Дебби Макомбер - Кедровая Бухта
– Отлично, – ответила Джастин, не проявляя, однако, особого энтузиазма. Ее желудок уже содрогался.
– Тебя что-то беспокоит? – посмотрела внимательно на дочь Оливия.
Радар! Джастин готова была поклясться, что у ее матери есть радар.
– Почему бы нам не выпить чаю? – предложила Джастин.
– Ты ведь не беременна? – застыла Оливия. – Господи, не говори мне, что ты собираешься замуж за Уоррена!
– Мама, просто сделай чай. И нет – я не беременна.
– Слава богу.
Ее облегчение не могло быть более очевидным. Неужели она не понимает, как оскорбительна ее реакция?
Оливия прошла на кухню, и Джастин последовала за ней.
– Это было грубо с моей стороны, милая. Прости! – сказала Оливия, ставя на плиту чайник. После чего она вздохнула. – Ты знаешь, что я думаю об Уоррене.
Джастин не требовалось напоминание.
– Но ты, кажется, наслаждаешься его обществом, и важно только это.
Джастин не ответила на не совсем полноценное извинение матери. Какой смысл? Да, ей нравился Уоррен, но она не была слепа и видела его ошибки. Самым обаятельным в нем был возраст. Джастин любила мужчин старше себя. Они были решительными, уверенными и надежными. Она не намеревалась иметь детей и искала зрелых отношений. Мужчины ее возраста казались Джастин безответственными подростками.
Оливия налила чай и поставила две чашки на обеденный стол.
– Хорошо, – сказала мать, когда они обе сели. – Если ты не беременна, тогда в чем дело?
Джастин проигнорировала вопрос и попробовала чай.
– Я говорила с Джеймсом на прошлой неделе.
– Как у него дела? – Оливия отрешенно посмотрела на дочь.
– Мне показалось, что его голос звучит хорошо.
– Хорошо?
– Счастливо, – поправилась Джастин.
– У него появилась новая девушка?
Она не могла поверить, что ее мать не может ничего понять.
– Не совсем.
– Он встречается с той же девушкой, что и раньше? Селиной? Сейчас я не могу вспомнить ее фамилию.
– Солис.
– М-м-м. Каждый раз, когда Джеймс упоминал о ней, они ругались то по одному поводу, то по другому.
– Сейчас у них все хорошо, – проговорила Джастин, пытаясь не засмеяться – Оливия казалась абсолютно недогадливой.
– Я рада слышать это.
– Да, мам? – давила Джастин.
– Конечно, я рада. – Оливия помедлила. – Ты пытаешься сказать мне, что Джеймс и Селина помолвлены?
– Нет, я здесь, чтобы сказать – они женаты.
– Женаты? – Оливия быстро вскочила со стула, а затем так же стремительно села обратно. – Женаты? И даже не сказали мне? Не сказали ни слова?
– Джеймс боялся твоей реакции.
– Ему следует куда больше опасаться, что я скажу теперь, – сурово проговорила Оливия. – Почему он так подумал? А как семья Селины? Это было для них таким же шоком?
– Очевидно, нет.
– Что ты имеешь в виду?
– Отец Селины настаивал, чтобы они венчались в костеле.
– Но Джеймс не католик.
– Он обратился.
Джастин видела недоумение в глазах матери и понимала, что она с трудом принимает новости. Сын, которого она растила протестантом, внезапно стал католиком.
– Должно быть, он очень сильно любит ее, – задумчиво проговорила Оливия.
– Думаю, да.
– Значит, другими словами, мой сын и эта молодая девушка, которую я не видела ни разу, поженились по традициям католицизма и ни слова не сказали никому из нашей семьи?
– Да, – подтвердила Джастин.
– Почему?
– Джеймс хотел, чтобы вы с папой были там. – Джастин на мгновение затаила дыхание. – Но он боялся, что вы не одобрите этого.
– Господи, почему? Потому что Селина – латиноамериканка? Джеймс, должно быть, плохо нас знает.
Джастин пожала плечами. Она не была согласна с тем, как поступил брат, но сейчас слишком поздно что-то менять.
– Когда я познакомлюсь с ней?
– Мам, это еще не все.
Оливия поставила чашку обратно на блюдце.
– Селина беременна?
– Наконец-то, мам. Тебе потребовалось слишком много времени, чтобы догадаться.
– Я сама говорила с Селиной, – радостно проговорила Джастин. – Похоже, она довольна. Джеймс с ума сходит по ней, и я уверена, что она будет хорошей женой.
– Как давно? – Мать выглядела не настолько уверенной, как Джастин.
Это и была самая худшая часть.
– Ей рожать через четыре месяца.
– Четыре месяца, – эхом отозвалась Оливия. – Я буду бабушкой через четыре месяца?
– Похоже на то.
Ее мать не проговорила ни слова следующие несколько минут, затем ее глаза заблестели, и Джастин поняла, что Оливия вот-вот заплачет.
– Мам, тебя так волнует, что ты станешь бабушкой?
Оливия покачала головой и промокнула глаза салфеткой:
– О нет… Я просто очень хотела бы, чтобы у сына хватило смелости рассказать мне все самому.
– Сейчас он ждет твоего звонка. – Джастин крепко прижала Оливию к себе, и они постояли минуту в тесном объятии. – Хочешь, я наберу номер?
– Пожалуйста, – кивнула Оливия.
Глава 5
Сесилия приехала на работу в пять – на час раньше того времени, когда начиналась ее смена. Но бар уже начинал заполняться людьми. Она опустилась на обитый тканью стул, надеясь, что ей представится возможность поговорить с отцом.
– Как дела, ребенок? – послышался с противоположной стороны стойки голос Бобби Меррика. – Может, чего-нибудь выпьешь?
Сесилия ненавидела, когда он начинал общаться с ней как с клиентом.
– Хорошо, может, чашечку кофе?
– Уверена, что не хочешь ничего покрепче?
– Абсолютно.
В определенных вещах ее отец так и не повзрослел – он продолжал одеваться и вести себя как подросток. У Бобби были седеющие волосы длиной до плеч, и его гардероб состоял из футболок бешеной окраски, которые он носил вместе с джинсами. Это не беспокоило Сесилию, но бывали времена, когда она нуждалась в зрелой поддержке отца. Этот вечер был именно таким случаем. Отец принес ей чашку остывшего черного кофе, подождал, не подойдут ли еще клиенты, а после вернулся и сел рядом с дочерью.
– Разговаривала с матерью недавно? – спросил Бобби. После развода Бобби – он настаивал, чтобы Сесилия называла его именно так, – уехал из Нью-Джерси и сначала поселился в Нью-Мехико, затем переехал в Аризону и постепенно добрался до севера штата Вашингтон.
– Она звонила в прошлые выходные.
– С ней все в порядке?
Насколько Сесилия знала, ее родители не разговаривали и даже не видели друг друга много лет, вплоть до прошлого мая, когда мать прилетела на свадьбу Сесилии. И вдруг Бобби спрашивает о ней.
– У нее все хорошо.
– Я рад слышать это, – ответил Бобби, наклоняясь на стойку. – Она изумительная женщина.
Если так, тогда почему он оставил их обеих? Сесилия не хотела начинать какой-либо спор. Бобби желал, чтобы люди любили и уживались друг с другом, как он частенько объяснял ей. Он не мог жить, если кто-то был расстроен из-за него, он даже ненавидел находиться там, где разворачивается ссора. Когда положение дел становилось для него слишком напряженным, Бобби просто переезжал.
