Кота Нодзоми - Счастливого дня смерти 2. Убийственный карнавал
– Канари, – произнес я, более-менее спокойным голосом, – могу я попросить вас назвать подозреваемых во втором преступлении?
– Все, кто сейчас живет в особняке. Потому что на предположительное время смерти, которое вы назвали, шесть утра, ни у кого нет железного алиби...
– Назовите, пожалуйста, их всех по именам.
Когда я попросил Канари об этом, она недовольно нахмурила брови, но, хоть и с неохотой, согласилась это сделать:
– Ю Фудзи, Хайна Хинамура, Сайлент, Ан Мукудори, Куруи Асакура, Ооо Момомомо, Мэмэмэ Момомомо. И я, Канари Морихара, так?.. Хотя я и не убивала.
– Вот! – воскликнул я, и Канари будто съежилась от испуга.
– Мы коренным образом были неправы. С самого начала мы ошибались, – сказал я.
– Организатора самоубийств Ёмидзи убила Юрири Канасава.
Канари широко раскрыла глаза, она была ошеломлена.
– Не может...
– Вы правы. И это понятно. Я тоже не заметил. Я с самого начала исключил Юрири из списка подозреваемых. Ничего не поделаешь... Вы можете себе представить, что в особняке, полном убийц, произойдет убийство, виновником которого окажется человек, который не является убийцей?
Н-да, детектив из меня никакой. Срезался на списке подозреваемых, кошмар. Это же очевидно, нужно было только хорошенько пораскинуть мозгами. Не только убийцы совершают убийства. Даже человек, который никогда раньше не убивал, способен на убийство.
– Чтобы простой человек смог убить его... Впрочем... Если подумать, то все логично...
Похоже, Канари все поняла. Сообразительная. Ну, а я раз начал, то и продолжу играть в детектива.
– Вы правы, та комната не была заперта изнутри. Юрири соврала нам. Вот и все.
– ...
– По правде говоря, это я выдвинул идею про запертую комнату. Это сразу же пришло мне в голову, когда вчера утром я увидел ту комнату. Скорей всего, Юрири хотела утаить все от убийц, но даже и не думала выдавать все за убийство в запертой комнате.
В общем, само волнение по поводу «запертой комнаты» было ошибочным.
Я продолжил свое уничижение:
– Я перечитал детективов. В реальности такого быть не может. Совершить убийство в запертой изнутри комнате и исчезнуть кажется невозможным, да и скрыть убийство таким способом не получится. Уровень сложности высокий, а выгоды почти никакой. Я совсем никуда не гожусь... Произошел инцидент, и я сразу же начал говорить о запертых комнатах, алиби, уловках... Вроде и не столь значительное происшествие, но я все же вылез на сцену...
Уловка состоит в том, что никакой уловки и не было.
Ни грязных уловок, ни дешевых уловок – вообще никаких уловок.
И тайны здесь никакой не было, и необходимости в дедукции тоже не было, это было убийство без капли мистики.
«Ю, ты слишком много думаешь. Только Юрири могла открыть комнату. Значит, она и преступница. И выяснение алиби не было напрасным. Все убийцы сказали, что не убивали его, значит, никто из них этого не делал. Только Юрири не говорила, что не убивала его, значит, она и виновна».
Черт. Ты права, Хайна. Ты, поверившая другим, победила. А детектив, который сомневался во всех, тебе и в подметки не годится.
– Предположительное время смерти тоже многое объясняет, – сказала Канари. – Шесть часов – время, когда те сестры приносили господину Ёмидзи завтрак. К тому же я обратила внимание на то, что Юрири слишком быстро оправилась от смерти сестры.
– Для нас это было очень кстати, вот мы и не стали придавать этому значения. Хотя если задуматься, то это очень странно.
Родная сестра умерла, а она в тот же день вернулась к своим обязанностям, как ни в чем не бывало. Убийце своей сестры, тем, кто смеялся над убийством ее сестры, тем, кто был безразличен к убийству ее сестры – всем она прислуживала, как и прежде.
– Получается, ей пришлось вернуться к своей работе, чтобы иметь возможность проникнуть в комнату господина Ёмидзи.
– Иными словами, Ю, вы хотите сказать, что Юрири не оправилась от трагедии, а взяла себя в руки ради мести?
«Да», – я кивнул и вспомнил о том, как ходил вчера к Юрири в комнату. Тогда она уже поняла. Поняла, что они с сестрой – жертвы, корм. Что смерть сестры произошла с согласия хозяина. Я хотел ее обмануть, но обманутым оказался я сам.
Юрири приняла решение. Она заполнила свое полное отчаяния сердце новой надеждой и продолжила вести себя как обычно. Надеждой по имени «жажда расправы».
– Но это лишь мое предположение, – я сделал оговорку и продолжил.
– Вчера утром Юрири, как и всегда, в шесть утра принесла господину Ёмидзи завтрак. Господин Ёмидзи, как обычно, тут же открыл ей дверь. Он не был с ней настороже, поскольку она не была убийцей.
Я продолжал.
– Вероятно, его голова была забита мыслями о предстоящем развлечении.
– Развлечении?.. Что же он планировал сделать?
– Кто знает.
Этого уже никто не узнает. И мертвый ничего не скажет.
– Вернемся к нашему разговору. Проникнув в комнату, Юрири нанесла ему смертельный удар. И потом, думаю, она пришла в себя. Уровень адреналина упал, и она подумала: «Что же я наделала?!».
Возможно, затем она вернулась к себе в комнату и задумалась над ситуацией. И вот, к чему пришла: переложить всю вину на другого убийцу.
– Поэтому она позвала всех нас и подняла такой шум?
– Да. Это была игра. Она обвела нас вокруг пальца. Из-за этой игры ее никто ни в чем не заподозрил.
Все шло так, как она и задумывала. Она руководствовалась тем, что никто из убийц не станет возражать, если его обвинят в убийстве.
– Однако какой в этом смысл? Стало известно, что это Юрири убила господина Ёмидзи, но никто в этом особняке не стал бы ее порицать за это.
– Канари, это наше, тех, кто на стороне убийц, мнение.
Я тихо сам себе сказал:
– Вы знаете, что нельзя убивать людей?
Это настолько очевидная истина, что ее даже не помещают в учебники для младших классов по нравственному воспитанию.
– Проблема не в том, стали бы ее порицать, или нет. Думаю, она не хотела, чтобы ее считали человеком, способным на убийство.
Она прислуживала убийцам, и именно поэтому не хотела становиться одной из них. Обычному человеку трудно переступить границу – «мне все равно, что обо мне подумают другие» – или наступить на горло своим убеждениям.
– Хочу оставаться человеком, и не важно, каким. Она не смогла принять чувство вины.
– И это причина, по которой она сокрыла свое преступление?
Канари опечалилась. Она была убийцей и добрым человеком, который жил ради счастья других. В отличие от Ан и Куруи, она может понять.
Понять тяжесть от греха убийства.
Понять свою греховность.
– Почему же она набросилась на Куруи? Я могу понять, если это было спонтанное действие, но если это была игра, то зачем она добровольно пошла на смерть?
– Я могу дать несколько версий.
1. Убив человека и преспокойно изображая невинную овечку, она стала себе противна, и ей захотелось умереть.
2. Она слишком увлеклась игрой и напрочь забыла о том, что из себя представляет «Неубивающий убийца».
3. Она была не в себе.
4. Совершив самоубийственный акт, она хотела, чтобы наши сомнения относительно нее окончательно развеялись, и она могла бы умереть обычным человеком.
– И так далее, и тому подобное. Лично я могу заключить следующее: четвертый вариант романтичный, но маловероятный.
– Как несерьезно.
– Реальность это не детектив. Здесь нет понятных читателю мотивов, – сказал я как бы в шутку и вздохнул.
– И все же в том, что преступница – она, нет никаких сомнений. Никто, кроме нее, не мог совершить это преступление. Следуя методу исключения Шерлока Холмса, преступник – Юрири Канасава.
Допросить мы ее не можем, поэтому, сколько бы мы не ломали голову, мотивы ее нам неизвестны. Лишь ей одной ведомо, что она тогда чувствовала. Да и что это за мотивы, которые были бы понятны читателю? Когда один человек убивает другого человека, не может быть таких мотивов.
– В конце концов, люди – непостижимые существа. Чужая душа – «черный ящик». Или – «ящик Пандоры». Все равно ничего хорошего там нет, так что лучше не заглядывать. И именно поэтому душа должна быть запертой комнатой.
– Ваш рассказ больше напоминает не логическое умозаключение, а необоснованный вывод, – сказала она слегка с издевкой. Я принял это и цинично рассмеялся.
– Сама человеческая жизнь похожа на необоснованный вывод, – сказал я. – Как сказал бы Рюноскэ Акутагава: «Истина в чаще»[17]. Как сказал бы Боб Дилан: «Ответ в дуновении ветра»[18]. Как сказал бы Наездник в маске Дэн-О в форме дракона: «Не слышу ответа»[19].
– С первыми двумя я не знакома, но... Я поняла, что вы хотели сказать.
Она поняла самый последний пример, который, как я считал, будет понятен менее всего. Канари, вам бы лучше углубиться в литературу и музыку.
