Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)
— Чего? Чего ты хочешь?! — выкрикнула Нозоми.
На секунду воцарилась тишина. Дом замолчал. Дождь прекратился. Вода остановилась. И только из детской Юкки слышались тихие всхлипы и царапание ноготков по лакированной поверхности двери.
Нозоми поняла, что у нее нет другого выхода. Она опустила Саши в воду и нырнула вниз, за ключом.
Нозоми с трудом вставила ключ в замочную скважину и повернула три раза. С каждым щелчком сердце ее сжималось от ужаса. Наконец, ключ повернулся в последний раз, и дверь плавно отворилась.
В детской было сухо и светло — будто и не было никакого дождя. Нозоми подняла голову и увидела чисто выбеленный потолок. Кто-то взял ее за руку. Саши.
Молодая женщина ободряюще сжала ладошку дочери в своей руке и услышала уже знакомый смех.
Перед ней, улыбаясь глазами, полными слез, стояла маленькая девочка — лет десяти-одиннадцати. Босая, в ночной сорочке и спутанными черными волосами. Она протягивала Нозоми гребешок.
Молодая женщина машинально взяла гребень и стала расчесывать Юкки волосы.
Краем глаза она увидела Саши — та сидела на кровати и играла в куклы с другой девочкой — лет трех-четырех. Обе улыбались и что-то рассказывали друг другу, заплетая куклам банты.
— Тебе нравится твой новый дом, мама? — вдруг спросила Юкки.
Рука Нозоми дрогнула, едва не выронив гребешок.
Щелкнул выключатель, и свет погас. Однако за окном уже было светло. Щебетали птицы. Гудели пчелы. Персики цвели густым розовым цветом. Занавески на окнах зашевелились, пропуская в комнату поток свежего воздуха.
— Хороший… дом, — выдавила из себя Нозоми.
— Ты ведь больше не оставишь меня одну, мама?
Молодая женщина почувствовала, как на нее уставились сразу несколько пар глаз. Юкки, Саши, незнакомой маленькой девочки и хозяйка, чье лицо нарисовалось в оконном проеме и замерло, будто напряженно ожидая ответа.
— Не оставлю.
Нозоми обняла Юкки за плечи и поцеловала в макушку.
Губы хозяйки дома расплылись в мимолетной улыбке. Лицо ее померкло и медленно растворилось в лучах утреннего солнца.
Младшие девочки соскочили с кровати и попросились в сад.
— Ноа, ты уверен, что они зашли именно в этот дом?
Ноа с некоторым удивлением рассматривал облезшие стены, разбитые оконные рамы, черные когтистые ветви сухого персика, грозившего свалиться на обветшалый домик при первом же порыве сильного ветра.
— Вчера это выглядело по-другому…
Мать Нозоми едва слышно хмыкнула.
— В этом доме не живут уже несколько лет. Никто не хочет его покупать, а местные обходят стороной. Нозоми не могла сюда зайти. Тем более, ты видел свет. Электричество здесь давно обрезали.
— Что это за дом? — настаивал Ноа.
— Когда-то в доме жила вдова с двумя дочерьми. Женщина работала по ночам, оставляя младшую дочь под присмотром старшей. Однажды та не уследила, и малышка утонула в ванной. Тогда разгневанная мать заперла дочь в комнате с телом сестры и не открывала дверь целую неделю. Соседи слышали, как девочка кричала и молила выпустить ее. Но вдова обезумела от горя и не желала ее щадить. В конце концов соседи вызвали полицию. Дверь открыли. Но было поздно: у девочки остановилось сердце.
— Ужасно, — пробормотал Ноа, — А что стало с матерью?
— Ее забрали в психиатрическую клинику. Но долго она не прожила: в тот же год ее не стало.
Ноа стоял, опустив голову, и смотрел себе под ноги. Он не мог простить себе, что не пошел тогда за ними. Но он боялся услышать от Нозоми, что она его ненавидит. Поэтому и остался ждать до утра. Может, за ночь Нозоми сумеет немного остыть…
— Иди домой, Ноа, — сухо сказала теща, — Если Нозоми не хочет тебя видеть, она сумеет скрыться: уж я-то знаю свою дочь.
Ноа молча кивнул, но не сдвинулся с места. Теща поджала губы и повернулась к нему боком.
— Оставь ее, Ноа. Нозоми уже дважды прощала тебя. Если не можешь любить только одну женщину, значит, иди на все четыре стороны и живи своей жизнью.
Сказав это, мать Нозоми отправилась домой. А Ноа еще долго стоял перед домом, всматриваясь в разбитые окна. Наконец, он набрался решимости и подошел к крыльцу. Прогнившие половицы жалобно скрипнули под его тяжестью.
«Да здесь все скоро рухнет», — подумал Ноа, — «теща права: Нозоми вряд ли бы решилась сюда зайти».
Ноа повернулся спиной к дому, однако сердце вдруг громко застучало, словно призывая его вернуться обратно. Ноа снова подошел в двери, открыл ее и вошел внутрь.
В доме было пусто и пыльно. Пахло мышами и сыростью. На полу валялся старый, потемневший от времени рюкзак. Ноа наклонился и поднял рюкзак, с удивлением отметив, что у Нозоми был такой же, только почти новый.
Неожиданно раздался детский смех, а из-под двери напротив показалась полоска света. Ноа в два прыжка очутился у двери и влетел в комнату.
Внутри никого не оказалось. Все та же пыль и грязь, обезображенные сыростью тряпичные куклы. Ноа увидел валявшийся на полу ключ, поднял его и подбросил на ладони.
Щелчок. И звук поворачиваемого ключа в замке. Ноа с удивлением посмотрел на пустую ладонь и на закрытую дверь. Волосы на затылке зашевелились, будто обласканные свежим весенним ветром. Ноа ощутил тонкий аромат персикового цвета…
Больше Ноа и его семью никто не видел.
Оглавление
Фантастика
Зачем ангелам крылья?
Джек вышел из салуна, слегка пошатываясь, и направился к лошади, что была привязана у крыльца. В руке он держал наполовину пустую бутылку виски. Прозрачная коричневая жидкость болталась в такт его нетвердым шагам. Подойдя к крыльцу, Джек с размаху ударил бутылкой о деревянный поручень. К его глубочайшему сожалению, бутылка осталась цела.
Джек глубоко вздохнул, отвинтил крышку и сделал глоток, после чего швырнул бутылкой в стену. Произошло чудо: бутылка и на этот раз «пережила» его месть. Тогда Джек просто махнул на нее рукой, отвязал лошадь от поручня, взял поводья в руки и пошел по дороге, куда глаза глядят.
День не задался с самого начала. Утром пожаловал Харрис, сказать, что не сможет вернуть ему долг в ближайшие пару месяцев, и оставил эту бутылку как залог того, что Джек не разобьет ему голову прямо сегодня. А подождет еще… пару месяцев.
Потом нечистый дернул его открыть бутылку и пропустить стаканчик-другой. Потом еще — бутылка была большая. Затем ноги сами понесли Джека в салун — играть в покер. Бутылка, само собой, отправилась с ним — в качестве талисмана.
Фиговый оказался талисман. Джимми Холбрук обыграл его в два счета, а ведь он слышал и не раз, что с Холбруком за карточный стол садиться не стоит. Но виски разбудило в нем то самое ослиное безрассудство, которое не раз толкало Джека на «подвиги».
В итоге он лишился двадцати пяти долларов — целого состояния — и карманных часов на цепочке, которые выиграл два года назад у Харриса.
Будь он неладен, этот Харрис с его бутылкой. Джек пошарил по карманам и выудил два доллара пятнадцать центов. Вот и все, на что он мог рассчитывать на сегодняшний день. Он глубоко вздохнул, чертыхнулся, потом попросил прощения у Господа за поминание нечистого, и пошел дальше по улице.
Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Джек начал глазеть по сторонам. Прохожих было мало. Несколько собак лениво наблюдали за ним, лежа под крыльцом магазина готового платья. Внимание Джека привлекла темнокожая девочка-рабыня, сидевшая у стены одного из домов. Вокруг шеи красовался железный ошейник, от которого тянулась цепь, пристегнутая за крюк в стене. Девочка была довольно симпатичной, но ужасно тощей — видно хозяин держал ее впроголодь. Когда Джек подошел ближе, она подняла голову и жалобно посмотрела ему в глаза, словно молила помочь ей — накормить или отпустить на волю. Он почувствовал, как нечто внутри него протрубило призыв к очередному «подвигу».
Не то чтобы Джек был ярым противником рабства. Он очень даже не против иметь парочку работящих рук, следивших за качеством его пищи и чистотой рубах. Однако рабов следует кормить, одевать, лечить, если заболеют. Полукочевой образ жизни Джека, а также постоянные перепады его состояния от «на коне» до «на мели» не располагали к ответственности за кого бы то ни было, включая собственного коня, которого, кстати, следовало накормить.
Два доллара пятнадцать центов. Похоже, придется забыть о трактире и устроить ночлег на свежем воздухе. И все же жаль девчушку. Смотрит на него с такой надеждой, будто он последний герой в этом городе. Впрочем, скорее всего, так оно и есть.
Может, выкупить ее у хозяина, накормить. И что потом с ней делать? Мальчишку еще можно было таскать с собой, а вот с девчонкой беда: при себе держать негоже, а отпустить на волю — этак в бордель какой угодит или в руки безбожников, что еще хуже.
