Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Мамажанов помог с переизданием перевода "Молоха" Куприна и еще одной вещи. Остальные переводы пробить было трудно и ему. Но дело не в этом. А дело в том, что в тот день я кое-что узнал о технике движения писем трудящихся наверх.
Я шел от ЦК к трамвайной остановке по Байсеитова. На Курмашке
(улице Курмангазы) сворачивал к остановке через косые дворы. У первой каменной двухэтажки стояли Уран, и еще другие (сейчас не помню кто именно) мужики. Один из них, в черном пальто, стоял спиной ко мне. Центровские освежались шмурдяком. Я молча поздовался с
Ураном и другими, как кто-то из них, узнав меня, стукнул по плечу стоявшего лицом к подъезду мужика в черном пальто.
Мужик обернулся и это был Искандер.
– Давно откинулся?
– Недели три как.
Мы смотрели друг на друга и молчали. Что говорить-то? Махмудов все понимал не хуже меня. Но что-то надо говорить и Искандер сказал:
– Ладно… Я вернулся… Теперь все они ответят за Нуртасея.
Я промолчал. Хотел сказать, что, по подлинному счету, не его это дело. Никто никому ничего не должен. Хотел сказать, но не сказал и, попрощавшись, продолжил шаг к трамвайной остановке.
За неделю до похода к цэковскому подъезду встречался я и с
Коротей. Пришел он в субботу и свистнул мне в окно.
Разговаривали на скамейке у подъезда.
– Даль умер, – не успел я присесть, как с испуганными глазами сообщил Володя.
– Какой Даль? Актер что ли?
– Ага. Олег Даль.
– Он, что твой друг?
– Да нет… – Коротя смешался. – Какой он мне друг?
– Так какого ж… – Я не сдержался. – На х… мне обосрался какой-то Даль?
– Извини, Бек.
"Все ложь, пиз…ж и провокация. – я разговаривал сам с собой. -
Ты теперь понял, что ни х… не стоишь? То-то же… Вовка тут ни причем. Зря я на него так. Он друг Шефа, но не более того. Дружба что? Выдумка, миф".
– На годовщину кто приходил?
– Пришли старики, родственники.
– Из наших никого не было?
– Каких еще наших? Смеешься?
– Да-а… – вздохнул Коротя.
В лаборатории помимо Марадоны и Терезы Орловски работают другие новенькие. Томирис и Карина. Нехорошо воевать с женщинами, но ничего с собой поделать не могу. И та, и другая действуют на нервы. Томирис
– жеманством, болтовней невпопад, Карина тем, что мажется и пудрится какой-то вонючей парфюмерией. От ее макияжа в комнате стоит амбре, от которого першит горло и слезятся глаза. Я попросил Надю Копытову:
– Скажи Карине, чтобы перестала марафетиться. Дождется, что в ответ я начну пускать Першинги.
– Бедный… Они тебя доведут. – Надя побежала к Карине:
"Перестань чем попало мазаться!".
Карина лаборант-машинистка, ей 23 года, приехала из Рудного. Ее муж учится в алма-атинской школе милиции.
Раза два я сделал ей замечание уже не из-за парфюмерии. Салажка вместо того, чтобы делать правильные выводы, не унималась. Когда в третий раз я попросил ее не лезть в разговоры старших товарищей и услышал от нее: "Позорник!", то по-настоящему вышел из себя. Она ненадолго притихла, но оправившись от моей брани, продолжала огрызаться.
На то и коллектив, чтобы перевоспитывать человека. Получится не получится, но пытаться надо.
Томирис на год моложе меня, не замужем. Ее, как и Карину, я шугаю каждый рабочий день. Зашугал настолько, что однажды Томирис молча поставила мне на стол пузырь "Русской".
– Это еще что такое?
– Марадона сказала, что путь к сердцу Бектаса лежит через бутылку.
– А ну пошла в сраку!
Может Марадоне со стороны и видней, но упрощать не по-товарищески. Тем более, что она и некоторые другие комсомольцы называют меня наставником молодежи.
– Марадона, – я обратился с вопросом, – что это значит "путь к сердцу Бектаса лежит через бутылку"?
– Что разве не так? – Марадона смеется.
– Как тебе сказать…
– Да не мучайся.
– Это совсем не так.
– Я шучу.
Гуррагча по национальности не монгол, – казах. Зовут его Хали. Не монгол, но рысачит что незабвенный хан Котян. Смеется и зауживает и без того узкие глаза, щерится золотыми фиксами: "Хи-хи-хи!".
Поглядишь на такого и начинаешь постигать, чего стоило русскому народу пережить татаро-монгольское нашествие.
Хали самец всем мужикам на зависть. Монгол практикует исключительно силовой беклемиш. Его коронка – анальный секс. По совокупности доблестей получил от Шастри дополнительную кличку
"ахмеровский бычок".
Он ходит одновременно и с Томирис, и с Кариной.
От улыбки станет день светлей…
Песня "Снег кружится, летает…" у Иржи Холика и Магды Головы
– семейный гимн. Поют ее в доме исключительно на день рождения или по случаю пребывания у них в гостях важного человека.
День рождения у Магды 4 июня, о чем она предупреждает будущих гостей за месяц. Специальной программы подготовки к торжеству у нее нет, но то, как она об этом по несколько раз заблаговременно оповещает друзей и приятелей заставляет и по трезвяни и по пьяни не забывать, что нас ждет 4 июня.
Пьют в доме Иржика и Магды каждый день, с утра до вечера, но на день рождения хахаль Таньки обязательно принесет магнтофон, сама сестра Головы обещает к тому дню накатать кого-нибудь из лопухов и прийти не с пустыми руками.
Таньке уже восемнадцать и девчонка она с головой. Шутя накатывает пьяных мужиков. Кого-то и продинамит, а с кем-то и всерьез приторчит где-нибудь на пару дней. Хоть и прикинута сестра Головы не ахти как, но пожилые мужики западают на нее всерьез. У Таньки хорошо развитая грудь, и глаза как у Орнеллы Мути.
– Бектас, не обзывайся, – просит она.
– Я не обзываюсь. Орнелла Мути красивая женщина.
– Не гони. Блядешка, наверное.
– Танька, это действительно известная итальянская актриса.
– Все равно не надо. Фамилия у нее, как у прошмандовки.
Ничего странного в протестах Тани Головченко нет. Когда Марадона сказала, что я похож на ее отца, первое пришло в голову: он у нее, что тоже пьет, как я?
Есть у Таньки постоянный парень по фамилии Сурков. Не сказать, что он он смотрит на Танькино лаврирование сквозь пальцы, однако, в меру природного спокойствия не разделяет возмущения соседей Головы, которым не дает покоя распущенность Таньки.
Сурков по себе знает: мало ли чего не бывает по пьяни. Пьет он, как и подруга, много и то, как Танька на его глазах пуляет сеансы,
Суркова если и нервирует, то виду он не подает. Потому как, младшую
Голову не переделаешь. Такая она. Крепит верность Суркова подруге и то, что среди парней на районе не он один любит без памяти Таньку. К примеру, обожает ее Игорь, официант ресторана "Болгария". Ровный, обходительный пацан, планы насчет Тани у него серьезные.
Игорь познакомил младшую Голову с матерью, несколько раз просил ее руки.
Но Таньку замужество не интересует.
В третьей двухэтажке, что стоит наискосок от домов фабрикантов, живет ее первая подруга Рутка. Она младше Таньки на год, живет с мужем, имеет от него ребенка.
Рутка тоже росла без отца и с детства озаботилась поисками приключений. Кончилось тем, что мамаша при содействии инспекции по делам несовершненнолетних определила дочь в школу для трудновоспитуемых. Смазливую малышку, отказывавшуюся подчиняться правилам трудового распорядка, взялся перевоспитывать мастер по производственному обучению. Перевоспитание завершилось банальщиной, мастер соблазнил двенадцатилетнюю латышку. Школу Рута не окончила, с четырнадцати лет живет с парнем, скоро они распишутся. Время от времени она присоединяется к рейдам подруги, пропадает неделями неизвестно где. Проходит дня два-три и на поиски жены выходит муж.
Рутка объявляется, муж бъет ее, на месяц в семье устанавливается идиллия.
Муж Танькиной подруги работает электриком, по вечерам подрабатывает и на стороне. Все ради жены. По возвращении Рутки ищет по знакомым торгашам обнову для жены. Потому-то всегда юная латышка щеголяет в фирменных джинсах, ярком блузоне.
Стройной Рутке идет фирменный прикид. У нее тоже развитая грудь, ладная, не в пример узкобедрой Таньке, хорошо очерченная задница.
Она знает себе цену и использует природные данные на полную катушку.
Из соседок Магды первый враг Таньки и Рутки – усатая Валюня. Она
1943 года рождения, мать двух дочерей, замужем за изолировщиком теплосетей. В недавнем прошлом Валюня фестивалила на районе с Вахой,
Шварем, Иржи Холиком. Вышла замуж и переменилась.
Сегодня с ее, грубого покроя лица, не сходит озабоченность падением нравов на районе. Все про всех знает. Кто где работает, кто чем дышит – лучше всех известно Валюне. Ругает она Магду, день-деньской материт Таньку с Руткой, жалеет Иржика:
– Связался Ержан с этой Наташкой, пустил к себе, а она устроила в доме кельдым. Теперь и эти две шалавы к ним таскаются.
