Джумпа Лахири - Низина
За свекром шагал офицер и тыкал ружейным дулом в спину. Гори и ее свекрови офицер грубо велел поворачивать назад и спускаться вниз. Так что они не смогли сразу пройти в дом и увидеть комнаты, в которых все было перевернуто вверх дном. Сушившееся на террасе белье сорвано с веревки, дверцы шкафов распахнуты настежь. Подушки, одеяла сброшены с кроватей, уголь высыпан из корзин, на кухне даже крупу и чечевицу высыпали из банок. Словно искали не человека, а крошечный клочок бумаги.
Гори, ее свекру и свекрови приказали покинуть территорию дома, выйти на улицу и медленно, один за другим идти мимо прудов к низине, которая после проливных дождей опять была затоплена. Низина с пучками водяных гиацинтов походила на проеденное молью одеяло.
Гори шла под прицелом людских глаз. Жители близлежащих домов, прильнув к окнам, через щели в ставнях наблюдали за происходящим.
Гори и родителей Удаяна поставили на краю низины в рядок, ружейное дуло по-прежнему упиралось в спину свекра.
Из соседнего квартала доносились гудение морской раковины и звон колокола — где-то люди, дома или в храме, возносили праздничные молитвы божеству.
— У нас есть приказ разыскать и арестовать Удаяна Митру, — сказал военный, который, похоже, командовал остальными. Он объявил это в мегафон. — Если кто-то из вас знает, где он прячется, если кто-то из вас укрывает его, он должен сейчас немедленно выступить из строя вперед.
Все молчали, потом свекровь тихо проговорила:
— Мой сын в Америке.
Эта ложь некоторым образом была и правдой.
Офицер не обратил внимания на ее реплику, подошел к Гори, пристально глядя карими глазами, и приставил дуло к самому ее горлу.
— Ты — женщина из этой семьи? Жена Удаяна Митры?
— Да.
— Где твой муж?
У Гори просто пропал голос. Она не могла произнести ни слова.
— Мы знаем, он здесь. Мы выследили его. Мы обыскали дом, все входы и выходы оцеплены, так что он просто тратит сейчас наше время.
Гори почувствовала слабость в дрожащих ногах.
— Я спрашиваю тебя: где он? — повторил свой вопрос офицер и еще сильнее стал тыкать ей дулом в самое горло.
— Не знаю, — только и смогла вымолвить она.
— Врешь! Ты должна знать, где он!
В зарослях водяных гиацинтов в затопленной дождями низине — да, именно там, — Удаян сказал ей, он будет прятаться, если в квартал нагрянут с обысками. Он объяснил: там есть одно место, где заросли особенно густые. Удаян держал за домом пустую керосиновую канистру, ту самую, на которую вставал, чтобы перелезть через стену. Даже с раненой рукой у него сейчас это получалось. Он тренировался поздно по вечерам.
— Мы считаем, что он может прятаться в воде, — сказал военный и продолжал сверлить ее испытующим взглядом.
— Нет, — проговорила она будто бы про себя. Слово это просто прозвучало у нее в мозгу. Но она вдруг поняла, что только шевелит губами, как слабоумная дурочка. Но проговорила ли она что-нибудь вслух на самом деле? Может быть, прошептала? В этом она не была уверена.
— Что ты сказала?
— Ничего.
Офицер вдруг убрал дуло с ее горла и отошел, оглядываясь на низину, потом сказал другим военным:
— Он там, — и начал орать в рупор, голос загремел по всему кварталу: — Удаян Митра, сдавайся и выходи! Если ты не выйдешь, мы уничтожим твою семью! — Он помолчал и прибавил: — По одному члену семьи за каждый неверный шаг!
Сначала ничего не происходило. Гори слышала только собственное дыхание. Несколько солдат зашли в воду с ружьями наперевес, один из них выстрелил. Потом откуда-то из глубин низины послышался плеск рассекаемой воды.
И показался Удаян. Среди гиацинтов, по пояс в воде. Нагнувшись, он откашливался и жадно хватал ртом воздух. Правая рука его была перевязана бинтами. Мокрые волосы прилипли к голове, рубашка — к телу. Усы и борода — нестриженые, неухоженные. Он поднял руки над головой.
— Хорошо. Теперь выходи!
Он брел по воде через водоросли, потом остановился в нескольких шагах от берега. Он весь дрожал и пытался урегулировать дыхание. Гори с берега смогла разглядеть губы, которые никогда не смыкались полностью, его губы с ромбиком посерединке. Эти губы были сейчас синими. К рукам и шее прилипла ряска, по лицу стекала то ли вода, то ли пот.
Офицер приказал Удаяну склониться к ногам родителей и попросить у них прощения. Ему пришлось это делать только с помощью левой руки. Он подошел к матери и склонился ей в ноги.
— Прости меня, — сказал он.
— А что мы должны прощать? — спросил отец неровным надтреснутым голосом, когда Удаян опустился на колени перед ним. Потом он закричал полицейским: — Вы сейчас совершаете ошибку!
— Это ваш сын совершил ошибку. Он предал свою страну.
Дрожь еще больше забегала по слабеющим ногам Гори, ей казалось — они сейчас подогнутся, и она рухнет, но на самом деле продолжала стоять.
Руки Удаяну связали веревкой. Она видела, как он поморщился от боли, как подергивалась его раненая рука.
— Пошли! — сказал офицер, ружейным дулом указывая дорогу.
Удаян замешкался и посмотрел на Гори. Он заглядывал в ее лицо, жадно впитывая взглядом ее черты, словно смотрел на нее первый раз в жизни.
Они затолкали его в полицейский микроавтобус и захлопнули дверцу. Гори и родителям Удаяна велели возвращаться в дом. Один из солдат сопровождал их туда. Гори попыталась узнать, в какую тюрьму повезут Удаяна и что там будут с ним делать, но не получила ответа.
Они слышали, как микроавтобус поехал не к выезду из квартала, по направлению к шоссе, а по сырой траве вдоль кромки низины, к полю на другой ее стороне.
Дома они сразу же поднялись на третий этаж, на террасу. Отсюда они увидели микроавтобус и рядом с ним Удаяна. Эту картину можно было рассмотреть только из их дома, с верхнего этажа, который только недавно был возведен.
Гори со свекром и свекровью видели, как солдаты развязали Удаяну веревки на руках. И как Удаян пошел по полю с поднятыми руками над головой, удаляясь от вооруженных людей. Он шел по полю к низине, по направлению к дому.
Гори помнила, как с балкона бабушкиной и дедушкиной квартиры в северной Калькутте наблюдала за Удаяном, идущего на свидание к ней.
В какой-то момент могло показаться, что вооруженные люди отпустили его. Но потом грянул выстрел, пуля угодила Удаяну в затылок. Выстрел тот прогремел коротким недвусмысленным хлопком. За ним последовал второй выстрел и третий.
Гори видела, как руки его вскинулись, тело дернулось вперед, прежде чем упасть на землю. Звуки выстрелов отчетливо разнеслись по округе, вспугнули ворон, с хриплым карканьем разлетевшихся в разные стороны.
Из дома, с такого далекого расстояния, не было видно, глубока ли его рана и сколько крови из нее вылилось.
Солдаты потащили его тело за ноги до машины, потом швырнули в распахнутую заднюю дверцу.
Гори и мать с отцом слышали, как захлопнулась эта дверца, как потом завелся мотор. Полицейский микроавтобус тронулся с места, увозя тело Удаяна.
В комнате Удаяна под матрасом, среди старых газет, полиция нашла дневник. Дневник содержал все доказательства, которые полиции требовались. Среди формул и уравнений обнаружили страничку с подробной инструкцией, как приготовить «коктейль Молотова», то есть самодельную бомбу. И записи, как взаимодействуют между собой метанол и бензин, хлорат кальция и азотная кислота, спичечная сера с пропитанным керосином фитилем.
В дневнике еще обнаружили схему «Толли-клаб», начерченную Удаяновой рукой, — расположение зданий, конюшен и хозяйственных помещений, всех аллей и дорожек.
Там было также указано время смены всех рабочих и охранных постов, полное расписание работы ресторанов и баров, а также служителей и садовников, поливающих газоны. Там были помечены места, где можно беспрепятственно проникнуть на территорию клуба, и точки, куда лучше бросить бомбу или заложить взрывчатку.
За несколько месяцев до этого дня Удаяна уже забирали на допрос. К тому времени подобные процедуры в отношении молодых мужчин уже стали в городе нормой. В тот раз полиция поверила словам Удаяна, что он простой школьный учитель, женат, живет в Толлиганге и не имеет никакого отношения к Коммунистической марксистско-ленинской партии Индии.
Его тогда спрашивали: что ему известно об актах вандализма в библиотеке одной из школ? Кто вломился туда однажды ночью и устроил погром, изуродовав портреты Тагора и Видьясагара? Тогда полицию удовлетворили ответы Удаяна. Они пришли к выводу: он не имеет отношения к творящимся бесчинствам, и больше ни о чем не расспрашивали.
Потом однажды, за месяц до этого дня, он не пришел ночевать домой. Вернулся только рано утром, через двор не проходил, в звонок не звонил — перелез на задворках через стену высотой в человеческий рост.
