Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!
И главный дар: хотя бы раз задумывался о том, почему улёгся головою в сторону взрыва? Почему не ногами и задницей к месту падения бомбы? Почему не подставил тощий зад на встречу со взрывной волной!?
— Прости! Понял! Взрывная волна завернула бы подол пальто и сорвала с меня? И чтобы получил?
— Вот именно… А получил бы ты хорошую "баротравму".
— Кто надоумил так улечься?
— Не знаю…
— Бесёночек, не скромничай! Твои старания меня сохранили?
— Применим "умолчание".
— Сны, сны…Что мне сны, если их не всегда могу истолковать!?
— Так это всё от лени! И вот это: "а кому это нужно!?" Выбрось "кому это нужно" — и всё пойдёт по-другому!
— А кому это… Извини.
— А способность знать о предстоящем событии за секунды до его начала? Они чего-нибудь стоят сегодня? Кто таким даром снабдил на многие годы? Ваш, родной авиатор! Получить набор редких "благ" всего в одной бомбе и быть недовольным — слов нет от возмущения!
— Что толку в таком даре? Что могу предпринять за секунды? Вот если бы за год до событий приходили ясные и понятные сигналы о них!
— И что? Ты и тогда бы пальцем не пошевелил! У тебя нет причин обижаться на советского штурмана! Если бы штурман малость не ошибся, то он бы совершил полезное дело ещё и потому, что по всем правилам последующей советской жизни, ты не имел права жить "в самой прекрасной стране мира"! Был сыном коллаборациониста? Был! Если бы бомбометатели не ошиблись, то вся твоя последующая порнография с названием "жизнь", могла бы прекратиться понятным объяснением: "погиб в войну". Умереть от родной советской бомбы — вполне нормальное явление, но от простуды — фантастика на границе с глупостью! — бил по остаткам патриотизма бес.
Штурмана советского бомбардировщика, что трепанул меня, прошу не "держать зла в сердце": если бы он не промахнулся тогда, то сегодня я бы не возводил на него напраслину. Не "клеветал" бы.
Место, где меня пытались лишить жизни "без злого умысла" родные авиаторы, находилось совсем недалеко от южной часовни с единственным осветительным трансформатором на для "лампочек Ильича" на весь монастырь.
А тогда взрывная волна сделала две работы одновремённо: подняла меня на небольшую высоту и уложила на место, откуда и подняла. Может, чуть и отнесла в сторону. Попутно сдунула с будки-часовни пыль и кирпичную крошку, что образовалась за сотню лет от распавшихся кирпичей и припорошила спасительное пальто с "верхом" из сукна от немецкой шинели. После мать удивлялась:
— Где ты набрался пыли!? Где тебя носило!? — о том, что в памятную ночь была встреча, после которой мог никогда более не увидеть родню и не давать ей повода задавать пустые вопросы — об этом не обмолвился ни словом.
Почему ни с кем не поделился "радостью" от трёпки родной бомбой? А кому было интересно слушать? Да врёт он! Если бы близко упала, то чтобы от него осталось? Да и что может быть интересного в том, что бомба не накрыла его? Вот если бы она в тебя точно угодила — да, это интересно, об этом говорили бы все:
— У того, кто на немцев работал, советской бомбой малого разнесло! И хоронить нечего было… — но недолго бы судачили. А так — ничего особенного, обычное явление военного времени. В паре с трансформаторной будкой, переделанной из старой часовни, советскую бомбу неизвестного веса выдержал достойно! С честью!
Логика войны: если не накрыла немецкая бомба, то почему немецкую работу должна доделывать родная и советская!?
Когда пыль и кирпичная мелочь прекратили сыпаться, и спасать главную часть тела — голову, больше не было нужды, в ту же секунду резво вскочил на ноги, и не менее резво, заработал ими прочь от страшного места! Не удивительно: тогда ещё не знал, что бомбы дважды в одно место не ложатся. Не знал, что и пули никогда не входят в одно и то же отверстие дважды. О поведении осколков от бомб ничего не было известно. В сукне пальто уже была аккуратно заштопанная дырка от пули, возможно, что только поэтому родная бомба и упала рядом? В самом-то деле, законы войны нужно соблюдать!
Повторяю, ночь была яркая, освещения не требовалось, и маршрутом бега я выбрал дорогу вдоль западной стены: до келий в том месте огонь ещё не добрался, и там было темнее, чем в месте разгула огня. Соображал: "похоже, что на меня началась охота!? Нужно прятаться в темноту, тогда те, что в небе, не увидят меня и не добьют второй бомбой!"
Куда бежал? На встречу с другой бомбой? Дурачок, они все одинаковы, и все они делаются с одним назначением: убить тебя! Странно, но во время бега без смысла и цели, вспомнились слова патефонной пластинки: "Ямщик, не гони лошадей…" — спасибо патефону, что совсем короткое время радовал пластинкой с музыкой и словами в ней! Спасибо тебе, патефон за остановку! Если бы не ты — куда бы убежал?
— Причина остановки иная: адреналин, это ваше "топливо", перестал выделяться в кровь, поэтому ты и остановился — уточнил бес.
Почему не побежал туда, где обитатели монастыря стояли в ряд на безопасном расстоянии от горящих келий, держась за спасённые скудные пожитки? Всё, что могло иметь цену, за два года оккупации было снесено в сельскую местность на обмен.
И сейчас они стояли на дороге за монастырской стеной и, заворожённые, смотрели на огонь, поедающий их жилища. Какое количество голов на тот момент утешала поговорка "голому пожар не страшен" — не знаю.
Удивительное и непонятное явление наблюдалось: что вы стоите, милые монастырцы, кучей-толпой на освещённом месте!? Сверху вас могут принять не за невинно пострадавших, а как за самых злейших врагов и "угостить" до полного "удовольствия"! К ним бы и мне бежать, но я выбрал мрак! Умный, сволочь был! Выкормыш вражескими харчами! Кто управлял моими ногами? Сам соображал, или за меня такое делала неведомая сила? Всё цело, всё на месте, штаны даже сухие! ноги работают… Чего желать? Вот она, прошлая тренировка, сказывается! Кто начал первым готовить меня к "стихийным бедствиям"? Люфтваффе! Оно первым познакомило с бомбёжками, и только поэтому с таким достоинством перенёс отечественную бомбу! Правда, немного звон в ушах держался… Хороший слой ваты положила неизвестная портниха, дай ей высшая сила здоровья! Вата советская, сукно немецкое, а сохранившаяся жизнь — моя!
В какой раз разминулся со смертью? И какой малости не хватило для встречи с ней? Что спасло?
— Первая, главная и основная защита на тот момент — пальто из сукна немецкой шинели с дыркой от пули — заметил бес.
— Но вата была советская! — возразил я.
— Спору нет, и она "приложила руку" к твоему дальнейшему прозябанию на земле. Две позиции не позволили стать тебе инвалидом: пальто и опыт от "бомбёжек мирного населения". Никак ты бы не разминулся с "баротравмой" по определению нынешних медиков. Проще так: если бы не догадался натянуть на голову пальто, то ударная волна от взрыва порвала бы твои барабанные перепонки и сделала глухим. Это минимум. Могли и глаза из орбит вывалиться. Глухим и слепым стал бы. Вторая причина: возблагодари очень простое, но мудрое и нужное устройство с названием "бомбовый стабилизатор". Разве не он предупредил о приближении бомбы?
— А-а-а, прозрел! В нашем детстве хватало чисто "военных" страхов, но почему этого было мало, и мы изобретали дополнительные страхи? "Классические, вечные и непреходящие"? "Чертей, ведьм, колдуний и остальных, не имевших названий, но от этого не менее страшных? Но и знали, как спасаться от страхов: натянуть на голову любое одеяло и бояться под ним до поры, пока не становилось трудно дышать от нехватки кислорода. Реальный страх задохнуться под одеялом перевешивал страх перед неизвестной "ведьмой" и страхи уходили.
— Бесяра, ещё один закон просится!
— Излагай.
— "Чтобы не паниковать от реальных опасностей в зрелом возрасте — следует заняться пересмотром древних страхов и пропитаться ими "под завязку".
Для чего придумывали каких-то "колдунов и ведьм"? Разве войны мало?
— Типичная "реакция нейтрализации". По причине малого возраста вы, дети, не могли отделить реальную угрозу жизням от вымышленной. Не знали, чего следует бояться. Видел, как молится известный семитический народ, накрыв голову платком? В своём военном детстве от придуманного ужаса ты закрывался одеялом, он — талесом… Ничего нового…
— Кроме пальто… Гимн пальто-спасителю "на вырост" из сукна немецкой шинели, но на советской вате в качестве подкладки. Оно сопровождало четыре года: так медленно я рос. Пальто спасало в Польше от мягкой польской зимы 44 года, в нём ходил в первый класс школы в зиму 44/ 45 годов и не понимал, почему взрослые косятся в мою сторону!?
Пальто было пущено на тряпки на Урале в 47 году. И не потому, что вырос из пальто, а потому, что стал "грамотным" и понял, из какого материала сделан мой "гардероб":
— Откуда на мне изделие из вражеского сукна!? — любимы кинематограф только-только переходил на цветные фильмы, и цвет одежды экранных врагов совпадал с цветом моего спасительного пальто. То, что четыре года назад оно оставило меня жить — было забыто…
