Облака среди звезд - Клейтон Виктория

Она уже собралась уходить, но Фой остановил ее:

— Погодите минуту, мисс Бинг, у вашей семьи серьезные проблемы, вы можете тоже попасть в весьма неприятное положение, не уходите из дома — рядом могут быть опасные люди.

— Ну так арестуйте их! — Офелия вызывающе посмотрела на инспектора. — Это же ваша работа.

— На данный момент у меня нет такой возможности.

— А это уже ваши проблемы. — Офелия усмехнулась. — Спасибо за предупреждение. Я ухожу.

Инспектор шагнул вперед и загородил дверной проем. Мне вдруг показалось, что он гораздо сильнее, чем можно было предположить на первый взгляд, и выглядел он как человек, с которым лучше не вступать в напрасные споры.

— Не делайте глупостей, — коротко велел он ей, — у меня нет никакого желания через два часа смотреть на ваш труп, выловленный из реки. Подумайте, как отвратительно будете выглядеть, если больше ничего вас не может убедить. В морге и так полно работы.

Офелия уставилась на него в полной растерянности, но тут же снова приняла беззаботный вид — ей даже удалось выдержать его суровый взгляд.

— Знаете, жизнь все равно рано или поздно кончается… — В гневе она сняла и швырнула на пол пальто. Только тогда он отошел от двери и пропустил ее. Я услышала, как простучали по лестнице ее шаги. Она, видимо, возвратилась в свою комнату.

Если Фой и гордился своей победой, то виду не подал.

— Чико требует свою одежду не случайно, значит, в карманах что-то было. Мне нужно поговорить с вашим садовником.

— Лавди не очень любит отвечать на вопросы, — поспешила я предупредить инспектора, боясь, что он несколько неправильно воспримет нашего странного друга, — он немножечко необычный человек.

— Не беспокойтесь, мне случалось иметь дело с разными людьми. — Инспектор положил сигару на край пепельницы. Я уже привыкла к этому загадочному курительному ритуалу, сопровождавшему его интенсивные размышления. Теперь он сосредоточился на предстоящем разговоре, вынул из кармана блокнот и карандаш.

— Благодарю вас за любезность, мистер Лавди, я инспектор полиции Фой…

— Я знаю, кто вы есть. Я все читал в листках, которые принесли вчера вечером. — Хотя Лавди родился и вырос в лондонском Ист-Энде, по его акценту можно было предположить, что он провел полжизни среди шотландских гор или вересковых пустошей Уэльса.

— О!.. — Инспектор улыбнулся то ли насмешливо, то ли с симпатией. — Ну, тогда, мистер Лавди, я уверен, вы еще не забыли о той одежде, которую мисс Бинг дала вам.

— А как же нет, одёжу, что из пыли дьявольской соткала прислуга королевы Маб.

— И что же, — инспектор потянулся за своей сигарой, — вы с ней сделали?

— Ничего, милорд.

— И где же она?

— Ее поглотило пламя. Я только смертный, а не волшебник — и не могу ее вернуть.

— Так она уничтожена? — не скрывая разочарования, спросил инспектор.

— Это сложный вопрос, милорд, ведь никто не знает, куда деваются вещи, которые исчезли в огне. Быть может, они превратились в дьявольские тени и несутся теперь в темноте в поисках новых жертв. Только один человек может ответить на это.

Инспектор нахмурился.

Лавди возвратился в свой лабиринт, оставив на ковре несколько сухих листьев.

И вот, когда я уже не сомневалась, что ничего хуже случиться уже не может, выяснилось еще кое-что. Инспектор предупредил нас, что следует ограничить выходы из дома. Ни при каких обстоятельствах не следовало выходить по вечерам и ночью, а если действительно появится необходимость выйти на улицу, то делать это лишь при дневном свете, когда вокруг много народу. Мы обязательно должны извещать полицейских, дежурящих у дома, о своей отлучке и времени, когда планируем возвратиться. Нельзя сказать, что такая программа вселяла в нас оптимизм, к тому же у нас постепенно сформировался стойкий ужас перед встречей с любым незнакомым человеком вне дома.

Но вслед за этими неприятностями последовала еще одна — исчезновение Марка-Антония. Он быстро превратился в любимца репортеров, но сам был слишком брезглив и не подпускал их к себе. Однако как-то дождливой ночью он не вернулся домой, и мне пришлось пойти спросить у охраны, не видели ли они нашего кота. Они сообщили, что час назад появился какой-то странный тип с родимым пятном на лице и тарелкой кошачьего корма. Он сразу привлек внимание полицейских, ибо вовсе не походил на любителей домашних животных.

Я напомнила дежурному, что это и был тот самый человек, который прислал нам записку с угрозами и требованием вернуть одежду. Все сильно встревожились, я позвонила Фою и пожаловалась на исчезновение нашего любимца, однако он сказал, что не может послать наряд полиции для поисков пропавшего кота.

После этого происшествия настроение мое испортилось окончательно, и я уже не верила, что все когда-нибудь исправится. Я подумала, как тяжело будет переживать Мария-Альба исчезновение Марка-Антония.

Все, кроме меня, старались как-нибудь забыться и развеяться. Брон с Офелией уселись за рояль в гостиной и играли свадебный марш в четыре руки. Порция, закрывшись в своей комнате, читала кулинарные книги, объясняя свое увлечение тем, что больше не может ни читать, ни думать о сексе, и даже невинное описание поцелуя в романе вызывало у нее отвращение.

Мы с Корделией собирались размножить фотографии Марка-Антония, чтобы расклеить копии по всему нашему району с объявлением о вознаграждении. Корделия предлагала поставить на окне свечу — якобы она могла привлечь кота, если он потерялся и теперь бродит где-нибудь поблизости. Но когда я думала о том, что с ним могло случиться в городе, сердце застывало от ужаса. Под вечер мы услыхали странный шум, словно кто-то скребся у нашей входной двери. Я тут же бросилась на лестницу и увидала там Марию-Альбу, сосредоточенно чистившую коврики щеткой. Но на следующий день ситуация осложнилась: около полудня я вдруг увидела в окно, что Мария-Альба, рыдая, стоит на коленях перед отцом Элвином и умоляет его отпустить ей грехи. Стало очевидно, что пора звонить доктору, наблюдавшему нашу домоправительницу.

Мне пришлось ждать ответа довольно долго, поскольку медик решил проконсультироваться с коллегами. Тут же произошла странная история с одним из дежуривших у нас полицейских. Он зашел выпить чашку чая, но вскоре выскочил из дома как ошпаренный, схватившись руками за голову. Я попыталась выяснить у него, что произошло. И он начал сбивчиво, с трудом удерживаясь на ногах, рассказывать, как после чая ему стало не по себе: что-то вспыхнуло перед глазами, и все поплыло вокруг.

К счастью, скоро прибыл инспектор Фой. Ничего особенно на кухне мы не обнаружили, к нам присоединился и один из репортеров, уверяя нас, что такие приступы дурноты могут вызывать у некоторых людей самые обычные запахи, например аромат лимона или лаванды.

— Гораздо больше это похоже на воздействие галлюциногенов, — заметил инспектор, обследуя чашки и бутылки, стоявшие на столах. — Должно быть, замедленного или слабого действия. — Он посмотрел на часы. — Полпятого. Кто здесь пил чай?

— Вероятно, все, кроме Корделии, — ответила я, — даже репортеры. Я тоже пила и чувствую себя прекрасно. О, может, все дело в сахаре? Мария-Альба всегда кладет три ложки.

Инспектор сунул палец в сахарницу и облизал его.

— Вкус вполне нормальный, но надо проверить. Я бы хотел знать… — Он медленно достал сигару, собираясь прикурить. — Хотел бы, — продолжал инспектор, обращаясь к пострадавшему полицейскому по имени Дики, — чтобы выяснили, что за вещество так на вас подействовало.

Воцарилась тишина, стало слышно, как Мария-Альба в своей комнате поет колыбельную. А в это время репортер, не в силах устоять перед искушением, пытался отломить ложкой кусочек шоколадного торта, стоявшего на столе.

Инспектор коротко вздохнул:

— Не могу думать, когда кругом так шумят. Усадите этого несчастного в машину, надо отвезти его к врачу. Дайте мне сосредоточиться… — Сержант Твитер, поддерживая Дики, повел его на улицу к машине. — Да, что-то похожее на ЛСД. Точно, в крупинках сахара. — Мы начали вытаскивать все миски и коробки, пока не обнаружили старую форму для бисквита с сахарным песком.