Тан Тван Энг - Сад вечерних туманов
– Он мне дал от ворот поворот.
– Ag, стыдно. Все равно оставайся здесь. На сколько душе твоей будет угодно. Один воздух тебе невесть сколько пользы принесет. – Магнус взглядом поискал кого-то в толпе. – Фредерик ему напомнил про браай?
– Да, но он занят каким-то делом, – сказала я.
Магнус взял металлические щипцы. Я спросила:
– Его преследовали после того, как Оккупация закончилась?
– Антияпонские партизаны? – Магнус отер рот рукой. – Конечно же, нет.
– Он рассказал мне, как его арестовали.
– Ну, бриты могли пришить ему что угодно, – ответил Магнус. – И я поручился за него.
Он перевернул boerewors, и жир закапал на угли, вознеся клуб ароматного дыма.
– Аритомо добился, чтобы нас в лагеря не сажали. Во время войны был такой момент, когда у него работали больше тридцати человек. Все они – и их семьи – пережили войну.
– Моей семье надо было бы тоже приехать сюда и переждать войну.
Магнус замер, перестав передвигать колбаски по решетке, и взглянул на меня:
– За много недель до того, как джапы напали, я предложил твоему отцу привезти вас всех сюда.
Я вытаращилась на него:
– Он никогда ничего об этом не говорил.
– Ему стоило бы приехать. Жаль, что не послушался меня.
Шум, который доносился от компании гостей позади меня, казалось, отступил далеко-далеко. Меня вдруг охватила ярость из-за упрямой гордыни моего отца. Магнус был прав: тогда все было бы по-другому. Меня не изуродовали бы, моя мать не растеряла бы разум, а Юн Хонг была бы жива.
– А вы заранее знали, что японцы нападут на нас? – спросила я, пристально глядя на него.
– Любой и с половинкой мозгов, глядя на карту, сообразил бы это, – ответил Магнус. – Китай слишком велик, такой кус Японии не проглотить, она только и способна, что с краешков пообгрызать. Зато эти сравнительно небольшие территории в морях Тихого океана – лакомая и легкая пожива.
Подошел Фредерик еще с одним подносом: этот был заполнен бараньими отбивными.
– Купи осла, – обратился к нему Магнус.
– Что купить? – я подумала, что ослышалась.
– Пытаюсь заставить вот этого молодого человека побольше говорить на африкаанс, – стал разъяснять Магнус. – Он так долго путался с англичанами, что забыл свой собственный язык. Расскажи ей, что это значит.
– Английское «купи осла» соответствует «baie dankie» на африкаанс, – разложил мне все по буквам Фредерик. – А значит это – «спасибо». Я еще и уроки малайского брал, – добавил он. – Даже забавно, как много общих слов у этих языков – pisang, piring. . pondok[75].
– Это пошло от рабов, завезенных с Явы на Мыс, – сказал Магнус.
Он вылил свое пиво на уголья и позвал нас обоих за собой. Стал представлять нас гостям. Несмотря на прохладу, ощутимую на воздухе, я единственная была в перчатках.
– Знакомьтесь, – подвел нас Магнус, – это Малколм. Он – Покровитель Аборигенов. Следите за тем, чту вы говорите, когда он поблизости: этот человек говорит по-малайски и по-китайски, причем и на кантонском, и на мандаринском, и на фуцзяньском диалектах.
– Малколм Тумз, – тепло улыбнулся мужчина. Ему было ближе к пятидесяти, лицо бесхитростно-простодушное, оно мне сразу понравилось. Такое лицо, наверное, помогало ему в его работе – заботиться о благосостоянии оранг-асли[76].
– Личность отнюдь не замогильная, – шепнул мне Фредерик, – невзирая на фамилию[77].
Мы наложили себе на тарелки по горке всякой еды со стола и уже собирались приступить к ее поглощению, но вдруг Тумз попросил всех встать в кружок. Магнус поджал губы, но промолчал. Мы закрыли глаза на минуту молчания в память о Верховном комиссаре. Только теперь вся очевидность смерти Гарни с очевидностью дошла до меня. Несмотря на заверения, которыми тешило нас правительство, дела шли все хуже.
– Ну, как boerewors? – спросил Магнус, как только все расселись и принялись за еду.
– На вкус они куда лучше, чем на вид, – я прожевала, проглотила и спросила: – Как погиб Гарни?
– Террористы устроили засаду на его машину и застрелили его. Вчера днем, на дороге к горе Фрэзера. Они явно отдохнуть ехали, он и его жена. В окружении вооруженного конвоя.
– И все же их убили, – заметил Джафар Хамид, владелец гостиницы «Вид на озеро» в Танах-Рате. Он подвинул свой стул поближе к нам.
– Почему кровавые вести утаивали до сегодняшнего дня? – спросил Магнус.
– Нынче все новости проходят цензуру, – сказала я. – Только уж теперь-то… едва ли где в мире отыщется радиостанция, не рассказывающая в эфире о том, что произошло. Должно быть, он был уже мертв, когда вы везли меня сюда с вокзала. Вот почему на дороге было такое множество армейских машин.
– Это возможно… – тихо произнес Тумз. – Прямо успех красных. Боюсь, они напляшутся и напоются вечерком в джунглях.
– А жена Гарни? – спросила я, глядя на Магнуса.
– По радио сказали, что сначала К-Ты принялись палить по машине в лоб. Гарни вывалился из машины и пошел в сторону от нее.
– Какое безрассудство с его стороны, – высказалась одна из женщин-европеек.
Магнус строго ответил:
– Он отвлекал огонь от жены, Сара.
– Бедная женщина… – вздохнула Эмили.
Магнус сжал плечо жены.
– Думаю, нам на пользу будет снова пересмотреть наши меры безопасности и внести кое-какие предложения по их улучшению.
– Не так-то много мы можем, верно? – сказал мужчина средних лет. Чуть раньше он представился мне как Пол Кроуфорд, сообщив, что владеет клубничной фермой в Танах-Рате и что сейчас он – бездетный вдовец. – Мы обнесли наши дома заборами, обучили наших работников нести караул и создали в кампонгах[78] «домашнюю гвардию». Однако мы до сих пор дожидаемся присылки особоуполномоченного констебля, о котором просили. Когда война закончилась, я надеялась, что больше никогда не испытаю ничего подобного. Но вот она я – в самом пекле еще одной войны.
– Те немногие недели после того, как джапы сдались, – заговорила Эмили, – мы только и слышали что о коммунистах, убивающих малайцев в их кампонгах, и о малайцах, вымещающих злобу на китайцах. От этого делалось страшно.
– Китайские скваттеры[79], с которыми я говорил, – заметил Тумз, – до сих пор уверены, что победили джапов именно коммунисты.
– Я и недели не пробыл в Малайе, – отозвался Фредерик, – как один солдат заявил мне, что он был в первом отряде войск, вернувшихся, чтобы взять власть в стране. Он считал, что войну выиграли коммунисты. Каждый городок, через который проезжала его часть, был сплошь украшен флагами и плакатами, прославлявшими победу коммунистов над джапами.
