Кристина Гарсия - Кубинские сновидения
С тех пор как ее избрали в Народный суд, Селия рассмотрела сто девяносто три дела – от мелких краж и семейных споров до более серьезных преступлений, таких как халатность врачей, поджоги и контрреволюционная деятельность. Но больше всего ей нравится разбирать дела несовершеннолетних. Исправление, а не наказание – вот главный ее принцип. Селия с успехом перевоспитывает малолетних правонарушителей в полезных обществу революционеров. Одна девочка, Магдалена Ногуэрас, которая в шестнадцать лет украла свинью и гаечный ключ у своего соседа, стала ведущей актрисой Национальной Театральной Компании Кубы. Позже Селия с грустью узнает, что девушка стала предательницей – она осталась в Мексике, когда театр был на гастролях в Оахасе, и теперь играет истеричную домохозяйку в популярном мексиканском сериале.
Селия объявляет о начале заседания, четыре раза стукнув разболтанным столярным молотком. Это ее самодельный судейский молоток. Она чувствует, что аудитория разделилась: половина поддерживает одну женщину, половина другую. И похоже, все поголовно заключают пари на исход дела.
С тех пор как вышел Семейный Кодекс, все больше и больше людей обращаются в суд со своими проблемами. Одни женщины жалуются на своих мужей, что те не помогают им по хозяйству, другие – обманутые жены – хотели бы прекратить связь супруга на стороне. Приходят и мужчины – их, правда, немного, – которые приносят в Народный суд свои жалобы из страха прослыть слабаками или, хуже того, рогоносцами. Селия не любит такие дела. Она считает, что семейная жизнь – это частное дело каждого и нельзя семейные проблемы выставлять напоказ на потребу жадным до развлечений людишкам. Кроме того, после разбирательства почти всегда принимается решение о разводе. Может быть, если бы у нее снова появилась возможность выбора, она последовала бы примеру тети Алисии и вообще не вышла бы замуж.
– Я пришла занять чашку кукурузной муки, а ее муж скинул халат и набросился на меня, – говорит Лоли Регаладо, пышная женщина лет тридцати. Крашеные светлые волосы стянуты у нее на затылке в высокий хвост.
– Неправда! – кричит Эстер Угарте. – Она соблазнила моего Рохелио! На ней было обтягивающее платье, которое доходило ей вот досюда, а вырез вот досюда! – Эстер оба раза показывает на пупок.
– Не много же там оставалось места для платья, компаньера Угарте, – замечает Селия, и аудитория взрывается смехом.
Затем Лоли подробно рассказывает, как Эстер погналась за ней с гладильной доской и загнала ее на лестничную площадку, как била ее головой о стену и не давала спуститься.
– Она обозвала меня шлюхой! – гневно восклицает Лоли.
– Никогда я ее так не называла! Хотя, видит Бог, она этого заслуживает!
– Все знают, что твой муж тебя не любит, потому что ты ревнуешь его к каждой юбке, – насмешливо говорит Лоли. – Он не пропускает ни одной женщины в округе.
– Врешь!
Селия стучит молотком по карточному столу, чтобы утихомирить зрителей, которые свистят и кричат, как будто присутствуют на боксерском турнире. Но Селия знает, как и все в Санта-Тереса-дель-Мар, что Лоли права. Рохелио У гарте так же, как его отец и дед, не может удержать при себе руки, завидев женщину. Он унаследовал это от них, как волосы мыском на лбу, как ленивые карие глаза и место почтмейстера. Селия припоминает, что о Рохелио ходили слухи, будто он привез из Чикаго коробку с маленькими резиновыми наконечниками для своего пениса, от которого женщины без ума. Это было еще до блокады. Селия всегда удивлялась, каким образом эти наконечники там держатся.
Несколько свидетелей дают показания, но такие противоречивые, что от них почти нет никакого толку. Рука у Селии ноет от молотка, голос охрип от постоянных призывов к порядку. Невероятно, но она слышит, как какой-то несчастный продает арахис сидящим в задних рядах. Не успевает она его выгнать, как еще один голос прорывается сквозь гул голосов.
– Позовите сюда этого сукина сына почтмейстера. Как можно без него разбирать дело! – кричит из третьего ряда Нелида Грау, и тут же все в зале вскакивают с мест и начинают пререкаться.
К тому времени, когда Селии удается восстановить хрупкую тишину, она уже приняла решение.
– Компаньера Грау права, – начинает Селия, усмиряя особо крикливого кузена Рохелио строгим взглядом. – Похоже, компаньерас, вам надо судиться не друг с другом, а с Рохелио.
– Чего же ожидать, если всякие, вроде нее, крутятся вокруг да только и делают, что стараются его соблазнить? Он всего-навсего человек! – протестует Эстер.
– Ха! – презрительно усмехается Лоли. – Пусть лучше свои марки облизывает, чем слюни пускать! Может, тогда бы почта работала нормально.
– Я не буду выносить решение об отсутствующем, – объявляет Селия, перекрикивая новую волну споров. – Вот вы! – Она указывает пальцем на двоюродного брата Рохелио, Амброзио Угарте, которого окружили разгневанные женщины. – Приведите-ка сюда Рохелио. И чтобы через пять минут он был здесь.
Зрительный зал сотрясается от пересудов. Каждый спорящий кружок на грани драки. Мужья против жен. Замужние женщины против незамужних и разведенных. Сознательные против несознательных. Спор между Лоли Регаладо и Эстер Угарте дал каждому повод выплеснуть свое недовольство членами семьи, соседями, политической системой, самой жизнью. Открылись старые раны, проявились новые.
Селия смотрит на волнующуюся толпу, которая и есть Санта-Тереса-дель-Мар. Это зрелище ее удручает. Ей кажется, что успех Кубы в огромной степени зависит от того, чего либо вообще нет на свете, либо если оно и есть, то является большой редкостью. От благородства. От обязательств без обмана. Неужели это качество не свойственно человеческой натуре?
Внезапно все оборачиваются и смотрят на дверь. Появился Рохелио Угарте. Он в нерешительности остановился в дверях, высматривая в толпе друзей.
– Пожалуйста, пройдите вперед, компаньеро, – приказывает Селия.
Непринужденность Рохелио исчезла без следа, испарились его обычные шутки. Он неуклюже идет по проходу, как марионетка, которую бросил кукловод.
– Сейчас-то мы и разберемся! – кричит Эстер, и зал взрывается возгласами.
Селия колотит по карточному столу; головка молотка наконец слетает с рукоятки и прорывает в киноэкране дыру размером с кулак. Это эффектное зрелище привлекает внимание зала.
– Компаньеро Угарте, вам ставится в вину, что вы внесли сильный раздор между соседками, – громко заявляет Селия. – Суду стало ясно, что именно вы – не ваша жена и не компаньера Регала-до – должны предстать перед ним и дать объяснения. Теперь, пожалуйста, отвечайте правду. Пытались ли вы днем двадцать третьего октября сократить компаньеру Регаладо против ее воли?
– Да.
– Что да?
– Я пытался совратить ее.
Отовсюду несутся одобрительные восклицания. У каждого своя собственная причина для одобрения, как будто ответ Рохелио прекратил все споры.
– Ложь! – кричит Эстер. Она раскраснелась и вся трясется. Затем в стремительном прыжке – никто никогда и предположить бы не мог, что она способна на такое – она хватает мужа за волосы и, впившись ему зубами в щеку, валит его на пол. К тому времени, когда подругам удается оторвать ее от Рохелио, Эстер безутешно рыдает.
Селия встает ногами на свой металлический складной стул и стоит над толпой, пока все не смолкают; слышны только всхлипывания Эстер.
– Я приняла решение, – медленно произносит Селия. – Рохелио Угарте, суд приговаривает вас к одному году работы в государственном детском саду Санта-Тереса-дель-Мар.
– Что? – Рохелио лежит на полу и, все еще не придя в себя от атаки жены, смотрит на Селию снизу вверх.
– В яслях мало работников, и нашим товарищам требуется помощь. Нужно, чтобы кто-то менял пеленки, грел молоко, стирал белье и занимался с детьми. Вы будете первым мужчиной, работающим в детских яслях, компаньеро, и я прослежу, чтобы ваше поведение соответствовало нормам социалистического общества. Дело закрыто.
В ответ на постановление Селии слышатся как крики «браво», так и откровенная ругань.
– Почему ты не пошлешь его в Африку? – кричит Нелида Грау, одной рукой упершись в бок, а другой указывая направление.
Лоли Регаладо, гордая тем, что ее оправдали, возмущается решением суда. Послать Рохелио к воспитательницам в детский сад – все равно что пустить лису в курятник, да еще дать ей в придачу нож и вилку, заявляет она.
Селия с грустью наблюдает, как ее соседи выходят из зрительного зала, оживленно обсуждая следующее по очереди дело про «мотель любви», которое должно рассматриваться в январе. Иларио и Вивиан Ортега, живущие по соседству с Селией, обвиняются в том, что нелегально сдавали любовным парочкам две комнаты в своем доме на побережье с почасовой оплатой. Селия боится, что для жителей Санта-Тереса-дель-Мар и следующее заседание станет чем-то вроде мыльной оперы.
