Мартин Андерсен-Нексе - Дитте - дитя человеческое
Дитте велела подложить себе под голову и за спину побольше подушек, так что почти сидела в постели. Ей хотелось следить за всем происходившим. Карл время от времени заглядывал к ней и опять исчезал, — он был очень занят. Много хлопот было и старухе Расмуссен. Это отвлекало мысли обоих от Дитте, им некогда было думать, что она в тяжелом состоянии. Все время пахло кофе, — каждого приходившего ведь надо было угостить.
И вдруг в те время как Дитте сидела и прислушивалась ко всему, что творилось вокруг, с ней сделался припадок удушья. Карл кинулся к ней дать лекарство. Несколько минут лежала она, уставясь в потолок остановившимися глазами. Затем ей стало легче, и она задремала. Карл тихонько вытащил из-за ее спины подушки, чтобы она опять легла как следует. Потом сел возле Дитте и с горечью и душе смотрел на ее исхудалое лице. Неужели на этот раз он потеряет ее? Вопрос этот страшно мучил его. Опять кто-то пришел, и он выскользнул из комнаты. Это оказался Мортен.
— Я пришел предупредить тебя, — сказал Мортен, — Похороны готовятся грандиозные, таких, пожалуй, еще и не видели в нашем городе. Что, если случится что-нибудь, чего мы не сможем предотвратить? — Он был бледен.
— Ты собираешься выступить с речью? — спросил Карл.
— Да, если бы я мог сказать все, что у меня на сердце! Весь город взволнован — и обыватели и пресса — все. Оплакивают бедного мальчугана! А кто же убил его, как не они все? Если бы мы могли вызвать настоящий потоп, чтобы смыть все это дочиста! Не напрасно бы погиб этот маленький мученик.
— Да, — тихо отозвался Карл, — я бы ничего не имел против этого.
— Но мы только расшибем себе лбы об стену. Ведь даже руководители профессиональных союзов не на нашей стороне. Подумай, как взвинтила всех безработица, а теперь еще трагический конец Петера! Долго ли тут до вспышки? И там готовы к этому и уже приняли все меры предосторожности — и правительство и полиция. Сначала хотели запретить столь торжественные похороны, но теперь отказались от этого и выбрали сегодняшний день для внесения нового закона о безработных — именно сегодня днем! Не знаю: нервничают ли они или хотят нас спровоцировать, но только и полиция, и войска наготове. Рассчитывают, очевидно, что народ с кладбища двинется для — демонстрации к ригсдагу. Можем ли мы помешать этому, по-твоему?
— Не внаю, — сумрачно ответил Карл. — У меня жена умирает. Неизвестно, доживет ли до завтра. Несчастье с Петером доконало ее.
— Так твое место — дома, а мы уж как-нибудь обойдемся без тебя, — сказал Мортен, с участием протягивая Карлу руку. — Разумеется, это ужасный удар для матери. Но если бы судьба этого мальчика могла встряхнуть как следует нас самих и припугнуть других, то по крайней мере один из этих бедняков, раздавленных нашим жестоким строем и гибнущих тысячами, умер бы не напрасно!
— Отныне многое должно измениться, злое время миновало, — произнес кто-то в дверях.
— Войди, войди, Анкер! — сказал Карл. — Это мой товарищ; он думает, что призван спасти пролетариат. Его сломили эти ужасные условии, — грустно продолжал он, обращаясь к Мортену.
— Да, и поэтому меня считают безумным, — подхватил Анкер, входи. — Но пусть себе!
Его глаза все время перебегали с одного на другого.
— Разумеется, ты безумный, — сказал Мортен, гляди на него с бесконечной добротой. — Какие-то букашки стремятся пошатнуть устои общества — где же тут здравый смысл? А между тем благодаря муравьям обвалилась часть Китайской стены! Великое безумие, что самый ничтожный из всех людей — жалкий бедняк, у которого скованы руки, — хочет сокрушить все границы и объединить все человечество! Да, мы безумцы, а потому будущее принадлежит нам. Руку, товарищ!
— Вот ты как смотришь? — сказал старик, весь сияя и тряся руку Мортена. — Можно и мне сказать тебе кое-что? Я хочу поздравить тебя с тем, что тебе дано было узреть это. Другие насмехаются надо мной и мешают мне. Но теперь ты со мной, и нас будет трое. Дитте подымется на небо и расскажет о нас всем душам, а ты будешь защищать наше дело здесь. На то тебе и дан талант, чтобы писать!
— Не обращай внимания на то, что о тебе говорят другие, — сказал Мортен. — Ты это хорошо придумал, что души борются за наше дело там, на небе. Здесь, на земле, мы проповедуем перед глухими и бессердечными.
— Нет, теперь уже будет по-новому. Дитте идет туда недаром! — Анкер просветленно взглянул на Мортена и запел своим красивым голосом отрывок из любимого псалма:
Прозвучит и в садах смерти
Зов господень «Эффафа!» —
И разверзнутся могилы
С криком радостным: «Хвала!»
Потом он спросил:
— А можно и мне сказать слово над могилой?
— Вряд ли найдется время для этого, — ответил Мортен. — Но ты спой над могилой свой любимый псалом. Всем полезно будет его послушать!
— Если бы успели напечатать листок! — Карл посмотрел на часы.
— Мы еще успеем, у нас впереди четыре часа. Тогда и сейчас же иду в типографию и все устрою.
Дитте слабо стукнула в стенку, и Карл поспешил к ней.
— Моя жена хочет поздороваться с тобой, Мортен, — позвал он.
Мортен вошел в комнату, сумасшедший Анкер за ним по пятам.
Дитте лежала на спине, ее подбородок резко выделялся, глаза и щеки глубоко запали, — смерть уже наложила на ее лицо свой отпечаток. Дитте слабым движением руки указала на стул рядом с изголовьем. Мортен сел. Тогда она повернула голову, чтобы разглядеть гостя. Дышала она отрывисто и тяжело.
— Ты — Мортен, — с трудом прошептала она. — Я о тебе слыхала. Мне-то некогда было почитать что-нибудь из написанного тобой. Но ты многим доставил радость. Говорят, ты так хорошо пишешь о нас. Ты и сам веришь в то, что о нас пишешь?
Мортен не сразу ответил.
— Да, когда я в хорошем настроении — верю.
— Приходится ведь жить в такой грязи и тесноте… бедность заставляет. Так можно ли сохранить душу чистой и доброй?
— Часто это бывает довольно трудно… Нищета — настоящее проклятие. Но все же я предпочитаю быть вместе с угнетенными, а не с угнетателями?
— Да, да, потому что угнетенные получают на небе очко за каждое доброе дело, — вмешался Анкер, — Дитте набрала их много. Потому ей пора и умереть.
— Я должна уйти туда, чтобы отыскать моего мальчика, — с трудом проговорила она. — Как ты думаешь, встречусь я с ним?
Мортен как будто растерялся и промолчал.
— Я мало о нем заботилась, но теперь…
Начался новый припадок. Пришлось Карлу просить всех уйти. Он приподнял Дитте. Такого ужасного припадка не было еще ни разу. Дитте вся посинела, и глаза готовы были выскочить из орбит. К счастью, пришел доктор Торп навестить больную. Он сделал ей вспрыскивание, и она затихла. Холодный пот выступил на лбу у Карла, когда припадок кончился.
