асенька! Скажи, что ты хочешь? Я тебе подарю…
— Ничего не надо, вы и так много заплатили. Мне жить не на что, а то бы я вообще не взяла.
— Деньги — ерунда, я словно на том свете побывала, уже простилась со всеми. По улицам ходила, прощалась с этим миром. Так обидно видеть небо, траву, деревья и знать, что это все уже не для тебя. Я ходила-то уже с трудом, такая была слабость. Меня поймет только тот, кто сам через это прошел. Жалела, что не было у меня ребенка, что не испытала материнства, мне так этого хотелось… И радовалась, что после меня никто не останется сиротой. А муж, родные… Они смирились уже, наверно, решили — судьба, никуда не денешься. Спасибо, что Игорь все-таки не пожалел денег, хотя и не верил тебе…
— Эля, ну что ты говоришь?! — возмутился муж.
— Да я чувствовала: ты уже отказался от меня…
Накануне утром ей сделали УЗИ, результаты показали, что опухоль матки исчезла, поэтому сегодня Игорь Петрович и его жена совершенно не сомневались в способностях Сашки, с нетерпением ее ждали. На всякий случай, Игорь уже пытался разыскать Сашку и выяснил, что у гадалки Зоси девочка больше не появлялась. Та теперь очень сожалела, что не сумела ничем привязать ее к себе. Тут сгодились бы любые средства: и деньги, и угрозы. Да, ей надо было эту уникальную девчонку поселить у себя и держать под контролем: она-то оказалась неразведанным золотым дном. К гадалке уже пошли люди в надежде получить верный диагноз — слухи быстро расходятся, как круги по воде от брошенного камня.
Сашка уехала от Эли, пообещав появиться недели через две, — пусть организм сам начинает работать, выбрасывает все лишнее, освобождается от всей этой дряни, а потом она поможет ему работать нормально. Она была уверена, что женщина теперь не только будет нормально жить сама, но и сможет родить ребенка.
32
Москва заворожила Сашку, после сонного царства их провинциального городка она окунулась в бурлящую жизнь столицы и влюбилась в нее. Девушка менялась и внешне, и внутренне, становилась более решительной, быстрой. Постепенно все печальные события стали забываться.
Но для Лидии время словно остановилось. Сыновья были смыслом всей ее жизни. Она похоронила мальчиков, своих красавцев, и первое время лишь горевала о них. Какими бы они ни были — пусть бездельничали, пили, — все равно, она слепо их любила и жила только ими. Теперь, спустя месяц, она словно очнулась и стала искать причину их гибели…
Если бы Андреевич остался жив, то сейчас точно бы умер… Чем больше Лидия думала о гибели сыновей, тем более подозрительной она ей казалась, нелепой, неестественной. Она вспоминала и вспоминала в мельчайших подробностях поведение всех, кого встретила в том проклятом дачном поселке. Чаще всего всплывало в памяти лицо Сашки, его растерянное выражение, и она все больше убеждалась, что девчонка была очень напугана. Чем? Она явно хотела спрятаться — что она хотела скрыть? О смерти отца и дяди проклятое отродье, точно, не горевало…
К сорока дням Лидия вернулась на место гибели своих детей, она решила помянуть мальчиков там и разузнать все обстоятельства их гибели.
Для Любы ее появление в доме было как гром средь ясного неба. Бедная женщина отчего-то инстинктивно боялась этой властной, неприветливой гостьи с темно-серыми, как у той девочки Саши, глазами. Расследование Лидия провела, словно хороший детектив, она легко при желании подчиняла себе кассирш, продавщиц, дворников. Ей безропотно сообщали все необходимые сведения: даты приезда ее мальчиков, потом родственников хозяина, даты их отъезда. Она выяснила все до мельчайших подробностей: кто был водителем автобуса, имена охранников, дежуривших на пропускном пункте, и врача, приехавшего на скорой помощи, получила полный список всех жителей этого поселка и среди них отметила тех, кто находился там в то время и мог зайти в дом Андреевича, и так далее. Вскоре она убедилась, что в доме, кроме погибших, были только Люба и Сашка, тут ее не обманули.
Лидия потребовала от Любы буквально поминутно рассказать ей все в мельчайших подробностях: как приехали ее сыночки, кто, где стоял, с кем беседовал. Чем кормила их Люба, что они пили и где. Она заставила показать, как стояли кресла в библиотеке, кто в каком сидел. Как ее позвал Андреевич, как она к ним зашла, что делала. Лидия повторяла и повторяла свои вопросы, и постепенно выяснилось, что имела место отвратительная сцена в коридоре второго этажа. Люба с гордостью рассказала о своей прозорливости, она-то сразу поняла, что девчонку привезли для хозяина, а та, глупая, все про институт говорила. А потом сбежать хотела, но отец ее отшлепал. Люба не заметила, как выложила все-все, даже припомнила, что ей приснился необычный сон.
