Станислав Новицкий - Запуск разрешаю! (Сборник)
а) женщины;
б) женщины;
в) как бы попасть на большую землю, на худой конец — в лазарет. Там должны быть женщины.
Двоим это удалось. Они успешно симулировали дизентерию. Причем сделали это неоднократно, открыто и гласно, в присутствии двух старших офицеров и военврача, на гражданке служившего то л и санитаром, то ли ветеринаром. Как оказалось впоследствии — сельским учителем зоологии.
Теоретически шансов вырваться на свободу у меня было больше, чем у моих товарищей по несчастью. Но только теоретически. Секретный номер командующего, бережно зашитый в китель, не давал никаких преимуществ без возможности позвонить по этому самому номеру. А позвонить было неоткуда. Старенькая радиорелейная станция Р-405, которой в экстренных случаях пользовался наш комбат, не включалась в коммутатор поселковой связи. Конечно, можно было позвонить из бани, куда нас однажды по недосмотру командования возили на помывку, но телефон там несколько месяцев временно не работал.
Связь. Связь. Связь. Не проходило и дня, чтобы я не думал о возможности связаться по телефону. Но как? Решение пришло неожиданно. Как-то во время заготовки золотого корня я зашел в сопки чуть дальше положенного и обнаружил местную воздушную линию связи. Столбы с натянутыми проводами гудели в каких-нибудь двух километрах от нашего лагеря. Я не кричал «эврика». Это выглядело бы жалким плагиатом, но уже вечером в штабной палатке я докладывал комбату и старшим офицерам «План обеспечения надежной связи с большой землей».
— Наш лагерь оторван от головных частей и подразделений, так?
— Предположим, — уклончиво соглашался комбат, опасаясь подвоха.
— В случае ЧП, — продолжал я, — у нас практически нет гарантированной проводной линии связи для получения прямых указаний командования.
— Вам не хватает указаний? Это мы поправим, — живо отозвался замполит. — А насчет ЧП. Вы на что намекаете? Если на пьянку и драки в палатках, то это наше внутреннее дело. Разберемся без начальства.
— Про ЧП я так, не подумав. Но, допустим, боевая тревога. Или, не дай бог, учения. Как тут обойтись без надежной связи?
— Обходились же, — вяло отреагировал кто-то из офицеров.
— Но если, — не унимался я, — во время службы можно по радио дозвониться до штаба, то после… Как скрасить длинные вечера и мрачное одиночество дежурных офицеров? Как снять эмоциональные нагрузки и психологическую усталость, например вашу, товарищ комбат?
— Ты о чем? Говори конкретней.
— Если мы подсоединимся к колхозной линии, которая проходит всего в двух километрах от нас, вечером, после службы, естественно, можно будет поговорить с женой, семьей, боевыми подругами…
Офицеры в штабной палатке оживились.
— О боевой задаче и надежной связи мысль правильная, — крикнул кто-то.
— Хорошая идея, — согласился комбат. — Наконец-то нашелся человек, который службу несет творчески, с выдумкой. Берите пример. Молодой, а соображает. Говори, что тебе надо?
Через несколько дней в лагерь доставили все необходимое: старые, списанные телефонные опоры, крючья, изоляторы, провод. Выдали мне монтерский пояс, «когти», бурав, трех солдат. Поставили офицера-надсмотрщика. Неделю я сутками напролет, даже когда солдаты-срочники уходили на отдых, долбил киркой и ломом камни, волочил на себе опоры, разматывал, натягивал, «вязал» и «конечил» провода. Комбат был в восторге. Еще больше радовался замполит.
— Посмотрите на этого офицера, — говорил он, тыча в меня пальцем, на утреннем построении. — На нем лица нет, а он чуть свет, когда все еще дрыхнут — уже на столбе. Вечером, когда многие задницами давят матрасы, он пашет. За деньги? Нет. За звание? На черта оно ему сдалось. Его не волнует его личный член. Он не ползает за золотыми корешками. Кто он, по-вашему? Кто сказал «придурок»? — замполит сурово осмотрел шеренгу. — Он настоящий советский офицер, хотя и «партизан». Все бы так служили.
Замполит с энтузиазмом пожал мне руку, приобнял:
— Вы, наверное, член партии, коммунист?
— Пока нет, — скромно потупился я.
— Жаль. Я бы дал вам рекомендацию. Поступаете вы как настоящий партиец.
— В общем-то, да, — согласился я.
Строительство подошло к концу. В торжественный день концы провода были подключены к колхозной линии. В штабной палатке впервые раздался телефонный звонок. Комбат и офицеры были довольны. Все по очереди звонили родным и знакомым, наслаждаясь неожиданно свалившимся благом цивилизации. Целый вечер мне не терпелось быстрее позвонить, но в палатке было полно народу. Пришлось ждать до глубокой ночи. Наконец, когда все утихомирились, я с замиранием сердца набрал номер поселкового коммутатора.
— Девушка, соедините, пожалуйста, с номером 921-46, добавочный — 231.
Через минуту в трубке послышался недовольный голос:
— Слушаю.
— Пароль — «Зенит». Соедините, пожалуйста, с девятнадцатым.
— Кто спрашивает?
— Это офицер запаса, — я назвал свою фамилию.
— Откуда вы звоните? — четко, по-военному ставили вопросы на другом конце провода.
— Из лагеря. Здесь, недалеко от Гремихи. Я, собственно, от Фраймана.
— Кто ваш командир?
— Разве это имеет значение?
— Кто командир? — еще строже спросила трубка. Пришлось назвать имя и звание.
— Как вас найти?
Я подробно все объяснил. В конце еще раз напомнил, что от Фраймана.
— Сейчас за вами приедут. Ждите.
— Спасибо. Жду с нетерпением. Вещи собирать?
— Конечно, — сказала трубка.
И правда. Через час в палатку вбегает дежурный:
— Товарищ лейтенант! Срочно в штаб. Там вас ждут.
Наспех прощаюсь с удивленными товарищами. Бегу. Душа поет: — Оперативно. Оперативненько. Молодцы!
В штабной палатке — комбат и два незнакомых офицера.
— По вашему приказанию прибыл! — бойко докладываю я.
— Вольно. Вот товарищи из дивизионной контрразведки интересуются…
— Оставьте нас, — твердо приказал комбату один из контрразведчиков. Комбат мигом выскочил из палатки.
— Итак, лейтенант, рассказывайте, где вы умудрились взять номер телефона и пароль? — Тон офицера не предвещал ничего хорошего.
— Пароль, который не положено знать даже… — второй контрразведчик осекся.
— Только не говорите, что вы этот телефон нашли.
— Иначе вас будут ждать еще большие неприятности.
— Отвечайте!
Я все понял. Понял и успокоился. Еще час назад от родного города я был далеко-далеко. А с этой минуты расстояние увеличилось до бесконечности…
— Вы будете удивлены, товарищи, но я действительно его нашел…
— Где?
— В поселке.
— При каких обстоятельствах?
— Когда ездил в баню. Позвонил так, из любопытства.
Через час долгих и бесполезных разговоров контрразведчики позвали комбата и, ткнув в меня пальцем, предупредили:
— Этого к штабной палатке не допускать. Дать пять нарядов на кухню вне очереди. Загрузить работой так, чтобы пропала охота подходить к телефону.
Комбат исполнил приказ на все сто. Особенно старался замполит.
— Так ты, значит, хотел свалить. Хотел, умник, слинять. А мы, значит, придурки, должны здесь за тебя отдуваться. — Нет, я из тебя сделаю человека. Сделаю, потом дам рекомендацию в партию.
— Боже упаси.
— Потом исключу, чтоб ты всю жизнь с этим клеймом мучился… И еще. Ты у меня каждый год служить будешь.
До этого, конечно, не дошло, но уехал со сборов я последним. Оставили разбирать палатки, грузить кровати, выкапывать столбы и сматывать провода… На память о службе в Гремихе остались ложка, миска и алюминиевая кружка.
Как-то в небольшой компании рассказал эту историю Фрайману. Он долго смеялся. Потом сказал:
— А ты говоришь, что у нас плохая армия. Отличная армия и замечательный Военно-морской флот. Там плохому не научат. Всех воспитают. — Фрайман немного подумал и добавил: — Даже таких хитрозадых, как ты.
Как здорово!
Сегодня похоронили Валерия Семеновича Зубова. Нашего старейшего оператора. Это был добродушный, спокойный, безотказный человек, основным занятием которого было помогать, выручать, поддерживать окружающих. «По совместительству» Валерий Семенович работал оператором, затем менеджером в коммерческом отделе телестудии. Много лет я ездил с ним на съемки информационных сюжетов. В колхозах, совхозах, на лесосплаве или в охотничьих хозяйствах он всегда первым выскакивал из машины и начинал снимать. Все, что попадалось на глаза. Фиксировал доярок, рабочих, лесорубов, скот, трелевочники, плоты, дороги, парящий в небе аэроплан…
Пробегая мимо с тяжелой кинокамерой на плече, он мне с упреком кричал:
