Хантер Томпсон - Ромовый дневник
— Нет, — успокоил я его. — Только царапина — похоже, от ногтя.
Сала выругался и пошел в ванную под душ.
Йемон уже сполоснул лицо и теперь торопливо одевался.
— Надо в темпе, — заторопил он. — Возьмем такси. — Открыв одно из окон, он впустил в жилище немного света.
Я с неохотой принялся одеваться. По всему телу виднелись синяки, и было больно шевелиться. Я хотел снова залечь в постель и проспать весь день, но понимал, что надежды на это нет.
Пройдя несколько кварталов до Пласа-Колон, мы поймали такси. Йемон сказал водителю, куда ехать.
Никогда прежде не доводилось мне видеть город в воскресное утро. Обычно я вставал около полудня и отправлялся к Элу на длинный завтрак. Теперь же улицы были почти пусты. Не наблюдалось никаких признаков будничного хаоса, верещания и рева целой армии торговцев, что раскатывали по городу в незастрахованных автомобилях. Берег был почти безлюден, магазины закрыты — и только церкви, казалось, занимались каким-то бизнесом. Мы проехали их несколько штук, и перед каждой толпился празднично одетый народ — загорелые мужчины и мальчики в свежевыглаженных костюмах, женщины в платьях с цветочными узорами и вуалях, маленькие девчушки в белых платьицах, а также тут и там священник в черной мантии и с высокой черной шляпой на голове.
Затем мы набрали обороты по длинному проезду к Кондадо. Тут все было по-другому. Никаких церквей не наблюдалось, а тротуары были полны туристов в сандалиях и цветастых бермудах. Они струились в большие отели и обратно — болтали, читали газеты, тащили чемоданы, все как один в темных очках и с предельно деловым видом.
Йемон вытер лицо носовым платком.
— Блин, — вымолвил он. — Потерю мотороллера мне уже не выдержать. И без того — избитый, уволенный, арестованный…
Я кивнул, а Сала ничего не сказал. Он подался вперед к водителю, в любой момент ожидая увидеть, как его драгоценную машину курочит толпа вредителей.
После того, что показалось несколькими часами, мы свернули с дороги в аэропорт и выехали на узкую аллею к «Каса Кабронес». Мы все еще были в сотне ярдов оттуда, когда я заметил машину Салы.
— Господи, — вымолвил он. — Чудо.
Когда мы подкатили поближе, я понял, что она стоит на двух кокосовых бревнах вместо колес. Колеса исчезли — а также мотороллер Йемона.
Сала воспринял все очень спокойно.
— Что ж — лучше, чем я думал. — Он забрался в машину и все проверил. — Надо же — ничего, кроме колес, не пропало. Чертовски повезло.
Йемон был в ярости.
— Я узнаю этот драндулет! — орал он. — В один прекрасный день я поймаю того, кто будет на нем кататься!
Я был уверен — если мы будем болтаться возле «Каса Кабронес», нас ждут новые неприятности. При мысли о еще одном избиении мне стало не по себе. Я прошел несколько сот футов в сторону бара, высматривая, не приближается ли кто-нибудь. Но бар был закрыт, а стоянка пуста.
По пути обратно к машине я заметил в кустах у дороги что-то красное. Это оказался мотороллер Йемона, накрытый пальмовыми листьями. Кто-то спрятал его, намереваясь забрать позднее.
Я позвал Йемона, и он выволок свой драндулет на дорогу. Ничего не пропало. Затем он подергал ногой педаль, и мотороллер превосходно завелся.
— Вот черт, — сказал Йемон. — Мне стоило бы посидеть здесь и подождать, пока та гнида за ним вернется. А потом малость ее удивить.
— Обязательно, — подхватил я. — После чего провести несколько лет в Ла-Принцесе. Идем — надо отсюда сматываться.
Сидя в своей машине, Сала принялся прикидывать стоимость новых шин и колес. От этого ему явно поплохело.
— Давайте чего-нибудь перекусим, — предложил Йемон. — Я зверски проголодался.
— Вы что, спятили? — возмутился Сала. — Я не могу оставить здесь машину — они ее совсем приговорят. — Он достал бумажник. — Вот, — сказал он Йемону. — Сгоняй на бензоколонку, позвони торговцу «фиатами» и скажи ему пусть пришлет четыре колеса. Здесь его домашний телефон — скажи, что это для мистера Лоттермана.
Йемон взял карточку и затарахтел прочь по дороге. Несколько минут спустя мы услышали, как он возвращается. Затем мы сидели еще час и ждали аварийную. К моему вящему изумлению, торговец «фиатами» железно выслал четыре колеса. Мы их смонтировали, Сала написал на квитанции фамилию Лоттермана, а потом мы подъехали к отелю «Лонг-Бич» позавтракать. Йемон последовал за нами на мотороллере.
В патио было так людно, что мы обосновались внутри, в закусочной. Повсюду сидели люди, которых я добрых лет десять тщательно избегал: нескладные женщины в трикотажных купальных костюмах, пузатые мужчины с безволосыми ногами, безжизненными взглядами и смущенными смешками — все как один американцы, и все ужасающе одинаковые. «Этих людей, — подумал я, — следовало бы держать дома, в Штатах, — запереть в подвале какого-нибудь „Икс-клуба“ и усмирять эротическими фильмами; если им потребуется отпуск, показать зарубежный видовой фильм; ну а если они по-прежнему будут недовольны, отправить их в пустыню и спустить на них бешеных псов».
Я волком на них смотрел, ожесточенно пытаясь запихнуть в себя гнусный завтрак, который поставила передо мной официантка, — склизкая яичница, жирный бекон и слабый американский кофе.
— Проклятье, — сказал я ей. — Это что угодно, только не «Недикс». А пуэрториканский кофе у вас есть?
Официантка помотала головой. Сала вышел и вернулся с номером «Майами Геральд».
— А мне здесь нравится, — с ухмылкой сказал он. — Мне очень нравится сидеть здесь, смотреть на пляж и думать о всех тех славных делах, которые я мог бы провернуть, будь у меня под рукой «люгер».
Я положил на стол два доллара и встал.
— Ты куда? — поинтересовался Йемон, поднимая взгляд из-за половинки газеты, которой с ним поделился Сала.
— Не знаю, — ответил я. — Наверное, к Сандерсону. Куда угодно — только бы от этого народа подальше.
Сала тоже поднял взгляд.
— Вы с Сандерсоном чертовски славные приятели, — с улыбкой сказал он.
Я слишком сосредоточился на уходе, чтобы обращать на Салу внимание, однако выбравшись на улицу, понял, что смысл его слов был оскорбительным. Я догадывался, что горечь проистекает из того, что сумма его залога оказалась намного больше моей. Черт с ним, подумал я. Сандерсон тут ни при чем.
Через несколько кварталов дальше по улице я зашел в кафе на открытом воздухе выпить пуэрториканского кофе. Там же я за семьдесят центов купил номер «Нью-Йорк Таймс». От газеты мне сильно полегчало. Она напомнила мне про большой знакомый мир, который занимался своим делом за горизонтом. Я заказал еще чашечку кофе, а когда уходил, взял с собой «Таймс», неся ее по улице, как драгоценный свиток мудрости, весомое заверение, что я еще не отрезан от той части мира, которая и впрямь была реальна.
До дома Сандерсона я добирался добрых полчаса, но путь лежал вдоль пляжа, и прогулка вышла замечательная. Сандерсона я обнаружил в саду — растянувшимся на пластиковой лежанке для принятия солнечных ванн. В раздетом виде он казался худощавее.
— Привет дебоширам, — бросил он. — Как тюрьма?
— Жуть, — сказал я.
— Ничего-ничего, — ободрил меня Сандерсон. — В другой раз будет куда хуже. Ты уже будешь известен.
Я уставился на него, раздумывая, что за извращенный юмор он на мне практикует.
Сандерсон приподнялся на локте и закурил сигарету.
— С чего все началось? — поинтересовался он. Я рассказал, стирая тут и там разные маловажные пункты, категорически отрицая все, что мне было известно об официальной версии.
Затем я откинулся на спинку кресла, оглядывая белый пляж, море и пальмы и думая, как же все-таки странно в таком вот местечке всерьез тревожиться о тюрьме. Казалось почти нереальным, что человек может приехать на Карибы и угодить в тюрьму за какой-то дурацкий проступок. Пуэрториканские тюрьмы существовали для пуэрториканцев — а не для американцев, которые все как один носили пестрые галстуки и рубашки на пуговицах.
— Почему твой залог был намного ниже? — спросил Сандерсон. — Что, заваруху эти двое начали?
Опять двадцать пять. Я уже всерьез желал, чтобы меня обвинили в чем-то брутальном — вроде «буйного нападения» или «избиения офицера».
— Черт побери, понятия не имею, — сказал я.
— Тебе повезло, — заметил Сандерсон. — За сопротивление аресту можно год тюрьмы схлопотать.
— Ладно, — начал я, пытаясь сменить тему, — пожалуй, твоя речуга спасла ситуацию. Хотя когда мы им сказали, что работаем в «Ньюс», это их не сильно впечатлило.
Сандерсон закурил еще сигарету.
— Почему же — это кого угодно впечатлит. — Он снова поднял взгляд. — Только не думай, что я лгал, чтобы тебя спасти. «Таймс» подыскивает здесь внештатного корреспондента, и они попросили меня кого-то найти. На сегодня это ты.
