Яков Арсенов - Тринити
А с этим, с ранним, наши коллеги просто замучились, пока из паренечка в мужа превратили. И костюмы пришлось создавать специальные, чтоб не горбатился.
— Но это же ваша работа, — настроил их на правильный лад Владимир Сергеевич.
— Работа работе рознь, — сказал старший имиджмейкер. — У всех свои сложности, свои плюсы и свои минусы. Вот у вас, например, вроде и вид молодцеватый, и в то же время на челе кой-какие мудрые записи имеются. О вас не скажешь, что вы из Минусинска.
— Но тогда, может, мы обойдемся без имиджмейкеров? — сказал Владимир Сергеевич Пересвету. — Раз у нас все так ловко.
— Нет, нет и еще раз да! — заверещал Пересвет. — Нельзя отказываться, мы им уже уплатили! Да они не только ж за тобой будут следить, тут с группой поддержки знаешь сколько работы! Особенно с этими из красного пояса! Ведь там — а ты имел возможность и сам в этом убедиться — Гоголь в чистом виде. А нам начальник штаба Артамонов приказал не рисковать — все должно быть по уму. Он велел всех привести в порядок, всю команду. Мы, товарищ кандидат, подготовили тебе несколько дорожных костюмов для поездок по стране. И для севера в том числе. Надо примерить. Пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату. Люди Дашкова ждут вас.
Макарон зашел в соседнюю комнату через три слоя охраны. Бакутин с Петруневым понанимали столько ненужных парней, причем каждый своих, которые не давали ступить Макарону ни шагу, хотя его никто ни за что не трогал. И Петрунев, и Бакутин соблюдали безопасность в отношении кандидата каждый на своей половине жизни.
— Я же сказал, страна сразу распадется на две неравные части, напомнил Макарон Артамонову, — стоит мне только высунуть нос!
— Ничего страшного, — усмирил его Артамонов.
— Зачем все это? — спросил Макарон у начальника охраны, показывая на отряды вооруженных людей.
— Положено, — отвечали Бакутин и Петрунев.
Дорожные костюмы пришлись Владимиру Сергеевичу почти впору. Единственное, их следовало бы немного ушить, поскольку кандидат в президенты Макаров умудрился похудеть и вытянуться так, что свежие брюки, обыкновенно шьющиеся на любой рост, не требовалось укорачивать, а оставалось только подметать. А вот одеяния для предвыборных поездок в Израиль и Америку пришлось переиначить полностью. Вообще спецы от кутюр были вынуждены сменить весь модельный ряд кандидата Макарова. Эти широкие висячие для умеренных толстяков одежды уже никак не шли к подтянутому и бритому Владимиру Сергеевичу. Он хотел для вида посопротивляться всем этим коллекциям, но его опять заткнули и сказали, что будут одеты как надо и он, и вся группа.
Через некоторое время Владимиру Сергеевичу надоело надуманное регулярное переодевание. Он повыбрасывал все современные одежды от Кардена и прочей высокошвейной братии и велел пошить себе широченные клеша, накупил всяческих «водолазок» и джемперов типа «лапша», рубашек с широченными отложными воротниками и туфель на платформе. Где он только все это отрыл?! И еще пошил себе несколько щегольских военных мундиров — парадных и повседневных, почти генеральских по раскрою, но без погон. Увенчал свой гардероб Владимир Сергеевич новыми, с иголочки сапогами яловой кожи, которые стачал ему один известный сапожник по фамилии Страхов, мастер, обслуживающий байкеров с их мотоциклетным выпендрежем.
Поначалу имиджмейкеры кинулись возражать Макарону — мол, куда он вырядился! — но потом вгляделись и перестали перечить, сочли, что и так будет неплохо. Никто не понимал, почему Владимир Сергеевич поступил таким хамским образом. А его просто тянуло в юность, в молодость. В своем движении мозгами назад он уже почти дошел туда, откуда родом были эти одежды, а тело, как всегда, немного запаздывало.
Молодежь, встречавшаяся с Владимиром Сергеевичем Макаровым на факультете журналистики МГУ и в МГИМО, пищала от восторга, общаясь со столь шокирующим кандидатом. Они орали:
— Вы наш! Вы наш! Уважаем! Кам он! Ейс! — И в ритме рэпа тыркали вперед надломленными в локте руками со сжатыми кулаками на конце, а конкурентам показывали поднятый вверх средний палец ноги.
В перерывах между пробными встречами с избирателями Владимир Сергеевич и Настя гуляли по Тверской в районе мэрии.
Чувствовалось, что выборная команда начала работать вовсю — по улицам висели плакаты с фотографиями кандидата Макарова. Владимир Сергеевич заметил, что фотографии были взяты из его архива. На плакатах распластался какой-то пожилой дядька. Владимир Сергеевич позвонил Пересвету и посоветовал заменить плакаты.
— На паспорте заменили, а здесь оставили, — сказал он, впервые за всю кампанию продемонстрировав участие в своей кандидатской судьбе. — Надо все сделать по-новому.
На улице к Макарову подходили люди, здоровались, поздравляли. Позади и впереди маячили люди Бакутина и Петрунева. Но охранники даже широтой своих плеч не могли затмить личности кандидатата Макарова — граждане узнавали его сразу и протискивались, несмотря на плотные заслоны охраны.
Журналисты пытались прямо на тротуаре взять интервью и тут же отметались кордоном. Но кандидат Макаров притормаживал охрану в этих излишних мерах, возвращал журналистов назад и не отказывал им в беседах. Он не мог строить свои отношении с собратьями по старому перу таким вот изоляционным способом. Хорошим это не кончится, объяснял он службе своей безопасности, не допустите ко мне — они свалят к другим.
Когда от живого общения с людьми появлялась усталость, Владимир Сергеевич с Настей отрывались от охраны и скрывались в каком-нибудь людном месте. Они затаивались и, удостоверившись, что охранники выпустили их из виду, смело приступали к отдохновению.
В какой-то из вечеров, поступив вышеописанным образом, они оказались в кинотеатре «Пушкинский». В ожидании сеанса Владимир Сергеевич полистал газеты в фойе. На первых полосах — заслуга Артамонова — публиковались материалы, которые раскрывали суть произошедшего с кандидатом Макаровым в землянке и далее — политические последствия, и то, как это было грамотно использовано конкурентами на региональных выборах. Конкуренты применили недозволенный прием. Наш народ любит потерпевших, думал Владимир Сергеевич, и был благодарен Деборе за точность пера и тонкость мысли — по стилю и почерку он сразу угадал, что готовила тексты именно она.
В темноте зала, на дальних ложах с оттиском пухлых губ на входной дверце, Владимир Сергеевич полностью отдавался обратному течению времени. Ему для этого было достаточно держать в своих ладонях ладошку Насти. Как в детстве. Потом ладошка сползала, и перед глазами неслись картины той далекой поры и любви в зачаточных формах. Макарову вспомнилось, как они с одноклассницей сидят поздно вечером на бревнах, кругом холодрыга, а им тепло. Под ее кроличьей шубкой его руки. А там бугорки — прикладываешь к ним ладонь, чуть-чуть согнув, — и все умещается, потому что там почти ничего нет. И лифчик она еще не носит. Они договариваются встречать Новый год в компании и рассчитывают так — когда все направятся к столу, они опрометью метнутся на кухню, а там будет лежать в тазу с посудой запрятанный будильник, заведенный на двенадцать. Ровно в полночь он зазвенит, и они под шумок поцелуются. Задуманное не сбылось. Ее родители отправились встречать праздник в другое место.
Ночью у Владимира Сергеевича с Настей наступала другая жизнь.
Молодые шли в один из ресторанов Татьяны, где им были уготованы места, и подолгу сидели, отсеченные от публики. Владимир Сергеевич надевал цветную молодежную рубашку, джинсы плюс сабо на босу ногу, чтобы отдохнули уставшие пальцы.
Однажды в кабаке молодежь так сильно повелась на ритмичную музыку и так зашлась под приглашенных на вечер брейк-дансистов, что в этом водовороте верчения Владимир Сергеевич едва удержался от желания покривляться с ними на гладком полу. Он вышел, примерился, поводил плечами, эдак молодцевато крутанулся вокруг своей оси, но танцевать не стал.
— А чувствую, что смогу, — поделился он с Настей своим приподнятым настроением. — Так бы прямо сейчас и заходил волчком! Запросто! Только мозги мешают оторваться!
Каждый день происходили текущие встречи с международными делегациями, устраивались обеды-знакомства и беседы в посольствах. Здесь Владимир Сергеевич не отклонялся от протокола, старался вести себя сдержаннее и не рвался подтянуться на притолоке. В еде он был сдержан, хотя натрескаться мороженого с шоколадом ох как хотелось.
…До России стала докатываться волна западной прессы. Зарубежные издания за деньги, переведенные Фельдманом через оффшоры, писали, что впервые западная публика видит в кандидате на пост президента страны царственно сохранившегося политика, экс-сенатора, который имеет столь молодую и благовидную подругу Настю. То есть, стиль и подход этого кандидата им наиболее предпочтителен. А то до него руководители-старцы выводили в свет своих старушек, и страна сразу старела на семьдесят лет. Государство всегда имеет возраст жены президента.
