Патриция Хайсмит - Цена соли
Тереза покачала головой.
— Поиграй еще, — твердо сказала Кэрол. Тереза была напугана неожиданным яростным гневом в ее глазах.
— Я не могу, — сказала Тереза, заартачившись, как мул.
И Кэрол утихла. Кэрол даже улыбнулась. Они услышали, как Хардж быстро прошагал по коридору и остановился, а затем медленно спустился по лестнице. Тереза сначала увидела его одетую в темное фигуру, а затем появилась блондинистая, просвечивавшая розовым голова.
— Я не могу найти тот акварельный набор. Я думал, что он был в моей комнате, — сказал он жалобно.
— Я знаю, где он, — Кэрол встала и устремилась к лестнице.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы я отвез ей что-то на Рождество, — сказал Хардж.
— Спасибо, я ей сама передам.
Кэрол пошла вверх по лестнице.
«Они только-только развелись, — подумала Тереза, — или вот-вот разведутся.»
Хардж посмотрел на Терезу, почти предложил ей свой портсигар, но передумал. На его лице явственно проступало выражение странной смеси беспокойства и скуки. Кожа вокруг его рта была твердой и тяжелой и закруглялась по линии рта так, что казалось, у него не было губ. Он закурил сигарету.
— Вы из Нью-Йорка? — спросил он.
Тереза почувствовала в вопросе презрение и грубость, словно ее ужалили или дали пощечину.
— Да, из Нью-Йорка, — ответила она.
Он готов был задать ей следующий вопрос, когда по лестнице спустилась Кэрол.
Тереза собралась с духом, чтобы провести с ним наедине несколько минут. Теперь же, когда она расслабилась, ее охватила дрожь, и она знала, что он это заметил.
— Спасибо, — сказал Хардж и взял коробку у Кэрол. Он пошел за своим пальто, которое Тереза заметила на двухместном диване — распластавшееся, расстегнутое, с черными рукавами, раскинувшимися так, будто они сражались за право владения домом.
— До свидания, — сказал ей Хардж. Он надел пальто, пока шел к двери.
— Подруга Эбби? — шепнул он Кэрол.
— Моя подруга, — ответила Кэрол.
— Ты собираешься отвезти подарки Ринди? Когда?
— Что если я ей ничего не подарю, Хардж?
— Кэрол… — он остановился на пороге, и Тереза едва расслышала, как он сказал что-то о том, что она все портит. А потом добавил:
— Я сейчас собираюсь навестить Синтию. Я могу заехать на обратном пути? Это будет еще до восьми.
— Хардж, зачем? — ответила Кэрол устало. — Особенно, когда ты в таком отвратительном настроении.
— Потому что это касается Ринди.
Затем его голос затих, пробормотав что-то неразборчивое.
Спустя мгновение, Кэрол вернулась одна и закрыла дверь. Кэрол встала у двери, держа руки за спиной, и они услышали, как снаружи отъехал автомобиль. «Кэрол, должно быть, согласилась, встретиться с ним вечером», — подумала Тереза.
— Я пойду, — сказала Тереза. Кэрол ничего не ответила. Теперь в тишине между ними повисло безразличие, и Тереза начинала чувствовать себя все более неловко. — Мне лучше уйти, да?
— Да, и мне очень жаль. Извини за Харджа. Он не всегда так груб. Я совершила ошибку, сказав ему, что у меня здесь гость.
— Это не важно.
Кэрол наморщила лоб и сказала с трудом:
— Ты не возражаешь, если я посажу тебя сегодня вечером на поезд, вместо того, чтобы довезти тебя до дома?
— Нет.
Она бы не вынесла, если бы Кэрол отвезла ее домой, а потом возвращалась домой одна, в ночи, в темноте.
В машине они также молчали. Тереза открыла дверь, как только автомобиль остановился у вокзала.
— Есть поезд через четыре минуты, — сказала Кэрол.
— Я еще тебя увижу? — выпалила вдруг Тереза.
Кэрол только улыбнулась, немного укоризненно, когда окно между ними стало подниматься.
— Au revoir, — сказала она.
Конечно, конечно, она снова увидит ее, подумала Тереза. Идиотский вопрос!
Автомобиль быстро сдал назад, развернулся и укатил в темноту.
Терезе страстно захотелось снова очутиться в магазине, чтобы наступил понедельник, потому что Кэрол может снова прийти в понедельник. Но это вряд ли. Вторник был кануном Рождества. Конечно, она могла бы позвонить Кэрол во вторник, хотя бы затем, чтобы пожелать ей счастливого Рождества.
Но не было и мгновения, когда она не думала о Кэрол, и все, что она видела, она, казалось, воспринимала через Кэрол. В тот вечер темные тусклые улицы Нью-Йорка, завтрашний рабочий день, бутылка молока, которую она уронила и разбила в раковине — все это стало неважным. Она с размаху бросилась на кровать и карандашом провела линию на листе бумаги. И еще одну линию — тщательно, осторожно — и еще. Мир рождался вокруг нее, словно залитый солнцем лес с миллионами мерцающих листьев.
Глава 7
МУЖЧИНА ВЗГЛЯНУЛ на вещицу, небрежно держа ее между большим и указательным пальцами. Он был лыс, за исключением длинных прядей черных волос, которые были зализаны от висков наверх и плотно прилипли к гладкому черепу. Он с презрением оттопырил нижнюю губу, и на его лице застыл отрицательный ответ, как только Тереза подошла к прилавку и произнесла первые слова.
— Нет, — выдал он, наконец.
— А за это вы можете мне дать хоть сколько-нибудь? — спросила Тереза.
Губа выпятилась еще больше.
— Может, пятьдесят центов, — и он бросил ее обратно на прилавок. Пальцы Тереза по-собственнически сжали вещицу.
— Хорошо, как насчет этого?
Она вытащила из кармана пальто серебряную цепочку с медальоном Св. Христофора.
Снова большой и указательный пальцы красноречиво выказали презрение, поворачивая безделушку так, словно это была какая-то мерзость.
— Два пятьдесят.
«Но это стоит по меньшей мере, двадцать долларов», — хотела было сказать Тереза, но не стала, потому что так говорили все.
— Спасибо, — она подхватила цепочку и вышла.
Кто были все эти счастливцы, размышляла она, кто умудрился продать свои старые карманные ножики, сломанные наручные часы и плотницкие рубанки, которые висели группками в витрине? Она не могла удержаться и оглянулась, снова увидев в окне лицо мужчины, показавшееся под рядом свисающих охотничьих ножей. Мужчина смотрел на нее и улыбался. Она чувствовала, что он наизусть знает каждое ее движение. Тереза торопливо пошла по тротуару.
Через десять минут она вернулась и заложила серебряный медальон за два доллара и пятьдесят центов. Она поспешила в западном направлении, перебежала Лексингтон-авеню, затем Парк-авеню и повернула на Мэдисон. Она стискивала коробочку в своем кармане, пока ее острые края не стали резать ей пальцы. Сестра Беатрис дала ей эту коробочку. Она была из инкрустированного коричневого дерева с перламутром и узором в клетку. Она не знала, сколько это стоило, но предполагала, что это было нечто весьма ценное. Что ж, теперь она знала, что ошибалась. Она вошла в магазин кожаных изделий.
