Облака среди звезд - Клейтон Виктория
— Знаете, мы почти не пользуемся сахарным песком, — заметила я и, заглянув в комнату Марии-Альбы, показала ей сахарницу и формочку: — Откуда ты это взяла?
Она смотрела на меня в изумлении:
— Бриллианты, блеск, искры…
— Нет, не бриллианты, Мария-Альба, zucchero (сахар)!
— Да, да! Джек!
— Кто такой Джек? У нас нет в доме никого по имени Джек.
— Нет, нет, нет… — Она упрямо трясла головой, — Джек!..
Внезапно я поняла, о чем она говорит.
— Знаю! Это не Джек, это giacca — пиджак. Наркотики были в пиджаке Чико. Вот как они сюда попали: Мария-Альба, решив, что у нас нет денег, не смогла выбросить столько сахара.
— Если все это ЛСД, то банка стоит тысячу фунтов, не меньше, — заметил инспектор. — Ничего, наши ребята их отыщут. Кто еще пил чай с сахаром?
— Офелия — нет, Порция — нет. О Боже, Брон!
Я уже бросилась наверх к Брону. Брат лежал на диване в гостиной и истерически хохотал.
— Господи, я еще его не видела таким придурком, — удивленно заметила Офелия, продолжая строить на столе карточный домик. — Он несет какую-то чушь, хуже пьяного, ни слова не понятно. Совсем спятил. Ой!.. — карты рухнули на стол. — И что ему так весело?
— Это наркотический кайф. В сахар, который клали в чай, был подмешен ЛСД.
— У меня начнется мигрень, если я весь вечер буду слушать этот идиотский смех.
С Броном пришлось остаться мне. Я сидела вместе с Дирком в кресле у дивана, а брат хохотал, беспрерывно два часа кряду. К счастью, доза оказалась не настолько велика, чтобы вызвать серьезное отравление и нарушения психики, но это было небольшим утешением на фоне всех прочих бед. Корделия с Порцией играли в шашки в комнате Марии-Альбы, пока она спала, выпив успокоительное, прописанное врачом. К концу вечера мы все были измотаны до предела. Очнувшись и перестав смеяться, Брон захотел выпить вина с лимонадом, плохо понимая, что с ним творится.
Нужно было еще позаботиться об ужине. У меня не было сил напрягаться и выдумывать какие-нибудь блюда, так что я взялась просто пожарить яичницу. И конечно же пережарила ее, она получилась слишком сухая и жесткая — как раз когда нужно было следить за ней, я услышала звонок и стук в дверь. Меня несколько удивило это неожиданное посещение, поскольку все журналисты уже разошлись по домам, но, вероятно, слух о том, что в доме известного актера нашли наркотики, уже успел распространиться.
У дверей появились две закутанные с ног до головы фигуры, так что было невозможно разобрать, кто это.
— Убирайтесь! — велел им полицейский, занявший место несчастного Дики. — Вам тут нечего делать, мадам, эта семья не хочет, чтобы ее беспокоили.
— Вот что, дорогой мой, — раздался знакомый мужской голос, — эта леди здесь живет, и если бы вы были немного повнимательнее, то не посмели бы так с нами обращаться.
— Господи, это же моя дочь! — раздался мамин голос из-под вуали, и она указала на меня рукой в перчатке: — Хэрриет, скажи же этому идиоту, кто я!
Глава 10
— «Ничто с таким бы не сравнилось мастерством!» — провозгласила мама с гордостью. — Ронни, мне нужно выпить. Ты что, забыла «Макбета», Хэрриет? Как тебе не стыдно! Боже мой, в какие тяжелые времена мы живем, кошмар! — Я поцеловала ее щеку, скрытую под вуалью. — Что это за собака вертится в доме? Ты не можешь ее убрать от меня?
Встреча оказалась, как обычно, полна восторженных излияний в любви. После чего мы все уселись за стол, причем мама и Ронни оставались в головных уборах и шарфах. Дирк, обеспокоенный появлением незнакомцев в доме, некоторое время суетился под ногами, но наконец убрался в уголок и оттуда внимательно наблюдал за нами.
— Я надеюсь, Мария-Альба приготовила что-нибудь экзотическое на ужин, — заговорила мама, потягивая виски, — нас просто морили голодом в этой чертовой клинике. Я только и думала о том, как вернусь домой и наемся досыта.
— Она плохо себя чувствует, — сказала я, имея в виду Марию-Альбу, — я хотела приготовить яичницу, но она не очень получилась. Может, лучше что-нибудь заказать из ресторана?
— Я всю неделю мечтала об этом в больнице. Кстати, Ронни соблазнился их ценами и тоже решил остаться. При вселении у нас забрали одежду, а потом заперли в палатах. В счет, который мы оплатили, входил только этот голодный минимум, за шампанское с нас отдельно запросили восемьдесят фунтов, подумать только! Конечно же мы отказались. Они постоянно вымогали деньги на всякие мелочи, вычистили наши карманы — мы и глазом моргнуть не успели. И к тому же нас заставляли прогуливаться каждый день по парку. Никогда не думала, что возненавижу прогулки. Пациенты были благовоспитанные, но ужасно скучные. И после всего этого у дверей собственного дома мы встречаем полицейского, который не дает нам войти!
Ронни уже успел проскользнуть на кухню и пошарить, выискивая съестное, но не нашел ничего, кроме пережаренной яичницы.
— Мы не можем все время есть куриное, — сказал он мне, поморщившись, — я думаю, надо приготовить деревенский пирог. Рецепт хороший, но простой. Вашей маме нужна калорийная пища.
— Спасибо вам за заботу, Ронни.
— О, да, — он понюхал пакетик с чесночной приправой, — я так преклоняюсь перед ней. Мне доставляет радость сделать для нее хоть что-нибудь. Я в восторге, что судьба свела меня с такой восхитительной женщиной… — Я села на стул, взяв на руки Дирка и приготовившись выслушать до конца его патетическое выступление. — А как ваш бедный отец?
Я очнулась, когда он задал этот вопрос.
— Ваша мама так страдает, что даже не может говорить об этом ужасном происшествии. Люди очень жестоки, они не понимают этого и все время пристают к ней с вопросами. Но мы-то с вами знаем, что такое душа великой актрисы, как она ранима и чувствительна.
Дирк спрыгнул на пол и, подобравшись к нему, внимательно обнюхал его ноги.
— Какой очаровательный щенок!..
— Он прелесть, — согласилась я. Дирк начал, ожесточенно рыча, грызть кость, которую вытащил из своей тарелки. — Слава Богу, он уже почти вырос.
— Н-да? — Ронни с сомнением посмотрел на собаку. — Мне так не кажется.
— Боюсь, эта клиника не была такой уж замечательной, как обещали в рекламе, — сказала я отцу, сидя напротив него за длинным столом в тюремной комнате свиданий.
Охранник прогуливался из угла в угол за моей спиной, мерно жужжала муха, вероятно потерявшая счет времени и не впавшая в осеннюю спячку. Отец выглядел очень печальным.
— …От операции остались шрамы, довольно заметные, ей постоянно приходится носить очки, как человеку-невидимке. Ну и Ронни тоже не повезло — он ходит в тюрбане, чтобы не показывать красную макушку. Поскольку операция стоила весьма дешево, то особо тщательно к ней и не готовились. И потом, их слишком быстро выписали. Но, я думаю, все пройдет со временем… — Мне хотелось хоть чем-нибудь его утешить, он очень похудел за последнее время, и меня беспокоило, ест ли он вообще. — Ронни пока остается у нас, это очень хорошо, потому что он умеет готовить. Мария-Альба еще не может заниматься кухней.
Бедная Мария-Альба так сильно пострадала от ЛСД, что врач настоял на помещении ее в больницу при монастыре святой Урсулы, где она бывала несколько раз и раньше. У нее были очень сложные отношения с сестрами обители — те постоянно склоняли ее принять монашеские обеты и оставить мирскую жизнь. С годами они как-то смогли договориться, и для религиозной Марии-Альбы встречи с ними перестали быть тяжелым душевным испытанием.
Сестры приняли нас довольно радушно и были ничуть не похожи на чопорных и слащавых воспитательниц, донимавших меня в детстве, но тут же сообщили, что орден считается закрытым и посещения больных не допускаются. Нам все же разрешили передавать посылки и обмениваться письмами.
— Бедная Мария-Альба… — отец покачал головой.
Казалось, он стал от этих новостей еще печальнее. Я вспомнила, что у ворот тюрьмы столкнулась с Мариной Марлоу. Она позировала фотографам и охотно отвечала на вопросы журналистов. Я слышала, как она говорила, что для нее не имеет значения, виновен мой отец или нет, — их дружба превыше всего. Однако я не сомневалась, что она была бы довольна, если бы отца признали виновным, — это придало бы ее собственной славе пикантность и привлекательную скандальность. К тому же и выглядела она весьма вызывающе — с распущенными белокурыми волосами, ярко накрашенная, с чересчур откровенным декольте. Лучше бы ей вовсе не появляться в таком месте.
