Виктория Платова - Анук, mon amour...
– Сколько вы прожили у него?
– Долго. До того момента, когда он купил мне квартиру.
– На улице Лафитт?
– Да.
– Вы работали на Мустаки?
– Да. Я был ведущей моделью, представлял все коллекции «Сават и Мустаки». Нормандский тип. Юный Зигфрид, так называл меня Азиз.
– Почему вы перестали жить вместе?
– Мы не перестали жить вместе. Просто Азиз считал, что у меня должен быть свой угол.
– Ну да. Студия в два этажа. И никаких тараканов.
– Ну да. Никаких тараканов и никаких Рики-морячков.
– Значит, Энрике Пинеро больше в вашей жизни не всплывал?
– Сука…
– Это вы о ком?
– О дешевке Рики. Да, я бывал у этого подонка…
– Как часто?
– Нечасто.
– Два раза в месяц, если верить Пинеро.
Верить Рики-морячку? Вы смеетесь инспектор. Кто же в здравом уме и трезвой памяти поверит Рики? Кто будет иметь с ним дело? У него и целого презерватива отродясь не водилось, все с дырками.
– Зато у вас с презервативами все было в порядке.
– На что вы намекаете?
– Два раза в месяц вы составляли компанию Рики-морячку. Чтобы он не особенно скучал в Булонском лесу.
– Сука…
– Вы так и не оставили занятия проституцией, Ули.
– Зовите меня Рет.
– Кроме вас у Азиза Мустаки были любовники?
– Я не намерен это обсуждать.
– И тем не менее…
– Я любил Азиза. Ион всегда возвращался ко мне.
– А вы таскались в Булонский лес. Он бросал вас с периодичностью два раза в месяц?
– Он всегда возвращался ко мне.
– Вы знаете, какие слухи ходили об Азизе Мустаки?
– Это всего лишь слухи…
– Вы были единственным, кого он… э-э… подобрал на панели?
– Я не намерен это обсуждать.
– Энрике Пинеро время от времени посещал ваши показы…
– Я его не приглашал. Видел его несколько раз, мельком. Но я его не приглашал,.
– Может быть, Азиз Мустаки… приглашал?
– Пригласить куда-нибудь Рики-морячка – все равно что таракана в ухо сунуть. Азизу нравились только натуральные блондины. Ему нравилось все натуральное. Рики – фальшивка, и всегда был фальшивкой.
– А вы?
– Я любил Азиза. По-настоящему любил.
– Что же вы делали в Булонском лесу? По крайней мере два раза в месяц…
– Вы этого не поймете, инспектор.
– Расскажите мне о декабре.
– О том самом декабре?
– Да.
. – Я не убивал Азиза. Меня допрашивали ваши люди. Я уж не упомню, сколько их было. Меня допрашивали – и ничего не вышло. Только зубы обломали. Я не убийца.
– Я изучил материалы дела…
– Яне убийца. Мне и кошки хватило.
– За две недели до убийства вы жаловались Пинеро, что мсье Мустаки нашел себе очередного мальчика. «Еще одну раздолбанную дырень – кишки наружу», как вы выразились.
– Я страдал.
– Говорили, что убьете его. Выпустите из него всю требуху.
– Я страдал.
– Вы говорили, что убьете его.
– Я говорил об этом три года. Ну и что с того? Я не убийца. К тому же Азиз всегда возвращался ко мне.
– А в день убийства вы появились у Пинеро с расквашенной физиономией.
– Азиз здесь ни при чем.
– А кто – при чем?
– Может быть, это и касалось Азиза. Но сам Азиз был ни при чем.
– Кто такой Красавчик Пирс?
– Не самое главное действующее лицо. К тому же фильм в американском прокате провалился. Они не смогли оценить его по достоинству, идиоты.
– «Неприкаянные», так?
– Вы и это знаете, инспектор. Держу пари, вы не видели этого фильма.
– Последняя роль Кларка Гейбла. Последняя роль Мэрилин Монро. А Пирса играл Монтгомери Клифт.
– Клифт умер через пять лет после Гейбла. Но так же, как он. Сердце отказало. Это только Рики-морячок никогда никому не отказывает, а сердце может отказать в любой момент.
– Кого вы называли Красавчиком Пирсом… Рет?
– Того, кто попортил мне вывеску.
– Ги Кутарба?
– Вы и без меня в курсе дела…
– Он так похож на Клифта – Ги?
– Если бы Ги отсасывал за деньги, его бы наверняка так и прозвали бы – Красавчик Пирс.
– Почему?
– А почему Рики прозвали морячком? Это данность, инспектор. Такая же данность, как хвост у павлина.
– Ясно. Что послужило поводом для драки? Спонтанный выхлоп?
– Еще чего! Руки у меня с неделю как чесались. Вот я их и почесал…
– А до этого?
– До этого – не чесались. Говорю же вам, Ги был мне даже симпатичен.
– Тогда с чего бы вам было устраивать разборки? Ведь Ги Кутарба к секс-меньшинствам никогда не принадлежал…
– Ги – странный парень. Никто о нем ничего не знал. То есть знали, конечно, что он потрахивает мадам Сават, ходили такие мутные разговоры… Но они оборвались как-то в одночасье.
– Почему?
– Откуда же мне знать – почему? Перестал потрахивать – вот и разговоры прекратились.
– И он больше ни с кем не встречался? После мадам Сават?
– Это вы у него спросите.
– Он был с кем-нибудь близок?
– Не со мной – точно.
– А с кем?
– Знаю только, что в него была влюблена Николь. Никель Оффрей.
– Секретарша мадам?
– Да.
– У них намечался роман?
– Не было никакого романа. То есть Николь по Красавчику с ума сходила, но на него это никакого впечатления не произвело.
– Так уж и никакого?
– Ну это как если бы по вас курица с ума сходила. Или кусок ветчины. Стали бы вы по этому поводу заморачиваться?.. Вот и он не стал.
– Печально…
– Вы о чем?
– О мадемуазель Оффрей. Бедная девушка.
– Вы бы слышали, как она рыдала…
– А вы слышали?
– Я ей собственноручно сопли вытирал. Чего только не наслушался…
– Чего?
– Она как-то рассказала мне… Когда была особенно не в духе… Об одном разговоре, который слышала из-за двери. Между Ги и мадам.
– Что же это был за разговор?
– Самого разговора Николь не слышала, я так понял.
А вот то, как отреагировала мадам, Николь очень даже хорошо запомнила. Что-то такое она ему крикнула… Что-то вроде «Ты страшный человек, Ги. Если я расскажу об этом полиции – тебе конец». За достоверность я, конечно, не ручаюсь. Да вы сами поговорите с Николь…
– Это произошло уже после смерти Азиза Мустаки?
– Через полгода… Наверное, через полгода, хотя для меня это уже не имело никакого значения. Я любил Азиза. Я и с Ги завелся только потому, что он стал вокруг нас круги наматывать.
– Вокруг вас?
– Вокруг Азиза. Это началось примерно за неделю до его смерти… Да. За неделю. Ги с Азизом недолюбливали друг друга…
– Недолюбливали?
– Во всяком случае, старались друг друга не замечать. Так уж изначально повелось. Ги вертелся вокруг мадам, мужчины его не интересовали. А он не интересовал Азиза, мастью не вышел. Мадам всюду пропихивала своего щенка, Азизу это не нравилось, но что он мог поделать… Коллекций он давно не создавал, все лежало на плечах мадам…
– Так что же случилось в ту самую неделю?
– Закажите мне еще виски…
– Конечно.
– Про него все говорят гадости. Всегда говорили и сейчас говорят. Сейчас, когда он умер, так ужасно умер. Я думал, что хотя бы смерть его защитит, но разве от смерти этого дождешься? Она такая же шлюха, как и Рики-морячок. Такая же дешевка. Азиз умер – и как будто снова стал шестипалым… Вы понимаете, о чем я, инспектор?
– Да.
– Вы хороший парень.
– Вернемся к декабрю…
– Меньше всего мне хотелось бы туда вернуться… Так вот – Ги. Я впервые заметил его в кино. Он сидел позади нас с Азизом.
– Что же в этом удивительного?
– Вы понимаете… Это совершенно специфический кинотеатр… Эротические фильмы, двадцать четыре часа в сутки. Десять сеансов, из десяти Азиз всегда выбирал один и тот же, в семнадцать тридцать.
– Значит, глава модного дома среди бела дня посещал порнокиношки? Лихо.
– … я увидел Ги случайно. Выходил отлить, а когда вернулся – некоторое время стоял в проходе. Чтобы глаза привыкли к темноте. Тут-то я на него и наткнулся. Он сидел через ряд, и не прямо за нами, а наискосок.
– Ну и что? Мало ли с кем можно столкнуться в кинотеатре? Я вот однажды сидел в одном ряду с Ивом Монтаном и Симоной Синьоре. И ничего, слопал это. Сожрал, как миленький, даже автограф у них попросил, когда сеанс закончился.
– Вы не понимаете, инспектор. Это ведь была не просто… эротика. Это была гей-эротика. Спрашивается, зачем парню, который трахает женщин, пялиться на мужские задницы? И не только на задницы…
– Незачем. Вы правы.
– Но это еще не все. На экран Ги не смотрел вовсе. Он смотрел на Азиза. Просто глаз с него не спускал. Тогда-то мне и захотелось врезать ему в первый раз.
– А во второй?
– Тем же вечером. Только позже. Мы ужинали в «Мираме». Это ресторанчик в Латинском квартале. Китайская кухня и все такое. Он и там нас достал.
– В каком смысле?
Стоял на тротуаре в этой своей мотоциклетной куртке с поднятым воротником… с мотоциклетным шлемом…
– Просто стоял?
– Азиз сидел спиной к улице и не мог видеть Ги. Ноя-то видел, я хорошо разглядел его лицо. Никогда его не забуду.
