Дмитрий Добродеев - Путешествие в Тунис
Во время гражданской войны и интервенции «Потемкин» был захвачен силами Антанты в Крыму. В апреле 1919-го он был подорван интервентами в севастопольской бухте. После окончания гражданки «Потемкин» был поднят на поверхность, но выглядел ужасно: продырявленные форштевни, помятые бока. Из-за неисправимых повреждений он был разобран.
Мюнхен, 1995Небо над Берлином
1992-й год. Весь вечер читали отрывки из новых произведений российской литературы — прозу, поэзию и общественно-политическую эссеистику.
На вилле литераторов в берлинском районе Панков восточные немцы представляли гостей — писателя Закруткина, дебелую писательницу и эссеистку Сумарокову, а также поэтессу Машу Минц.
С глазами, красноватыми от алкоголя, она читала стихи о евразийской сущности России.
Потом были вопросы — о том, как повлиял развал Союза на творческий процесс, о новой ответственности литератора, о выводе советских войск.
Затем всех пригласили на ужин — в таверну «Рогатого оленя». Там за пивом предстояла беседа о судьбе российского писателя в постперестроечное время. Юрген так и сказал: «Птенцы гнезда Горбачева, прошу на ужин!»
А литератор Птичкин передернулся — как это противно — брр! — И эта Минц будет сидеть напротив и этот немец Юрген — ну просто достал со своей перестройкой, я не могу!
Российским неприметным гостем он выкрался из виллы — чтоб не заметили — и начал пробираться по темным улицам к метро. В кармане — смятые бумажки — полсотни марок, монетки на транспорт, а также — фляжка восточногерманской водки «Корн».
Ночной вагон доставил его на станцию «Берлин Цоо».
Побрел куда глаза глядят. Увидел: крошечный пип-шоу, в проеме у Кудама. Фонарики мигают и стоны в репродуктор доносятся. Заходят сплошь турки да югославы — листают журнальчики, жуют, плюют, уединяются в кабинках, выходят с мертвыми глазами.
За марок 20 можно позволить и покруче — уединиться с дамой — сеанс на пару, и тогда все будет в натуре. Он колебался, он медлил, хотел и все же боялся чего-то. Однако решился, купил билетик, вошел в кабинку. Напомнила радиорубку. Заплеванное кресло, окошко забито наполовину фанерой.
С той стороны явилась она — помятая турчанка в купальнике и сумочкой подмышкой, подбитый глаз и взбитая прическа. Поставила вопрос ребром: — Что будем делать, шац?
— На выбор — минет с резинкой или — сеанс автоэротики — могу изобразить двойную пенетрацию — вагину и анал с вибратором. — И высыпала из сумочки резинки, тюбики и побрякушки.
Он сидел, судорожно думал: «А что, а как, а если?» В ее слюне, в кариесных трещинах зубов, в складках губ, в глотке гнездятся, должно быть, убийственные носители ВИЧа, ее имеют в задницу турецкий сутенер и югославский бандит. Воистину темна закулисная жизнь парий, запутаны их судьбы в подворотнях Западного Берлина! А если бактерии, вернее, вирусы проникнут сквозь резинку?
Решился: давай анал с вибратором.
Она расположилась на краю стола, раздвинула худосочные икры и обнажила бритый гениталий с темными губами — как у представительниц южных народов. Мокнула вибратор в крем, воткнула в срамную щель, притворно охнула.
Затем взяла второй черный вибратор с золотой окаемкой и и ввела его ниже — в самый зад.
Анал. Они учат сжимать и разжимать сфинктер. В результате, эластичность значительно возрастает. Они могут засунуть туда огурец, а иногда и руку.
Его шлюзы прорвались — в салфетку, предусмотрительно положенную рядом.
— Благодарю тебя и желаю тебе хорошего вечера! — радостно объявила лахудра и быстро собрала сумочку.
Он вышел. Усталые бомжи раскладывали спальные мешки в дверных проемах Кудама. Широко небо над Берлином, мерцает лиловая хмарь в отблесках бесчисленных огней. Небо нуворишей, бездомных и дезертиров Советской армии, а также несчастных литераторов вроде него.
Вытащил фляжку шнапса и осушил ее. Добрался до последнего У-бана, нашел почти наощупь «виллу литераторов», забрался под одеяло, всхлипывая прошептал: «Птенцы гнезда Горбачева! Ну блин сказали!»
И сам себе ответил: — Я хотел вам сказать, господа, что ничего не изменилось! Я хотел вам сказать, что ничего не получится, что я ни за что никогда не соглашусь со всем этим! И пробормотал засыпая:
— А может, все впустую, а может, зря мы покинули свою могучую, свирепую и такую теплую совдепию?
Прага, 1999Олеся или беспричинная любовь
Он говорил, пуская густой сигарный дым сквозь пористые ноздри, и в серых глазках его появлялось подобие слез: «Такова природа женщины. Они все бляди».
Она же спокойно отвечала: «Да что ты, мой милый, какие бляди? Мы — честные давалки».
Он нашел ее ночном баре отеля «Пупп» в Карловых Варах и вот уже три дня с ней не расставался.
Когда он вошел в игорный зал, она сидела с 50-летним немцем за картежным столом. Немец дулся в «Блэк Джек» и был наигранно весел. Пред ним уже громоздились три столбика фишек.
Она сидела рядом, была весела, но — внутренне немного прохладна.
— Выразительное лицо и отменная фигура! — подумал он.
Она была — под метр 80, стройная, ну точно модель для «Хастлера». Вот только нос крупный, как у теннисистки Штефи Граф. Мила, не красавица но главное — фигура. Как у прыгуньи с шестом, вытянутая талия, мускулистые ноги. Редкая особь.
Поздно вечером он снова увидел ее — на этот раз в ночном баре отеля «Термаль». Немец уже покинул ее, и она сидела одна у стойки, насмешливо оглядывая зал. Где кучковались чешские проститутки, пошатываясь, переходили от столика к столику немцы, турки, арабы и русские.
За 100 евро она согласилась подняться к нему в номер, спросила вызывающе: «Чем будем заниматься, сексом?»
Быстро приняла душ и подошла к нему абсолютно голая, Диана-охотница, уверенная в своей неотразимости. Достала синий суперсмазанный презерватив и одним движением накинула на мгновенно напрягшийся орган.
Его удивило, насколько плотно обхватила она его. В бульварной газетенке читал он, что именно такие, с развитыми мышцами влагалища, накрепко привязывают мужиков, давая им нужное ощущение силы. Не зря тот самый немец из казино приезжал из Мюнхена каждую неделю — видимо, не мог без нее. К тому же — экономия. В Германии девки такого уровня стоят в разы больше. И без всякой там метафизики, разговоров о прекрасном.
Сколько же ее мужиков трахало? Как всякая молодая самка, она рассчитана на 10 лет беспрерывного секса, но где-то на своем пределе, раз ей под 30.
Зовут ее Олеся. Родом из Белоруссии, когда-то влюбилась в московского водочного негоцианта. Он приехал в Витебск в 92-м, открыть заводик по производству водки. Забрал ее в Москву, там начал изменять и все твердил: «Куда ты денешься? Сиди как кошка на теплом месте и не рыпайся!»
Ее трахали: мебельщик из Барселоны, продавец холодильников «Горенье» из Мюнхена, и десятки других. Испанец ревновал, злился, провоцировал на ссоры. По утрам дулся. Немец заставлял исполнять лесби-шоу с подругами, это его возбуждало.
И в том же роде.
В Карловы Вары они приезжают по туристической визе. Виза действует 30 дней, но за взятку они умудряются проторчать три месяца. Девчонки из Украины, Белоруссии, Молдавии.
Дешево стоит тело из постсоветского пространства. В Европе и Америке — такая пошла бы за тысячу в ночь. А здесь — сто евро. И я советую ей перебраться в Германию. В постперестроечной Москве для новых русских Олеся уже старуха. Для них и 22 — уже предел. Берут 18-летних девчонок. В этом русские схожи с китайцами. У тех тоже культ совсем юных.
Но немцы — сущие геронтофилы. Народ стареющий, и ценит зрелых женщин. Для них Олеся — просто ребенок. Я говорю ей: «Ты супер-валькирия, высокая, стройная и белокурая. Ты соответствуешь национальному идеалу германцев — так пользуйся этим, бери их за яйца!»
Она думает, соглашается. Говорит, что будет учить немецкий. У меня сомнения.
Автобус увозит ее в Витебск. Идет от Праги до Минска ночь и полдня. С накопленными долларами и евро она возвращается на хмурую родину. Дома надевает фартук и начинает помогать родителям.
Отец на пенсии, работал инженером на оборонном предприятии, а мать — домашняя хозяйка. Мать отцу никогда не изменяла. Родители не могут и представить, что дочь — путана.
Итак, она стоит у плиты, жарит котлеты. Биологические часы тикают. Близится 30-летие. Пора рожать, пора определяться.
Согласно элементарным подсчетам, молодые женщины в группе 18–28 лет должны обслужить троекратное количество мужчин. Те, счастливчики, трахаются от юности до самой смерти. А женщина после 40 стареет не только физически, но и психологически. Становится усталой, жизненно разочарованной, материальной. Азарт и секс уходят.
