Марта Шрейн - Золотой медальон
К нашей с Аристархом радости, Володя остановил свою разоблачительную речь, вспомнив, что жена наказала ему купить продуктов. И, как зашел не поздоровавшись, так и вышел за двери не попрощавшись. Аристарх посмотрел ему в след и тихо сказал:
— Последние строчки для своей лекции он выкрал из книги Мережковского «Леонардо да Винчи», которую взял у меня почитать и до сих пор не вернул. Можно подумать, Советская власть принесла народам России меньше зла, чем Инквизиция. И, в конце–концов, отнимать у верующих надежду на спасение, все равно, что отобрать у ребенка веру в Санта — Клауса, то бишь в нашего Деда Мороза. К тому же, этого Володю видели выходящим из дверей здания НКВД, и довольно веселым. Он вероятно их секретный агент, отнёс очередной донос. Хорошо, что вы молчали. Этот Володя очень опасный для меня сосед. Думаю его ко мне подселили, как соглядатая. Так что, Григорий, назначат нам встречи придется в другом месте.
Мне выдали первую шахтерскую зарплату, немалую, а у Аристарха дома ничего, кроме бубликов. По–видимому он предпочитал, в отличии от меня, духовную пищу. И когда я предложил ему составить мне компанию и пойти со мной в ресторан, лицо его выразило радость.
— У вас есть деньги, Григорий? С удовольствием приму Ваше предложение. Но может, в ресторане Вы познакомитесь с хорошенькой мисс..
Я успокоил Аристарха:
— У меня Эля есть. Начну ее искать. И никакая другая мисс мне не нужна.
— А вот это другой разговор. Только не записывайтесь в бобыли. Живите полной жизнью. А когда сможете с легкостью, ради Эли, оставить свою очередную пассию, значит ваше чувство к ней настоящее. Мужчина обязан пройти мужские университеты… Конечно, моя молодость прошла в другом, романтическом времени…. И одежды мы носили достойные…. И знаете, Григорий, молодые люди моего времени четко знали на каких мужчин им равняться — брать пример — и каких женщин любить…
По дороге к ресторану я задал ему вопрос, который давно вертелся у меня на языке:
— Аристарх Андреевич, если Вам удалось целым и невредимым выбраться из Советского Союза, зачем же Вы вернулись, не боитесь?
— Я уже не молодой, а здесь вроде бы потеплело. Вы же знаете, в Харбине все осложнилось… Выбор был небольшой: Канада, Австралия и Советский Союз. Все начинать сначала можно только в молодости, а здесь хоть и бывшая Россия, но родная речь. Вот встретил ненадолго Ивана Ивановича, маму Вашу. Это счастье, пусть даже краткое. Я пишу мемуары. Издать в наше время вряд ли будет возможно. В них все слишком откровенно.
Аристарх был моим единственным убежищем. Ему я мог доверить любую тайну, поделиться сомнениями, радостью переживаниями. Ему, спустя некоторое время, и рассказал о своем небольшом золотом запасе, хранящемся на склоне «Холодной горы», и о робких наметках, с помощью взяток из этого запаса достичь высот власти, чтобы вернуть свое поместье хотя бы в виде дачи. И он меня поддержал, но предупредил, чем выше буду подниматься, тем опасней будет борьба за власть. И он продолжал мне давать уроки:
— Обычно опираются в этом деле на женщину. Пусть она будет замужней и на много старше вас. В нужное время легче ее будет оставить. Опытная женщина из этих самых партийных кругов найдет способ продвинуть Вас наверх.
Что ж, мне, еще не оперившемуся в этой жизни, грех было не слушать своего наставника. Я почувствовал: мы с ним больше, чем родственники по крови, мы родственные души. И он меня любил как сына любимой им когда–то Элен, моей матери.
Через два года руководство шахты меня «заметило» и выдвинуло на комсомольскую работу. Посоветовали подать заявление в партию, пока шахтер. Потому, как служащему мне туда уже не пробиться А без наличия партийного билета не будет служебного роста. Для исполнения задуманного мне необходимо было качество карьериста. Нарабатывая его, поставил себе цель подняться до Центрального комитета партии, до Кремля добраться. А там мог рассчитывать на поддержка знакомых маршалов из санатория и их отпрысков. Отличные характеристики и из московского университета, политехнического института, и от руководства шахты у меня имелись. Конечно же и внешние данные играли в этом деле не малую роль. Но не было еще поддержки со стороны местной партийной структуры. Кто–то должен меня «толкать» наверх. И я внял совету. Аристарха. Закончив институт, и выдержав в рядах комсомольской номенклатуры год кандидатом получил партийный билет. Как и ожидал получил назначение на пост второго секретаря райкома комсомола. И тут началось везенье. Неожиданно встала со своего места Саломатина Инна Васильевна и предложила назначить меня своим заместителем Цель этого назначения и ее мотив лежали на поверхности. Естественно проголосовали единогласно. Папаша ее был, пока еще, большой партийный босс. Я говорю «пока ещё» потому, что остаться без должности любому ничего не стоило. Драка за партийные места шла с времен так называемой «Революции»
Инна Васильевна вызвала меня к себе в первый же мой рабочий день. Оставшись наедине, предложила нам с ней перейти на «ты», мол в неслужебное время она только Инна. Меня же, естественно, будет называть Гришей. Новую мою должность она предложила обмыть у нее дома, так как я все еще проживал в общежитии, хотя в отдельной комнате. Мне, вроде как, предложили деловой разговор перенести в дом начальства.
— Муж всегда в командировке, такая уж у него работа, — объяснила она, — а детей, слава Богу, нет!
И спросила:
— Григорий, а почему ты не женишься?
— Так мне только двадцать два — ответил я, — и детей ни когда не захочу иметь.
— Только двадцать два?! — А выглядишь ты Гриша лет на двадцать пять, солидный мужчина, — думая что делает мне комплимент, а на самом деле желая приблизить мой возраст к своему. Она точно была старше меня лет на десять. Но у женщины ведь нет возраста…
Я действительно не хотел иметь детей из — за войн. переворотов, болезней Зная о страданиях, какие выпали на долю моих родителей, деда и бабки и свои собственные. Зачем? Чтобы по вине дурной власти совершать преступления и отбывать наказание в детской колонии — увольте. Обойдусь без умилений над видом нарядного розового существа. Подумал я. Конечно же, Инна не знала о моих мыслях услышав от меня короткое: «Я тоже не хочу детей» уцепилась за сходное с ней желание.
— У нас много общего, — обрадовалась он и выставила на стол бутылку пшеничной водки и закуску к ней. Она пила наравне со мной и быстро пьянела. Сначала хвасталась должностью отца, его возможностями. Потом нарисовала мне перспективу роста, если буду с ней «дружить». После стала жаловаться на мужа, с которым, к сожалению, она, как член партии, не может развестись. И, наконец, перешла на мою личность, восхваляя меня. Из чего мне стало понятно, я состою в ее глазах из одних достоинств. Уже вечер плавно перешел за полночь, а мы «прикончили», с ее слов, еще и бутылку коньяка.
— Гриша, тебе от меня сегодня не уйти, оставайся, — смеялась она, опьяневшая, и я даже не заметил, как она сменила платье на кофту с глубоким декольте и короткую юбку.
От ее предложения остаться до утра отказываться не хотелось. Опьянев и забыв обо всем на свете, я занялся с ней любовью, и это продолжалось до утра. Поняв, что в этом деле я новичок, Инна обучала меня с бесстыдством умелой, пьяной женщины. Не скажу, что это мне не нравилось. Ближе к утру она призналась мне, что это она не может иметь детей, что подтолкнуло меня на мысль: «Это не плохо».
Одно мне было не понятно. Если любовь с Элей мне не надоедала, и оставляя ее, меня снова и снова тянуло к ней, то от Инны уходил всегда без всякого сожаления, без желания вновь вернуться и тайком заводил романы «на стороне».
Надо сказать, у Инны кругом были глаза и уши. Она каким–то образом выслеживала моих пассий и пресекала наши дальнейшие встречи. Иногда даже был этому рад. Партийная жизнь закружила меня, но периодически я все же делал попытки найти Элю, хотя это ни к чему не приводило. Между тем прошло целых 15 лет со дня нашей разлуки. Мне исполнилось двадцать девять и мои бывшие пассии все более и более преследовали меня, каждая из них хотела, во что бы то ни стало, выйти за меня замуж, женить на себе даже путем шантажа, вплоть до объявления себя беременной от меня, что не могло быть в принципе, так вообще был очень осторожен, не мог иметь никаких детей, тем более лишь быт от кого потомство?
В этом 1973 году я уже работал первым заместителем председателя крупного района, защитил кандидатский минимум. Моя кандидатура выдвигалась на пост председателя горисполкома. То есть по–нынешнему мэром города. Да, небольшого, но города, где был огромный металлургический комбинат. Как номенклатурный работник со своим политехническим образованием, я мог рассчитывать на должность генерального директора этого комбината, а оттуда до министерства рукой подать. И в этом 1973 году, заканчивался мой «срок отсидки», надо полагать, сначала в детской, потом во взрослой колонии, об этом забывать не приходилось. И еще мне вдруг поверилось, что Эля появится на моем горизонте. И еще. Инна мне надоела до чёртиков. Нужно было так же обрести независимость от нее. Она это почувствовала и решила убить во мне веру в собственные силы, как она в свое время сделала это со своим мужем. Стала издеваться над моим умом, над моими взглядами, желая сделать меня посмешищем в собственных глазах, отлично понимая, что я сейчас в ее сетях. А вырваться из них, значит утратить карьеру. Что касается компромата, он был заготовлен у нее на всех и, наверняка, на меня в первую очередь. Одного Инна не понимала, почему, несмотря на все ее усилия, я сохраняю спокойствие, не поддаюсь ее уничтожительному зомбированию. А «ларчик просто открывался», мне и без нее теперь можно было подняться с помощью взяток. На склоне «Холодного озера» все еще лежал портфель с драгоценностями, Чтобы окончательно отделаться от Инны, вступил в заговор с ее мужем Геннадием. Да, он знал о наших отношениях с его женой и, к моему удивлению, был этому рад. И даже жаловался мне:
