Владимир Митрофанов - Зачистка территории
– Не сердись, Витька! Водки выпьешь? – спросил он Зуева.
Тот, поначалу поколебавшись, – может быть, отказаться из гордости
– все еще хмурясь, кивнул. Налили ему стакан водки.
Зуев выпил сразу полстакана мелкими глотками, не отрываясь.
Потом, не закусывая, просто стиснул зубы и, прикрыв глаза, замер, ловя ощущение. Шахова непроизвольно передернуло.
Через зал прошел какой-то мрачного вида восточный человек. У него были сросшиеся брови, низкий лоб, пронзительные глаза и нос крючком
– того и гляди заклюет. Зуев чего-то ему сказал в спину, а что -
Шахов со своего места не расслышал. А вот восточный человек очень даже расслышал.
– Да кто ти такой, мужьик? – взвился он с явной злобой. И оскалился, сверкнув золотым зубом.
– Я? – Зуев даже удивился. Он был уже в пьяном благодушии, когда выпито еще не слишком много, но уже и не мало и пребывал в состоянии очень близком к агрессивному: – Да я здесь родился и здесь живу.
Я-то у себя дома! А ты сам-то кто такой? Что здесь делаешь? Почему не пасешь овец в горах – почему не занимаешься исконным своим трудом?
Ситуация, казалось, выходила из-под контроля – назревал скандал.
Однако ничего не произошло. Восточный человек, скрипя зубами, отошел, а Зуев, допив стакан, внезапно встал и, не говоря ни слова, направился к выходу.
– Его как-нибудь точно зарежут! – сказал Хомяков. – А ведь Зуй, между прочим, действительно был очень талантливый по математике. Он ведь, помниться, в десятом классе на областной олимпиаде занял второе место, а ведь там участвовали не просто раздолбаи, как Зуй, но и умные еврейские дети все в очках! Он потом и во Москву ездил, и там вошел в пятерку лучших. Как победителю ему в Московский университет вообще можно было поступить без экзаменов, нужно было просто приехать на собеседование и оформиться. И то не получилось – какие-то вечно у него были неотложные семейные обстоятельства, дрязги, он уже тогда хорошо выпивал. Потом армия, а потом вообще пошла сплошная пьянка. Что ж, обидно, как сказал поэт Игорь
Северянин: "И гений сжигает мощь свою на алкоголе – символе бессилья!" – продекламировал под конец Хомяков с искренним пафосом.
Хомяков упустил тут довольно любопытную вещь: он не сказал, кто занял тогда на олимпиаде первое место. А первое место тогда занял тут же сидящий Аркадий Шаков. Однако здесь была существенная разница в подготовке: Зуй к олимпиаде не готовился вовсе, а Шахов сидел над учебниками довольно плотно – аж целую неделю. История была такова, что никто вообще в олимпиаде участвовать не собирался от школы, но вышел строгий приказ отправить сколько-то учеников непременно.
Математичка, она же классная руководительница, Анна Максимовна
Злоткина, поахала, поахала, но деваться некуда – надо кого-то посылать. Зуев был у нее тогда любимчиком – и ничего тут не скажешь
– талант, но был он человеком очень ненадежным – мог запросто по дороге вина выпить для храбрости, да и вообще не дойти. Однажды ездили всем классом на автобусе в театр в Н. на "Гамлета", так Зуй перед представлением где-то ухитрился выпить, и его прямо в зрительном зале на третьем ряду вытошнило. Так что сидели весь спектакль, держа пальцы в носу, чтобы не чувствовать блевотного запаха. Даже актеры на сцене и те носом крутили. Короче, позор!
Нужен был сопровождающий. Тогда классная вызвала Шахова, которого считала человеком недалеким, но очень ответственным: "Аркаша, я попрошу тебя поехать вместе с Витей Зуевым, чтобы он никуда по дороге не пропал и, сам понимаешь, чтобы никаких выпивок! Сама я с вами поехать не смогу – семейные дела. Твоя задача довести до места его трезвым, а сам ты сколько решишь задач – столько и хорошо. А я тебе в любом случае ставлю в году пятерку. Согласен?" Шахова ломало куда-то ехать далеко в воскресенье на олимпиаду, но отказать Анне
Максимовне он не мог. Чтобы уж совсем не опозориться, с недельку порешал задачки с прошлых олимпиад, которые ему дала математичка.
Трудные были задачки. Наконец, поехали. Зуй, конечно же, взял с собой бутылку портвейна и предлагал выпить ее уже в электричке в тамбуре. Шахов насилу отговорил. По приезде в Н. на вокзале пошли в пельменную, затем долго искали школу и в конечном итоге опоздали на полчаса. Их, дав задание, посадили каждого за свой стол в большом актовом зале. Шахов сперва отдышался, осмотрелся: все уже активно писали. Народ даже с виду был умный, многие в очках. Потом он посмотрел на задание и ужаснулся: все задачи были очень сложные.
Шахов взглянул и на Зуева, тот уже что-то писал. Вздохнув, Аркадий начал потихоньку разбираться. Решение задач потребовало от Шахова серьезных умственных усилий. Зуев все свое задание сделал часа за полтора, проходя, шепнул Аркадию: "Давай быстрее, щас в тубзике шлепнем фугас!" Шахов же наглухо застрял на последней задаче и решил ее, как говориться, со скрипом. Наконец, отдал листки. Зуев с нетерпением ждал его в коридоре: "Чего так долго-то?" Пообедали в школьной столовой на талончики, которые им дали. На вокзале, пока ждали поезда, выпили портвейн. В электричке Зуев вдруг чертыхнулся:
"Вот блин, сделал ошибку – только щас понял!" Выпил почти всю бутылку один, выходил блевать.
По приезде об олимпиаде сразу все и забыли. Однако через какое-то время Анна Максимовна вызвала Шахова к себе в кабинет: Аркадий пошел, думая, что будут за что-нибудь ругать. "Я не могу поверить, – сказала классная. – Ты занял первое место!" – "Этого не может быть!"
– удивился Шахов. – "Я сама сначала не поверила!" – сказала классная. – "Я вообще-то еле-еле решил, а последнюю задачу вообще с огромным трудом!" – "Последнюю задачу решил только ты один, – сказала Анна Максимовна, – она была заведомо нерешаемая. А Витя сделал одну ошибку, ему дали второе место", – тут она вздохнула. -
"Анна Максимовна, это была случайность!" – начал было оправдываться
Шахов за себя. – "Я знаю!" – сказала классная, но пять баллов за год
Шахову, как и обещала, поставила. В Москву под ее личным конвоем поехал на олимпиаду Витька Зуев, чему Шахов был очень рад. Он вполне искренне считал свою победу невероятной случайностью. Математичка тоже так думала, о чем и сказала директору школы, однако разумом понимала, что это никак не могло быть случайностью, поскольку это же не игра в рулетку. Просто она не любила Шахова, хотя и сама не могла бы сказать, за что. Просто так. Почему-то она чувствовала себя рядом с ним как-то неуютно, он был ей непонятен. А вот Витя Зуев ей всегда нравился. Кстати, в когда Москве ее спросили: "А где же тот мальчик, который решил последнюю задачу и занял первое место?" – Она ответила с некоторым раздражением: "Не смог он приехать – болеет!" – "Очень жаль, но что уж тут поделаешь!" – и о Шахове больше не вспоминали.
Впрочем, Шахов и теперь считал, что она тогда была права: Витька
Зуев действительно был самый достойный, он все решил быстро, без особых усилий, и самое главное, без какой-либо подготовки – талант есть талант. Шахов же решил все с огромным трудом, да еще и целую неделю готовился. И он действительно не знал, что последняя задача была нерешаемая. Знай это, он даже не стал бы и пробовать решить ее: они просто опоздали, а об этом, оказывается, предупредили перед началом: "Последняя задача – особая…"
Зуя он очень уважал за врожденный талант и после ухода того из пивной сказал:
– Тут не только это, то есть – не только пьянка. У него что-то с мозгами сделалось после армии: он как-то рассказывал, что они ехали однажды на броне – сидели на поролоновом матрасе, а на обочине рядом рванул фугас – всех с борта смело, кого-то убило, кого-то ранило – а его подняло на этом матрасе, как на ковре-самолете, пронесло и опустило, но об землю башкой все равно приложился хорошо. Он говорил: вначале в глазах были одни зеленые радуги (довольно странное определение!) – даже весело, потом вроде как зрение восстановилось, но все вокруг стало видеться совершенно по-другому, а как было раньше – уже и не вспомнить. Еще говорил, что неделю тошнило от малейшего движения головой. А еще он мне как-то поведал, что будто бы именно с тех пор в трезвом виде испытывает такой ужас перед жизнью, что у волосы становятся дыбом. "Почему?" – спросил я его. – "Я не могу тебе сказать точно – но тут все вместе: и то, что жизнь проходит навсегда и впустую, и что солнце когда-нибудь погаснет, и то, что мы все когда-нибудь умрем. Но, – говорит, – в последнее время что-то вовсе страшное творится: я пью и не пьянею.
Вот это действительно жутко! Выпьешь, а вокруг какая-то пронзительная четкость!" – Тогда он чуть даже не прослезился – уже на тот момент здорово выпил: "Смотришь вокруг, и хочется проснуться
– как в детстве от страшного сна". Я же думаю, что это просто самая обычная депрессия – у любого вполне может быть! – сказал Шахов. -
Даже у американцев бывает, а не только после контузии.
– А я знаю один верный и проверенный способ как с этим бороться,
