Татьяна Соломатина - Папа
В литейном цеху было жарко. Стояли монументальные огромные тёмные печи. В печах полыхал ярко-белый огонь. Из ярко-белого огня сыпались ярко-красные искры, кое-где по литейному цеху струились тоненькие ярко-алые ручейки. Было шумно и страшно. Папа попросил одного мужика с чумазым лицом показать, как «отливают в форме», и девочку это просто заворожило. Ярко-красную жидкость чумазый мужик залил ковшиком в какое-то фигурное корытце, и ярко-красная жидкость стала красно-алой, а затем бордовой. Когда она потемнела, мужик схватил фигурное корытце клещами и окунул его в лохань с водой.
– Фыщщщщщщщщь! – пригрозило корытце воде.
Вода в ответ на такое запугивание выплеснула густую завесу пара. Викина подружка-с-первого-класса смотрела на это не совсем близко и в маске. Но это всё равно было замечательно!
– Ну вот, мля! – сказал чумазый мужик и прикурил папиросу от клещей.
– Здорово! Как здорово! – согласилась с чумазым мужиком Викина подружка-с-первого-класса и захлопала в ладоши.
Папа напоследок подвёл её к автомату с газированной водой. Вода в этом автомате наливалась в стакан совершенно бесплатно, безо всяких копеечек и трёшечек, а просто если нажать на кнопку. Только вода почему-то была не сладкая, не с сиропом. Но и не простая газированная вода. Эта газированная вода была солёная. Что очень удивило Викину подружку-с-первого-класса. Ни разу за свои девять лет она не встречала ещё солёной газированной воды. Солёный шоколад ей был известен. Пара его плиток лежала дома в морозилке, и он назывался «Особый». Папа ей как-то объяснил, что это шоколад для альпинистов. Но не объяснил, зачем альпинистам «Особый» солёный шоколад, а только пожал тогда плечами.
– Папа! Почему эта вода солёная? – спросила она у папы.
– Потому что рабочие литейки сильно потеют. С потом выходит соль. А потеря солей для организма так же опасна, как и потеря слишком большого количества воды. Из-за потери солей могут быть судороги и даже остановка сердца, потому что в организме есть калиево-натриевый насос. Вот рабочие литейки и пьют солёную воду.
– Всегда? – поразилась Викина подружка-с-первого-класса.
– Нет. Только на работе, – улыбнулся папа. – Ну, теперь ты знаешь, какой он, литейный цех. Можешь всё вечером подробно записать в свой блокнот. А пока беги, делай ключи. Это ты здорово придумала, чтобы мать лишний раз не тревожить, молодец!
– Папа, а где в организме находится калиево-натриевый насос и при чём здесь соль, выходящая с потом? – спросила Викина подружка-с-первого-класса.
– Везде! Про соль дома расскажу, вечером! – ответил папа. – Извини, мне некогда.
И папа проводил свою девятилетнюю дочь до проходной и ушёл с проходной в литейку.
Викиной подружке-с-первого-класса было так обидно, что на самом деле это, с ключами, придумала не она, а Вика… И надо было бы папе в этом признаться, потому что врать нехорошо. А присваивать себе чужие не навязчивые, а отличные простые элегантные идеи – это всё равно что врать. Но ей так хотелось покрасоваться перед своим папой, что она решила признаться в том, что идея Викина, чуть попозже. Потом. Когда-нибудь потом. Может, завтра. А может, через месяц. Через год. Или, скажем, через тридцать пять лет. Вот! Когда ей будет сорок четыре, она обязательно признается папе, что идея была Викина. Может быть, она не доживёт до сорока четырёх, и тогда ей не придётся краснеть.
Обо всём этом она думала в десятом трамвае. И ещё о насосах, которые качают эти Калий и Натрий. Наверняка, чумазые и здоровские, как тот мужик из литейки. Надо было ничего не забыть и записать вечером в блокнот. Правда, записывать в блокнот становилось всё опаснее. Потому что мама как-то раз нашла блокнот и прочитала всё, что там записано. И долго кричала на Викину подружку-с-первого-класса и требовала, чтобы она призналась в… Мама требовала, чтобы она призналась в… Нет, в таком она не признается даже через тридцать пять лет, потому что это – неправда. Просто мама что-то опять выдумала себе, сделав неверные выводы из прочитанного, и через пять минут забыла, что это её собственная выдумка, а стала считать это правдой. Хорошая синяя книга «Психиатрия». Помогает понять и не сердиться. Но сбежать в провинциальный театр всё равно было бы неплохо… Нет, про Калия и Натрия, качающих везде в организме свои насосы, точно писать в блокнот нельзя. Мама вообразит, что Калий и Натрий – мальчики, и сразу сама в это поверит, и тогда Викиной подружке-с-первого-класса достанется на орехи!
Когда Викина подружка-с-первого-класса вошла в арку своего дома, там стояла Вика.
– Я нашла их! – она протянула подружке-с-первого-класса ключи на раскрытой ладошке. – Я не могла поехать с тобой, потому что так далеко мне одной не разрешают. Но и домой идти было бы свинством, пока ты в беде. И потому я пошла снова в Кировский скверик, потому что туда мне можно, и поискала не только под качелями, но и под каруселью, на которой ты сидела, когда записывала что-то в блокнот. Они провалились в подкарусельную щель. Когда я ничего не нашла ни стоя, ни сидя, ни на корточках, я легла на землю и внимательно огляделась. Ключи спокойно лежали себе под каруселью. Никакие грабители их не выслеживали.
Девочки вместе рассмеялись.
Потом внезапно бросились друг к другу и обнялись.
– Ты настоящий друг! – сказала Викина подружка-с-первого-класса.
– А ты – очень смелая! Я бы никогда не решилась крутить «солнышко» на качелях и никогда бы не поехала в далёкое незнакомое место одна.
– Я была в литейном цеху. Мы с папой договорились не говорить маме ни про ключи, ни про то, что я была в литейном цеху. Вечером дома папа расскажет мне про соль, Калия и Натрия с их насосами. И как насосы помещаются в организме везде. Мой велосипедный насос нигде в организме не поместится, например. Папа мне расскажет этот рационализаторский сильно секретный секрет, а я тебе потом перескажу. Пошли ко мне. Дождёмся с работы кого-нибудь из моих, а потом пойдём к тебе. Думаю, папа закончит быстро все свои дела на литейке и скоро будет дома. Он сказал, что постарается прийти раньше мамы. Если он не откроет дверь собственным ключом, а позвонит, у неё могут возникнуть какие-нибудь идеи. Идеи – это отлично само по себе. Но когда идеи возникают у моей мамы – это нехорошо. Кстати, ты знаешь, что железо может быть жидким? – спросила Вику подружка-с-первого-класса.
– Нет. Я знаю, что железо бывает твёрдым.
– Железо ещё бывает чистым, и тогда оно дороже золота, а в Индии есть столб из чистого железа, и никто точно не знает, откуда он там, а ещё чистое железо…
И Викина подружка-с-первого-класса замучила свою любящую танцы и грим наперсницу знаниями, коими только что обогатилась в литейном цеху. Из обогащения руды детского любопытства популярными знаниями иногда получается забавный сплав. Особенно часто Викина подружка-с-первого-класса повторяла слово «металлургия». Ей очень нравилось это слово. Оно было вкуснее и романтичнее даже, чем слово «литейка» или тем более словосочетание «театральный грим». Металлургия, ах! Слово, обозначающее что-то важное, большое, красивое и сильно мужское. Что-то такое огромное и значительное, чем могут заниматься только папы, но никак не мамы или дочери. Такое… Такое… Такое, как рассказы Джека Лондона про север, отважных мужчин и собак. Такое, необъятное, как открытое море, а вовсе не замочная скважина навязчивых идей.
