Илья Суслов - Прошлогодний снег
— Маманя, Коля был не прав.
— Какой Коля? — подозрительно спросила Фрума Щорс.
— Коля Щорс, — сказал я, показывая пальцем на портрет Героя гражданской войны, написанный масляными красками, размером два на полтора метра, висящий на стене.
— Почему это он не прав? — спросила Фрума, уже имея в голове фразу, записанную мною выше.
— Потому что Коля, — сказал я, — просто порубал бы острой шашкой всю свою родню, в ушах которой сверкают бриллианты с их неисчислимыми каратами, в то время как рабочие и крестьяне, за которых отдал свою молодую жизнь Коля, так и не вдели эти караты в свои уши, а, наоборот, приезжают на площадь трех вокзалов в Москве в количестве одного миллиона человек ежедневно и растекаются по широким проспектам столицы нашей Родины в надежде купить продукты питания и широкого народного потребления, чтобы увезти их в свои города и области, где все это достать не представляется возможным.
Конечно, я мог бы взять эти свои слова обратно и не лезть в душу Фрумы Щорс, которая, получая особый правительственный паек, полагающийся старым большевикам, могла и не знать тех послереволюционных мелочей, о которых я ей сообщил. Возможно, поэтому Фрума и сказала мне фразу: «Если бы ты попался мне в 1918 году, я бы тебя чпокнула».
Тем не менее, я нисколько на нее не рассердился, а, наоборот, летом 1972 года, проводя свой отпуск в Коктебеле, этом райском уголке Крыма, познакомил Лену Щорс, внучку Фрумы и Николая Щорса, со своим старинным приятелем Юрой Кадашевичем.
Он приехал в Коктебель, заявляя, что он чрезвычайно прост и незатейлив, и что никакие удовольствия, в том числе сексуальные, не могут его занимать, и что лишь пустой светский разговор и легкие прикосновения составят счастье всей его жизни в настоящий момент.
Тогда я подвел к нему Лену Щорс в ее элегантном белом теннисном костюме и сказал Кадашевичу, что именно эта девушка может помочь во второй части его программы.
Она стояла стройная, загорелая, с иностранной ракеткой «Даунхилл» в руке. Ракетка эта была куплена в магазине «Березка» на сертификаты.
Здесь я должен объяснить Вам, что такое «сертификаты». Это такие особые деньги, выдаваемые отдельным вышестоящим товарищам, получившим право выезжать за границу и привозящим оттуда иностранную валюту. Эта валюта поступает в распоряжение особого банка, который забирает себе иностранные деньги и выдает их бывшим владельцам бумажки, которые называются «сертификатами». На эти бумажки можно пойти в особые магазины с красивым русским названием «Березка» и купить там заграничные изящные блузочки, зонтики, вкусные конфетки, икру, сделанную специально для иностранцев, и любительскую колбасу, изготовленную в особом цехе мясокомбината им. А. И. Микояна.
Как выглядят эти чудодейственные сертификаты, я не могу написать, потому что никогда их не видел. К сожалению, упомянутый мною миллион пассажиров, прибывающий на площадь трех вокзалов в Москве, тоже никогда их не видел, иначе бы железные дороги не выполнили плана пассажирских перевозок.
Юрий Абрамович, вглядываясь в намеченную мною спутницу его жизни, сказал, что он достаточно прост и незатейлив, чтобы жениться на внучке Щорса и дочке академика, после чего Лена сказала несколько слов, которые не найдут места на этой странице и о которых Юра сказал, что более прекрасного мата он никогда не слышал и что это только укрепляет его в принятом только что решении.
После этого Юра снял за три рубля в сутки омерзительный чулан, который он ласково называл французским словом «шале», и увел Лену Щорс на широкую кровать, занимавшую семь восьмых этого помещения. В течение месяца, проведенного в Коктебеле, я несколько раз навещал их в этом «шале» для того, чтобы спеть с Юрой на два голоса полюбившуюся нам песню секретаря Союза писателей СССР Роберта Рождественского «Что-то с памятью моей стало, то, что было не со мной, помню». Затем, вернувшись в Москву, познакомленные мною молодые люди подали заявление в ЗАГС Черемушкинского района, чтобы создать крепкую коммунистическую семью, ячейку общества, без которой отношения между вышеупомянутыми молодыми людьми носили бы стихийный, неупорядоченный характер, что вызвало бы нарекания со стороны соседей, вдовы героя Фрумы Щорс и члена-корреспондента АН СССР И. М. Халатникова.
На этом основании 11 ноября с.г. я в качестве свидетеля бракосочетания явился в ЗАГС Черемушкинского района в сопровождении жениха и невесты, имея в руках бутылку «Советского шампанского», купленную еще в Коктебеле с целью распить последнюю в момент обручения и бракосочетания. Подойдя к буфету, расположенному в помещении ЗАГСа, я вежливо и культурно попросил официантку выдать мне четыре бокала, чтобы провозгласить тост за здоровье молодых. На это мне было отвечено, что нечего приносить с собой и распивать в ЗАГСе спиртные напитки, так как спиртные напитки продаются в самом ЗАГСе и их можно купить. Тогда я, пообещав купить, пошел на ложный шаг, заявляя, что шампанское, принесенное мною, является французским, которое, к сожалению, нельзя купить в обычном магазине и что я привез его из города Парижа специально на свадьбу моих друзей. Я понимаю, что здесь я зарвался, потому что никогда не был и не буду в городе Париже по той причине, что этого не может быть никогда. Но, будучи по художественной литературе хорошо знаком с Францией, этой страной Жана Эффеля, Жан-Жака Руссо и Жан-Поль Сартра, я, тем не менее, живо представил себе, что действительно был в Париже и привез эту бутылку оттуда.
Это объясняется еще и тем, что мы приехали в ЗАГС из квартиры молодоженов, где немного выпили за здоровье их крепкой молодой семьи. Может быть, поэтому я и назвал принесенное мною шампанское французским, или, как пишет в своей жалобе заведующая ЗАГСом Черемушкинского района тов. Зотова, «принесенное им французское шампанское впоследствии оказалось советским». Хотя если следовать правде жизни, а не правде факта, это советское шампанское свободно могло быть куплено мною в Париже и привезено оттуда на свадьбу моих друзей. Тем более что мы налаживаем отличные экономические отношения с Францией, нашим добрым западным соседом, и могли бы экспортировать туда советское шампанское, импортируя оттуда руду, природный газ и силикатные удобрения, нужные нашему сельскому хозяйству. Конечно, я мог бы привезти эту бутылку из Франции, если бы я там был. Но я там не был и поэтому, получив отказ буфетчицы, я, несколько раздраженный, разыскал заведующую ЗАГСом тов. Зотову и попросил ее оказать мне содействие в получении бокалов. Тов. Зотова разъяснила мне, что, согласно постановлению Моссовета № 576 от 26 июля 1971 г., принос с собой и распитие спиртных напитков в ЗАГСе категорически запрещен. После бракосочетания, сказала она, вы можете купить у нас вино и выпить за здоровье молодых. И сфотографироваться. Тогда я, не скрою, сделал то, что она описала в своем письме в редакцию. Я вынул свое служебное удостоверение с золотыми буквами «Пресса» и стал медленно водить им у нее перед глазами, говоря: «Ну ладно, ну, в порядке исключения, ну, в общем, чего там, свои же люди…» При этом я напирал на то, что в моем лице она имеет невесту — внучку легендарного Щорса. В ответ на это тов. Зотова, прочитав в заявлении, что внучка легендарного Щорса «Исааковна», не поверила моим словам и отказала в выдаче бокалов. На мой остроумный вопрос: «Интересно, для чего вы здесь существуете: вы для молодоженов или молодожены для вас?» — она, не поняв скрытого в моих словах сарказма, сказала, что по этому вопросу мне надлежит обращаться в вышестоящие организации.
Тогда я прибег к другому маневру, игнорируя слова жениха Юрия Абрамовича Кадашевича, просившего меня быть проще и незатейливее.
Когда всех нас вызвали в зал и депутат райсовета, исполняющая роль дореволюционного священника, от имени Российской Советской Социалистической Республики теплым голосом поздравила Юрия Абрамовича и Елену Исааковну с образованием новой советской семьи, я вмешался в ритуал и попросил депутата выпить с нами по бокалу французского шампанского за те прекрасные слова, которые она сейчас произнесла. Смутившаяся депутат пошла к буфетчице, чей отказ до сих пор заставляет меня негодовать, и через несколько минут, вернувшись, виновато объяснила, что бокалов ей не дали, а сказали, что молодые после расписки могут пройти в буфет и купить там вина. И сфотографироваться.
Тогда, не в силах больше сдерживаться, я вскрыл бутылку шампанского, и все мы, включая депутата, через все тело которой проходила алая муаровая лента, наподобие той, что одевают чемпионы на парадах, все мы выпили эту бутылку из горла, причем невеста, а теперь уже жена Елена Исааковна Щорс, внучка Героя гражданской войны, выпила большую часть, чем привела в восхищение своего мужа Юрия Абрамовича Кадашевича, вскричавшего: «Нет, посмотрите, как прост и незатейлив мой Ленок!»
