Арсений Данилов - Adrenalin trash
— Васек, — тихо сказал Дима, и Марина ощутила легкий запах выпитого им в буфете кофе. — А давай целоваться?
Такая постановка вопроса обескуражила. Марина даже хотела обидеться, но потом вдруг поняла, что грубость слов вызвана лишь смущением и еще, возможно, желанием принести в отношения что-то оригинальное. Эта последняя мысль особенно тронула Марину. Она всегда ощущала в себе стремление к чему-то необычному, придающему сладким переживаниям привкус исключительности.
— А давай, — сказала Марина. Она еще успела подумать, что не совсем сумела удержать игривую интонацию, впустив в произнесенные слова нервное придыхание, но тут Димины губы прикоснулись к ее губам, и думать стало совсем не о чем и незачем, и впервые за эту неделю из жизни Марины ушло всякое ожидание. Она совершенно растворилась в происходящем, пытаясь не упустить из внимания ничего — нужно было уловить и игру Диминых губ и языка, и осторожное движение его левой руки, неожиданно покатившейся по круглому Марининому бедру, и легкие прикосновение пальцев его правой руки к затылку, и вдруг ставший слышным стук его сердца.
Целовались они долго, не отрываясь, и Дима постоянно выдумывал новые движения, отчего хотелось целоваться еще и еще. Пару раз он шмыгнул носом, но Марина это почти не заметила и совершенно не обиделась.
Наконец Дима отпустил ее и откинулся на спинку сиденья. Марина с улыбкой смотрела на него. Секунду-другую хотелось вернуть его и двинуться дальше, но потом она решила, что торопиться им совершенно некуда.
— Домой поедем? — спросила Марина.
— Пожалуй, — сказал Дима, кашлянув. — Или ты не хочешь?
— Да нет, — сказала Марина. — Пора уже.
— Хорошо, — сказал Дима.
А потом они еще целовались — на крыльце перед Марининым домом.
Первый снег
Утро встретило Андрея холодом. Он попытался пошевелить замерзшими пальцами ног, но так и не понял, удалось ему это или нет. Просыпаться было страшно. Под закрытыми веками расплывались радужные круги — верный признак того, что окончательное пробуждение принесет мучительную головную боль. Впрочем, пугало не это, и даже не то, что саднило правое ухо и скула — похоже, была драка, — а то, что горизонт событий скрывал непроницаемый туман алкогольной амнезии. От вчерашнего дня осталось только какое-то смутное ощущение, расшифровать которое было совершенно невозможно.
В общем, хотелось заснуть, но желание это казалось неосуществимым. Андрей несколько раз глубоко вдохнул холодный воздух. В нем присутствовал приятный привкус сырости. Видимо, ночью выпал первый снег. Это обстоятельство странным образом придало Андрею решимости, и он открыл глаза. Увиденное ошеломило.
Андрей лежал на левом боку, спиной к стене и лицом к окну, поэтому перед ним предстала сразу вся комната.
Она не отличалась богатством интерьера. Кроме кровати, в комнате были только стоявший под голым окном старый советский телевизор и помещавшееся в углу такое же дореволюционное кресло с продавленным безвестными пассажирами сиденьем. В этом нехитром обрамлении дотлевали угольки пылавшего недавно пожара страсти.
На телевизоре Андрей увидел красный свитер — он совсем недавно решил отказаться от темных тонов в своем гардеробе. Рядом с телевизором лежали носки, а находившиеся чуть ближе к кровати джинсы и трусы окончательно обозначали траекторию вчерашнего путешествия. Впрочем, все это — за исключением, правда, трусов — было совсем обычным и в целом соответствовало стандартному сценарию похмельного пробуждения в Никитиной квартире. Неожиданной была другая линия одежды, с пугающей однозначностью принадлежавшая девушке. На кресле отдыхали светло-серая кофточка и белая майка. Рядом с креслом примостились джинсы и нейлоновая горка то ли чулок, то ли колготок. И совсем близко — так, что можно было дотянуться, не вставая с кровати, — на полу лежали черные трусики. Легкую карикатурность картине придавал свисавший с люстры лифчик — Андрей с мрачным удовлетворением отметил, что чувство юмора не изменяет ему даже под напором алкоголя.
Пугаться вроде бы было совершенно нечего, но одно обстоятельство безжалостно бодяжило дегтем медовую сладость пробуждения. Та главная победа, которой так ждал и о которой столько мечтал Андрей, засыпая и дома, и в гостях, прошла совершенно незамеченной, и даже нельзя было сказать, что все это случилось именно с ним. Вспомнились порнографические картинки, где к голому женскому телу приклеивалась улыбающаяся мордашка Бритни Спирс.
Вздохнув, Андрей медленно перевернулся на спину и посмотрел вправо. Рядом с ним лежала светловолосая девушка. Лицо ее разглядеть не удалось — она спала, уткнувшись носом в подушку. Анатомические подробности нежного тела были скрыты тощим покрывалом, но под куском темной ткани угадывалась почетная стройность. Это, как ни странно, расстроило Андрея еще больше.
«Проебал», — подумал он, мрачно улыбнувшись великолепному каламбуру.
То ли вызванные этой мыслью колебания эфира, то ли движения Андрея разбудили его спутницу. Она шевельнулась, что-то пробормотала, потом поднялась на локтях — взгляд Андрея естественно соскользнул к сверкнувшим в образовавшейся темной пещере соскам, — улыбнулась и сказала:
— Привет.
Дыхание ее было несвежим.
— Привет, — сказал Андрей и сел, повернувшись к девушке спиной и спустив ноги на ледяной пол.
— Ты куда? — спросила она.
— В туалет, — сказал Андрей. Встав с кровати, он поднял с пола трусы и джинсы и стал одеваться.
— Как спалось? — спросила девушка.
— Отлично, — сказал Андрей, натягивая свитер.
— Ой, — сказала она, перевернувшись на спину и потягиваясь. — Мне тоже. Принеси попить.
— Ладно, — сказал Андрей и вышел из комнаты.
Обычно Андрей просыпался намного раньше всех. Эта привычка приносила ему не меньше шестидесяти неприятных минут, заполненных муками одинокого похмелья в ожидании пробуждения товарищей. Но вчерашнее приключение, видимо, утомило Андрея больше обычного. Когда он вышел на кухню, там уже сидели Никита, Олег и Внучок. Они молча пили чай.
— Доброе утро, — сказал Внучок вошедшему Андрею.
— Здравствуйте, — ответил Андрей, подходя к окну.
Снега выпало очень много. Казавшийся вчера невыразимо унылым двор как-то сразу облагородился. Угловатые «ракушки», железный волдырь паутинки и квадрат песочницы похорошели и уже не вызывали вдруг вспомнившегося гнетущего ощущения полной ненужности, словно слой замерзшей воды придал их странной жизни смысл. Впрочем, Андрей подумал, что, как только снег ляжет окончательно и перестанет быть хорошей новостью, все вернется на место. Поморщившись — то ли от головной боли, то ли от избытка яркости, — он отошел от окна и сел на остававшуюся свободной табуретку.
Никита, Внучок и Олег смотрели на него с разнокалиберными улыбками — Внучок вроде бы что-то понимал, Никита, казалось, ждал объяснений, а Олег, похоже, завидовал.
— Сколько времени? — спросил Андрей, наливая чай себе чай.
— Двенадцать, — сказал Никита.
Андрей сделал большой глоток. Помолчали.
— Ну? — спросил наконец Внучок.
— Что? — спросил Андрей.
— Ничего, — сказал Внучок. — Как телка?
— Отлично, — сказал Андрей. — Насколько я понял.
— Ну, мы тоже поняли, — сказал Никита. — Голосистая девка.
Внучок и Олег хихикнули.
— А че было-то? — спросил Андрей, виновато улыбаясь.
— Браво, Вася, браво, — сказал Олег, по привычке тиражируя масс-культурные штампы.
— Не помнишь, что ли? — спросил Внучок.
— Вообще почти ничего, — сказал Андрей. — Даже как ее зовут, не помню. И кто морду мне разбил.
— Ну, — сказал Внучок. — Будет рассказ.
— Когда? — спросил Андрей.
— Что «когда»? — спросил Внучок.
— Рассказ когда будет? — спросил Андрей.
— Сейчас. — Внучок вдруг растянул последний слог и внимательно посмотрел Андрею через плечо.
Андрей обернулся. В дверях кухни стояла девушка. Она была в джинсах и майке. Кофточка и, насколько Андрею удалось разглядеть, лифчик остались в комнате.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответили все.
Андрей молча отвернулся и сделал еще один глоток.
Девушка подошла к нему сзади, наклонилась, обняла за шею и спросила:
— Может, вам завтрак приготовить?
— Спасибо, — сказал Никита. — Не надо. Не из чего.
— Понятно, — сказала девушка. — А можно мне в душ?
— Конечно, — сказал Никита.
Она ушла в ванную.
— Василиса ее зовут, — сказал Внучок.
— Откуда взялась-то она? — спросил Андрей, когда из ванной донесся шум душа.
— Это тебя надо спросить, — сказал Никита.
— Курить-то есть у нас? — спросил Олег.
