Алексей Швецов - Как я съел асфальт
Напряженное минутное молчание, вызванное неожиданными супружескими отношениями, дало понять Саше, что Инна глубоко изумлена. Саша и рассчитывал именно на такой эффект, точнее, он надеялся, что так получится. Теперь он наслаждался моментом.
– Алло, Инночка, куда вы пропали?
– Я здесь… – растерянно ответила женщина. – Просто все это как-то неожиданно: и ваш звонок, и то, что у вас с женой… вот так все просто и свободно.
Какое-то время они проговорили о каких-то пустяках, а потом Инна сказала Саше. Сказала как-то просто и спокойно:
– Вы знаете, я не большая любительница ресторанов, поэтому приезжайте ко мне, пообщаемся.
«Пообщаемся, – мысленно повторил за Инной Саша. – Слово-то какое простое, а вместе с тем такое многообещающее».
Он тут же собрался и отправился в гости по записанному адресу.
Два месяца Саша провел возле Инны, отчетливо чувствуя, как замирает, останавливается его сердце, когда взгляд ее выразительных глаз касался его, Сашиных, глаз. А потом случилось. Случилось то, что обычно мужчина так ждет от предмета своей страсти, – Инна попросила его наточить ножи и вынести мусор из дому. Это было символом, знаком, что Саша входит в жизнь женщины, как входит нож в масло, как поршень входит в цилиндр, как мышка в норку. И Саша вошел… Он отчетливо понял это и твердо осознал, что он сделал это. А особенно остро он ощутил это, когда после случившегося курил на ее балконе, курил в одних трусах, семейных, широких трусах, колышимых ночным московским ветром.
А еще Саша понимал, точнее, он все правильно оценил. Он сразу все понял. Понял, что это не любовь, а безумная, всепоглощающая страсть. И самое главное, Саша понял и реально сознавал, что ответной страсти быть не может. Такая женщина, как Инна, всегда находилась в центре внимания, мужского внимания. Она была избалована этим вниманием, и на Сашу она могла смотреть, только как на очередную жертву своих зеленых глаз. Но ничего поделать Саша не мог. Не мог, да и не хотел ничего поделать с собой и со всем этим. Он махнул рукой на дом, работу, а может, и на всю жизнь свою. Махнул и бросился в омут страстей, точнее, страсти, так как даже надеяться на глубокое чувство Инны он не мог. Не мог и не позволял себе иметь, питать эту надежду.
Готовить она не умела. То есть хлеб она как-то еще могла нарезать, но больше ничего не умела. Сама же Инна питалась неизвестно где и неизвестно чем. Она была страшно забывчивая, совершенно неприспособленная к семейной жизни. Но этим она и была трогательно дорога Саше.
А потом началось. Началось вранье. Начались частые поломки новенькой Сашиной иномарки. Бензин самым непостижимым образом покидал Сашин автомобиль, и Саша вынужден был полночи руками толкать машину на ближайшую заправку. Началось глобальное нагромождение чудовищной лжи.
Отношения с Инной развивались по нарастающей. И чем дольше они длились, тем Саша отчетливее понимал, что война на два фронта – сложное, требующее больших материальных и временных затрат мероприятие. А то, что как-то Саша сообщил Инне, что у них с женой свободные отношения, было неправдой. Вернее, шуткой. Саша тогда пошутил. А еще его супруга Алла начала подозревать Сашу. Подозревать совершенно на пустом месте, точнее, совсем не обоснованно.
Тогда Саша пришел с работы поздно. Очень поздно, а может, даже и рано. В начале седьмого утра он тихо прокрался в спальню. Саша рассчитывал тихонечко улечься в кровать, чтобы не разбудить Аллу. Он на цыпочках дошел до кровати.
– Где ты был?! – Вопрос не спавшей всю ночь Аллы застал его врасплох.
Батон белого хлеба выпал из его ослабевших пальцев, выпал и с мягким шлепком опустился на паркет. Саша поспешно нагнулся и поднял батон.
– Вот, – несмело произнес он. – Хлеб купил. Ты просила…
– Да я просила, но просила к ужину. А сейчас время завтракать.
– У-у-у, – прогудел Саша, делая вид, что только сейчас узнал который час, – время-то как бежит.
– Где ты был, Саша? – Слезы слышны были в голосе супруги.
Саша испугался. А еще он был подавлен. Подавлен и растерян.
– Как где? – Саша тянул время, стараясь подумать мысли, чтобы в голову пришло какое-нибудь правдоподобное объяснение, объяснение тому, что он не ночевал дома. – Что ты имеешь в виду?
Но растерянный взгляд Саши выдавал его с головой.
– Я спрашиваю: где ты провел ночь? Саша, ответь мне, пожалуйста. И ответь по возможности правду. Где ты был? Я жду.
Тогда Саша в сердцах пнул этот батон. Батон, предательски выпавший из его рук. Уселся. Уселся прямо в элегантном плаще на чистую постель. На чистую простыню семейного ложа. Алла тогда ничего не сказала. В обычной ситуации Алла не позволила бы так небрежно отнестись к постельным принадлежностям. Алла не разрешила бы сидеть Саше пусть и в элегантном, но плаще на кровати. Но теперь была необычная ситуация. И они оба отчетливо осознавали, что ситуация не простая, а даже сложная. То есть совсем не простая. Они почувствовали это. Почувствовали оба сразу – и он, и она.
– Алла, – замогильный голос, которым Саша произнес ее имя, заставил женщину испуганно натянуть одеяло до самого подбородка, – Алочка, у меня серьезные неприятности. Возможно, мне придется скрываться. Но я пытаюсь как-то разрулить, как-то выбраться из этой ситуации.
Испуганные глаза жены расширились до размеров Луны, свет которой пробивался сквозь занавески.
– Я просто устал, – продолжил Саша, – просто из сил выбился.
Он обхватил голову руками и покачался из стороны в сторону. Так делала его бабушка, когда рассказывала сказки и изображала горе.
– Что? – с хрипом спросила Алла, щелкнув кнопкой ночника. – Что случилось, Саша?
– Понимаешь, Алла, кирпич… кирпич нам завезли не такой. Точнее, такой, но не так. Не так завезли, как надо было завести.
Алла непонимающе уставилась на супруга. Саша уловил недоверие в глазах жены и продолжил:
– Произошла чудовищная ошибка!
Для усиления эффекта непоправимого несчастья, свалившегося на его, Сашину, голову, он сильно ударил себя по коленке сжатым до боли кулаком.
– Ты можешь толком все объяснить? – Саше показалось, что в словах Аллы появились нотки сочувствия.
– Кирпич. Много кирпича. Точнее, очень много. Кирпич свалили в одну кучу. Вернее, кучек много, но свален он неправильно. Пересортица. Красный кирпич высыпали вместе с белым. Всю ночь я пытался как-то справиться с этим. Всю ночь я разгребал чужую ошибку. Белый кирпич я клал отдельно, а красный… красный тоже отдельно. Точнее, отдельно от белого.
Для наглядности Саша руками изобразил, как он бережно берет белый кирпич из общей кучи и перекладывает его отдельно от красного.
– Там работы непочатый край, – безнадежно взмахнул рукой Саша. – Боюсь, мне предстоит не одна бессонная ночь…
– А помада? – Голос Аллы звучал обличающе.
– Что помада?
– У тебя на щеке след от помады. От ярко-красной помады.
Сашу натужно рассмеялся:
– Глупенькая, это же кирпич. Ну да, красный кирпич. – Саша говорил так убедительно, что даже сам поверил в свое вранье.
Но Алла не поверила. Не поверила по той простой причине, что, возвращаясь с работы домой, она видела Сашу. Видела его, как он ехал вместе с Инной, ехал на их машине. Алла сообщила об этом супругу.
– Ну, правильно, – сразу же нашелся Саша. – Ехал я, да. Но не с «какой-то бабой», а со своей секретаршей. Ты пойми, Алла, произошла пересортица…
– Ты перепутал меня с ней? – воскликнула Алла.
– Нет! Тысячу раз нет! Просто она помогала мне рассортировать этот кирпич. Точнее, отделять белый кирпич от красного.
– Кроме нее некому было помочь?
– Нет. Все люди заняты, заняты своими прямыми обязанностями. Так мы ужинать будем? – Последний вопрос был задан Сашей не без некоторого раздражения. – Будем мы ужинать, в конце концов? Точнее, завтракать?
– А что, тебя разве там, где вы кирпич разбирали, не покормили?
Едкий сарказм, с каким Алла задала свой вопрос, был отчетливо ощутим. Он, этот сарказм, больно резанул Сашу прямо по сердцу.
– Опомнись, Алла! Кто там кормить нас будет? Работали не переставая. Не покладая рук трудились.
– Не сомневаюсь! – Алла отвернулась к стенке и в голос заплакала.
Саша подошел к ней и обнял за плечи:
– Аллочка, ну что ты? Что ты, в самом деле? Я хлеб покупал, устал как собака, а ты мне разборки устраиваешь. Ты, может быть, ревнуешь? Аллочка, милая, да ей пятьдесят лет. О чем ты вообще думаешь, как тебе могло такое в голову прийти?!
Алла задергала плечами, пытаясь скинуть с себя руки мужа:
– Не ври! Не смей мне врать!
– Да я и не думал…
– Ты говоришь, что она для тебя никто?
– Ну да, – преданно глядя в глаза супруге, заявил Саша. – Точнее, кто. То есть… так, по работе… она мне, конечно, кто. Она моя секретарша. И все! А после работы, извините… У нее своя жизнь, у меня – своя. Понимаешь, своя? Своя жизнь, своя семья. Ты для меня самый дорогой человек…
