Рыба моя рыба - Маркина Анна

Поэтому всем просившим любви Норкин сразу вышивал небольшое сердце со стрелой Амура, перерисованное из девичьего журнала. 

Когда снега окружили дом, а ветер трубил о сумрачных днях, раздался особый звонок — долгий и тревожный. Это был звонок не просящего, а приказывающего. Норкин открыл дверь, и в нее вошли трое в костюмах. Главный — широкий, как русское поле, с румяными рассветными щеками, в отутюженной рубашке, из-под которой выглядывала тяжелая золотая цепочка, — шлепнул на стол высокую пачку пятитысячных купюр.

— Это что? — не понял Норкин.

— Это за работу, — объяснил помощник щекастого.

— Я не беру денег.

— А что берешь? — спросил главный.

— А вы с чем пришли? — спросил Норкин.

— Походу с тюрьмой, — сказал щекастый, — мы там с одним делом под камеры попали.

— С каким делом? 

— С таким, о котором тебе лучше не знать, — отрезал помощник.

— А от меня вам что надо?

— Надо не попасть в тюрьму. 

Василий посмотрел на главного. 

— И как мне вышить свободу?

— Кто тут вышивальщик, я или ты? — мужик пробуравил Норкина таким взглядом, будто дрель направил в лицо. 

— Что вы от меня хотите? — упрямо пробубнил Норкин. 

— Ну хоть Статую Свободы, — предложил первый помощник.

— Или решетку перечеркнутую, — предложил второй помощник.

— А если не сработает? Не у всех срабатывает. 

— Ты сделай. А мы уж сами разберемся.

Василий неуверенно мотнул головой.

— Красиво… — Щекастый отвернулся к окну и стал наблюдать за сходящим по темноте снегом. — Вот что. Через неделю ребята зайдут. Если не будет готово, то мы тебя закопаем вон там. — И он показал в сторону особой красоты. 

Трое ушли. Норкин крикнул очереди в подъезде, что ближайшую неделю приема не будет. Хвост очереди зашевелился и начал уползать. Руки дрожали. Он бросился к книжному шкафу и нашел какой-то старый учебник по географии. Жадно перелистывая страницы, разыскал нужный рисунок. Начал вышивать женщину с факелом и скрижалью. И только на рассвете, закончив работу, смог задремать.

Проснувшись, позвонил Дятлову. Тот явился надутый и бледный. Дятлову не нравилось Норкинское возвышение. 

— Ну, Гарри Поттер, звезда во лбу не погасла? — поприветствовал он.

— А меня, наверное, убьют… — ответил Василий невпопад.

После этого Дятловская ревность переломилась, и он, разлив «нашенскую», стал вникать в историю. Выслушав, он задумчиво кивнул:

— Так отдай им эту статую и пусть двигают на все четыре стороны. Они же от тебя больше ничего не требуют. Ты просто отдай им, что они хотят, и все.

— А если исполнится… — протянул Норкин. 

— Эээ, брат… Ладно другим голову морочить, но себе… Ты совсем больной? Знаешь, у скольких не исполнилось? Особенно про болезни. И крупные вещи не у всех. И коляски у Маруськи так и нет. 

Василий понял, что друг усердно собирал досье на его чудотворную несостоятельность.

— У многих исполнилось. Они идут ко мне. Десятки людей. Благодарят. 

— Да это самовнушение все и совпадения. Котенок убежал, котенок нашелся, и на тебе — чудо небесное…

— И все-таки. Вдруг они убили кого, а из-за меня у них свобода сбудется.

— Так, — подытожил Дятлов, опрокидывая четвертую рюмку. — Тут все просто. Ты жить хочешь?

— Хочу, — сказал Норкин, опрокидывая четвертую рюмку.

— Статую им отдашь?

— Отдам.

Вечером он поставил чайник-калеку и включил телевизор. В новостях передавали, что на пешеходном переходе известный бизнесмен сбил восьмилетнюю девочку. В нарезке кадров мелькнул розовощекий. Норкин долго сидел над Статуей Свободы и сверлил ее ненавидящим взглядом. 

Он не мог заснуть и рано утром, по темноте, поплелся бродить по городу. Колючий воздух упирался ему в лицо. Нахмурив лоб, сбоку плыла задумчивая луна. По своим маленьким делами спешили первый люди. Он прошел мимо лавочки, где жена когда-то сидела у него на коленях, мимо школы, откуда он забирал дочь, мимо пришкольной дороги и спящего рынка, где торговали барахлом и жизнью. Все есть барахло, все есть жизнь — думал он. И разбухавший, словно белая вата, день уже не казался таким серым и холодным.

Была еще только пятница, но вечером позвонила дочь. Василий вначале испугался плохого, но оказалось — ничего не случилось, дочь просто хотела поболтать. С тех пор, как он перестал одолевать ее своими протечками и поломками и зажил какой-то неординарной и недоступной ей жизнью, все стало легче и проще.

— Помнишь, как я водил тебя в школу зимой? — Спросил он вдруг. — Было холодно и темно. 

— Ага, — сказала она. — Пап, я в воскресенье приеду: за вышивкой-то. Ты мне обещал — женщину с младенцем.

— Приезжай.

— А ты ее никому еще не подарил? Ты у нас теперь нарасхват…

— Она в шкафу, если что.

— Ты мне ее отдашь? 

— Отдам.

— У тебя там, наверное, толпы людей всегда?

— Сейчас нет. Я в отпуске.

— А ты про Лидию Григорьевну знаешь? 

— Нет. А что?

— В больнице, говорят, в тяжелом состоянии. А мне в детстве казалось, что она будет жить вечно.

Норкин помолчал.

— Пап, я только хотела сказать… У нас тут разное про тебя говорят. Но ты знай, что я в тебя верю… Вот. Ты же знаешь?

— Угу.

—  В общем, скоро увидимся? Пока.

— Пока.

Дверной звонок настиг его на следующий день. Он впустил к себе двух помощников. Главного с ними не было.

— Ну, — промычал первый помощник.

Норкин отдал вышивку. На ткани вместо свободы сияло большое красное сердце. 

История создания сборникаа

Анна Маркина работала над сборником на протяжении нескольких лет. Некоторые рассказы («Рыба моя рыба», «Вышивальщик», «Tesla» и другие) были опубликованы в разные годы в литературных журналах. Осенью 2023 года рассказ «Рыба моя рыба» вошёл в короткий список Литературной премии имени Валентина Катаева, учреждённой журналом «Юность».

В мае 2024 года Анна Маркина завершила работу над сборником. По её словам, у неё было ощущение «будто в мозг засунули кипятильник, и теперь от него осталось что-то дохленькое». Она назвала сборник: „Рыба моя рыба“, потому что «все мы — рыбоньки, все куда-то плывём». В одном из интервью писательница пояснила, что её рассказы «про обычных людей, про то, как они работают, влипают в неприятности, воспитывают детей». Многие эпизоды написаны на основе личного опыта автора.

В июне 2024 года книга стала победителем восьмого сезона российской литературной премии «Лицей» в номинации «Проза». Рукопись была опубликована в сборнике, куда вошли произведения финалистов премии.