Линн Каллен - Миссис По
– Я очень вам сочувствую.
Он испустил вздох.
– Я помню ее. Помню живой. Она вся просто светилась бесподобным светом радости. И мне хотелось лишь доставлять ей удовольствие, ничего больше… – Он сжал челюсти, очевидно пытаясь сдержаться. – Мне так жаль, что ее нет, и она не может видеть моего успеха. Может быть, тогда я действительно поверил бы в него.
Когда мы шли к следующей композиции, тишину нарушали лишь звук наших шагов да шорох моих юбок. Она изображала счастливую семью: престарелые дед и бабушка читали Писание, а все остальные сгрудились вокруг игравшей на фортепьяно матери.
Тон мистера По стал принужденно-легкомысленным:
– А это, наверно, мы, миссис?
Но чары были разрушены. Я видела нас такими, какие мы есть: два человека, состоящих в браке совсем с другими людьми, оказавшиеся вдвоем в общественном месте. Я отодвинулась от него.
– Расскажите мне о настоящей миссис По. О вашей супруге.
Его лицо стало замкнутым:
– Вы уже берете у меня интервью?
– Нет. Просто прошу, как друг, – покачала головой я.
– Друг не стал бы меня о ней спрашивать.
– Стал бы. Именно поэтому я и спросила.
– А мы с вами просто друзья, миссис Осгуд?
Я не знала, как ответить, и пришла в волнение. Мы миновали знаменитых сиамских близнецов, Енга и Чанга, китайского мандарина, парочку великанов, сцены Христова Рождества и Его смерти. Никто не нарушил нашего уединения. Казалось, музей сегодня открыт только для нас.
У парадной лестницы мы остановились. Я повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо.
– А кто мы друг другу, мистер По?
– Так ли необходимо это обсуждать? – сказал он. – Разве нельзя просто быть теми, кто мы есть?
Обидевшись, что он не ответил на им же спровоцированный вопрос, я в молчании спускалась по лестнице.
В изножье лестницы было установлено зеркало в человеческий рост. Когда мы остановились перед ним, наши отражения выросли до гигантских размеров. Глазами огромными, как дыни, мое отражение уставилось на своего громадного спутника.
Его чудовищное отражение трезвым взглядом окинуло мое.
– Однажды я написал рассказ под названием «Вильям Вильсон». Там рассказчика преследует человек, похожий на него и внешне, и поведением, у него даже имя такое же, вот только он – воплощенное зло. И этот отвратительный двойник появляется в его жизни на каждом шагу, совершает мерзкие поступки, создает хаос и разрушает репутацию Вильяма Вильсона, которому приписывают все прегрешения его близнеца. В конце концов хороший Вильям Вильсон уже не может этого выносить. Преисполнившись ярости, он убивает своего двойника. Придя в ужас от совершенного, он спотыкается, и его взгляд падает на зеркало. И его двойник, бледный, окровавленный, улыбается ему оттуда. – Он перевел взгляд на меня. – С тех пор как я написал этот рассказ, я не люблю зеркал.
Я не отводила глаз от нашего отражения.
– Это не сказка. Это вы и я.
Его увеличенное изображение попыталось улыбнуться.
– Да, вы и я, миссис, только увеличенные.
Я вовсе не его «миссис». Его настоящая жена была больна и беспомощна, а у меня был муж, которого я некогда любила всем своим существом, которому родила дочерей, ставших светом моей жизни. И их судьба зависела от моего поведения, пусть даже их отец – негодяй.
– Я не могу этого сделать, – сказала я, отвернувшись.
– Что сделать?
Продолжать этот флирт. Я изучающее всмотрелась в его лицо:
– Брать у вас интервью.
– Может быть, вам будет проще взять интервью у моей жены?
С его женой мне не хотелось иметь ничего общего. Я хотела его поцеловать. И хотела, чтобы он поцеловал меня.
– Да.
– Тогда так и сделайте, – тихо сказал он. – Завтра, если вам будет удобно.
Вскоре после этого мы покинули музей, потому что развлечения перестали нас развлекать. Мы стояли на тротуаре, чтоб наши глаза привыкли к свету, когда над нашими головами появились первые птицы из стаи странствующих голубей.[44]
Скоро небо потемнело от миллионов пернатых, заглушивших свистом своих крыльев стук колес по мостовым, этот пульс созданного человеком города. Мы расстались под сбивающей с толку тенью стаи и двинулись каждый своим путем под накатившей волной бесконечного первобытного шума.
12
Кашель миссис По наконец превратился в хрип и стих. Приступ наконец закончился. Она села, сложив руки, и воззрилась на меня, словно играющий в королеву надменный ребенок.
– Пожалуйста, не могли бы вы повторить свой вопрос?
Я окинула взглядом комнату. Через несколько недель после моего первого визита пристанище семьи По приобрело более обжитой вид и уже не выглядело столь откровенно временным. Теперь тут висели затейливые полочки, и на них выстроились прежде стоявшие вдоль стен книги. На полу лежал лоскутный ковер, а разбитое окно было застеклено. Даже дверная ручка вновь заняла положенное ей место. Кажется, мистер По решил и дальше жить здесь с семьей. Я думала, ему претила мысль о том, что его жена находится в такой близости к заведению мадам Рестелл. Почему он выбрал остаться в таком безотрадном месте, так далеко от всех знакомых?
Я заглянула в свой блокнот.
– Каким ребенком был мистер По?
– Если вы хотите знать, каким он был совсем маленьким, – важно сказала миссис По, – то тут вернее будет обратиться к моей матушке. Во времена его раннего детства я еще не родилась на свет. Между нами тринадцать лет разницы.
Лицо миссис Клемм, примостившейся, как на насесте, на краешке своего хлипкого стула и напоминающей вора на полицейском допросе, стало еще более обеспокоенным, чем обычно.
– Вы, должно быть, думаете, что разрыв в их возрасте слишком велик.
– О нет, – запротестовала я.
– Так считает большинство людей, – сказала миссис Клемм, – но Виргиния всегда была очень зрелой для своих лет.
– Конечно же.
– Что касается Эдди… он был таким печальным мальчиком. – Ушки чепца миссис Клемм заколыхались возле ее плеч, когда она, предавшись воспоминаниям, покачала головой. – Его папа оставил маму, прежде чем Эдди исполнилось два года, а сама мама в тот же год умерла.
– Да, он мне рассказывал.
Миссис По бросила на меня острый взгляд:
– Рассказывал? Когда?
Миссис Клемм, казалось, не отдавала себе отчета, что ее дочь пристально смотрит на меня.
– От мамочки он унаследовал лишь ее собственный портрет-миниатюру и изображение Бостонского порта. Такое вот печальное, печальное наследство, бедный малыш. Я хотела усыновить его, такой он был трогательный, жалкий, но мистер Джон Аллан из Ричмонда забрал его прямо от маминого смертного одра. Его жена, знаете ли, не могла иметь своих детей. Полагаю, маленький Эдди был у нее вместо игрушки. Неудивительно, он был таким красивым ребенком, с черными локонами и большими серыми глазами. Совсем как моя Виргиния. Они похожи, как близнецы.
– Алланы, должно быть, души в нем не чаяли, – сказала я. Зачем миссис По по-прежнему смотрит на меня?
– О да, – сказала миссис Клемм. – Я никогда не встречалась с миссис Аллан, но Эдди говорит, что она растила его как принца. Но потом ее слабое здоровье ухудшилось, она оказалась прикована к постели, и мистер Аллан отослал Эдди в закрытую школу. И здесь, и в Англии он совсем еще мальчиком учился вдали от дома.
– С шести лет. – Рот миссис По ребячески искривился.
Мечтая, чтоб она наконец отвернулась, я сделала пометку в блокноте.
– Значит, мистер По получил хорошее образование?
– Мистер Аллан не позволял Эдди приезжать из школы домой, – продолжала нагнетать страсти миссис Клемм, – ни в Англии, ни в Ричмонде, нигде. Когда Эдди учился в колледже университета Виргинии, мистер Аллан давал ему так мало денег, что не хватало даже на еду, не говоря уже о книгах. Это было ужасно, ужасно трудное время.
Внезапно миссис По требовательно спросила:
– Когда он говорил вам о своем детстве?
Я подняла на нее глаза, поразившись ее тону:
– Вчера, когда я брала у него интервью. Для статьи… он, должно быть, рассказал вам.
– Не рассказал. Ия недоумеваю, почему.
Я словно воочию увидела, как стою с ее мужем перед кривым зеркалом.
– Оно было очень коротким. Ничего достойного упоминания не произошло.
Повернулась дверная ручка, и вошел мистер По. Когда он подошел поцеловать жену и тещу, миссис По смотрела на меня. Мистер По погладил кошку, а потом кивнул в мою сторону, тщательно избегая встречаться со мной глазами.
– Я как раз собиралась рассказать миссис Осгуд, как ты мухлевал в колледже, – сказала миссис По.
Мистер По выразил свое неодобрение лишь движением бровей, а миссис Клемм воскликнула:
