Андрей Геласимов - Дом на Озерной
– Я сначала была на грани нервного срыва… Мы с Аленушкой остались одни во всем мире.
Новое имя не понравилось Кате, но она даже бровью не повела. Лично она предпочла бы «Гуля». Или, на худой конец, «Наталья Орейро». Но раз мама сказала «Аленушка» – надо было этому соответствовать. Катя представила себе грустную девочку, которая сидит в темном лесу на огромном камне, и даже немного всхлипнула.
Томка с благодарностью погладила ее по плечу и продолжала свой номер:
– А потом он мне позвонил и сказал, что я могу забрать всю партию каких-то дурацких кожаных курток.
При этих словах в глазах Николая засветился живой интерес.
– Так и сказал, – дожимала его Томка. – В качестве компенсации. Вы представляете? Какой цинизм… А что мне делать с этими куртками? На рынок, что ли, идти?
В голове у Николая уже завертелись какие-то цифры.
– Большая партия? – спросил он.
– Штук двести или триста… Я не считала.
Количество Николаю понравилось.
– А производство?
– Турция… А я могу вам показать. Это совсем близко. Я на Озерной летом живу. У мужа там дом… Точнее, у бывшего мужа. А теперь мы там с Аленушкой совсем одни. Да ведь, Аленушка?
Понимая, что она приближается к логическому концу своей сцены, Томка уже открыто пустила слезу в голос. В драмкружке ее научили: финал – самое важное.
– Ну, что же, – сказал Николай, глядя на Томку и прикидывая свои шансы, очевидно, не только на бизнес. – Давайте посмотрим… ваши куртки.
– Я буду вам очень признательна, – репликой на поклон завершила свое выступление Томка.
Чинно усевшись в дорогой автомобиль Николая, «Вероника» с «Аленушкой» проследовали на Озерную. «КамАЗ» ехал за ними.
Когда Николай следом за Томкой поднялся на крыльцо и вошел на веранду, Валя, Галина Семеновна и Женька, лепившие пельмени, приветливо посмотрели на него.
– Вы же сказали, что вроде одна живете, – слегка удивленно сказал он.
Но Томка лишь пожала плечами. Ее роль была исполнена.
– Та-ак, – протянул он. – Это вы что мне устроили? Развод, что ли, какой-то?
Он попятился к выходу, но путь ему преградил поднявшийся на крыльцо Степан.
– А вы кто? – испуганно спросил Николай, быстро оценив его габариты.
– Я? – невинно переспросил Степан. – Соседка. За молоком пришла.
* * *После бесславного поражения своего старшего товарища Юрка бродил еще какое-то время по рынку в поисках соратников. Ему нестерпимо хотелось объяснить им, что он не виноват, а виноваты его родственники, и что он готов сделать все, чтобы загладить эту вину, однако никого из его лысых товарищей на рынке уже не было, и, в конце концов, он прекратил свои поиски.
Вспомнив о том обещании, которое он дал недавно отцу, Юрка позвонил Даше. Он объяснил ей, что она не права и что снятое тайком интервью необходимо уничтожить. После недолгого разговора Даша согласилась, потому что, во-первых, Юрка нравился девушкам; во-вторых, ей было стыдно из-за того, что она его обманула; в-третьих, она поставила в затруднительное положение большую семью; и, в-четвертых, она элементарно испугалась. При этом последний пункт, пожалуй, был самым весомым. Как начинающий журналист, Даша научилась уже справляться с различного рода стыдом, но к страху все еще не привыкла. Она понимала, что для профессионала это изъян, и все же неясные образы крепких бритоголовых парней, поджидающих ее вечером у подъезда, не вызывали приливов счастья.
Телевизионный упырь Бабаян на удивление быстро согласился вернуть ей материал. Он даже собственноручно, точнее – собственноножно, уничтожил кассету, растоптав ее на глазах у Даши прямо в своем кабинете. Даша была тронута неожиданным в этой профессии благородством, однако она просто не знала о том, что у Бабаяна уже были свои маленькие, но уютные договоренности с Витей Гробманом. Кассета не играла больше никакой роли.
И тем не менее ТВ-упырек не в силах был спустить рядовой практикантке ее своеволие. Мило улыбнувшись, он сообщил Даше, что практика ее на этом закончена, что он ставит ей «отлично» и что она может больше здесь не показываться.
– Никогда, – подчеркнул упырек. – А камеру сдай в аппаратную.
Утрата камеры была для Даши ощутимым ударом. Она так расстроилась, что Юрка, поджидавший ее на крыльце местного телевидения, забеспокоился.
– Ничего не вышло?
– Да нет, – печально ответила Даша. – Все нормально.
– А чего грустная?
– Забей.
Но Юрка не мог так легко забить на проблемы симпатичной девушки. Тем более что проблемы эти возникли, очевидно, из-за него. После недолгих расспросов он узнал о заветной мечте Даши попасть на журфак МГУ и о том, что теперь эта мечта накрылась медным тазом.
– Да снимешь ты еще свой материал, – пытался успокоить он ее. – Ты же талантливая. Меня вон, как лоха, развела.
Но девушка успокаиваться не желала. Наличие лохов было недостаточным условием для достижения заветной цели.
– На что я его сниму? На мобильник? Камеры-то теперь нет.
– А сколько она стоит? – спросил Юрка.
– По-разному.
Они еще немного постояли на крыльце, а потом разошлись, потому что проблема, которая их связывала, была исчерпана. Однако у Юрки непонятно отчего саднило на сердце. Чувство это было для него новое, но он почему-то не хотел, чтобы оно прошло. Наверное, Катя и Гулбахор все-таки не напрасно возились со старой грелкой.
Через полчаса Юрка снова оказался на рынке.
– А где подработать можно? – спросил он у охранника, стоявшего рядом с будкой у въезда.
* * *В доме на Озерной тем временем продолжался допрос «языка». Почти все обитатели дома собрались вокруг Николая, который был усажен на стул посреди большой комнаты. Над Николаем тяжело нависал Степан.
– Где Димка? – грозно повторял он.
– Я битый час вам талдычу, – упорствовал Николай. – Я не знаю, кто такой Дмитрий Седов. Не знаю, не знал и знать не хочу! Я вот ей хотел помочь!
Николай повернулся к Томке в поисках сочувствия, но она была совершенно бесстрастна, являя всем окружающим образ неподкупной Фемиды. Правда, без весов и в слегка расстегнутой блузке.
– А вы меня обманули! – продолжал он. – Знаете, как это называется? Киднеппинг!
– Чего сказал? – угрожающе склонился к нему Степан.
– А чего я сказал?
– За языком следи. Здесь дети.
– Вот именно, что дети, – заторопился Николай. – Чему вы их научите? Людей похищать?
Уязвленный правдой Степан схватил его за ворот рубахи.
– Степа! – остановила его Галина Семеновна, которая была в принципе против любого насилия. – Может, человек правду говорит? Мало ли кого зовут Николаем.
Ободренный ее поддержкой узник даже вскочил со стула.
