Вадим Тарасенко - Спасите наши души
— Заказывайте, — мужчина передал девушке меню.
— Я, перед тем как ехать на Вашу лекцию плотно пообедала, так что я буду пить одно кофе.
— Ясно, — Сергей согласно кивнул головой, — девушка, пожалуйста, два кофе, — попросил он официантку.
— Так о каком евангелие от Бога Вы говорили? — продолжил священник, как только официантка ушла исполнять заказ.
— Святой отец, — после некоторой паузы, начала Инна, Вы когда–нибудь входили в сеть Интернет.
— Во–первых, давайте сразу договоримся, что вне церкви я просто Сергей. А во–вторых, если Вы не против, давайте перейдем те на ты.
— И с первым и со вторым предложениями я согласна, — девушка улыбнулась.
— Ну а что касается Интернета, то я не то, что туда не входил, я даже за компьютером не сидел.
— Ну хоть понятие об Интернете Вы… ты имеешь? — девушка быстро поправила себя и вновь улыбнулась собеседнику.
Тот улыбнулся ей в ответ:
— Самые общие. Знаю, что с помощью его можно узнать массу полезной информации, переслать куда угодно любые сообщения, связаться с кем нибудь…
— Стоп, Сергей. Ты уже сказал достаточно. Так вот, у меня дома есть компьютер, подключенный к сети Интернет. И я люблю часто в Интернете посещать чаты.
— Что, что посещать?
— Чаты. Чат дословно по–английски — беседочная комната. Chat room — комната для бесед. Заходишь в него, туда же заходят и другие люди, и ты начинаешь с ними болтать.
— Как это болтать?
— Набираешь на компьютере, например: «Хай, меня зовут Джульетта». И тут же получаешь в ответ, от какого нибудь парня с солнечного Магадана: «Салют, а меня зовут Ромео» и пошло поехало. Иногда часами сидишь за компьютером и как ненормальный стучишь по клавишам — общаешься.
— А почему Джульетта? — задал вопрос Сергей.
— В чатах не принято называться своими собственными именами. Каждый придумывает себе какую–нибудь кличку. Например — говорун, спящая красавица и так далее.
— Ясно.
— И о чем ты беседуешь по Интернету?
— О чем угодно. О политике, моде. Спорим о чем угодно. Можно даже в любви признаться. Этакая виртуальная любовь.
— Ну а как Интернет связан с твоей репликой там, в кинотеатре.
— Напрямую. По Интернету я связалась с Богом, вернее Бог связался со мной.
Ошеломив Сергея тем, что с ней связался сам Бог через Интернет, Инна потом и рассказала ему, что Бог ей показал по компьютеру и как Христос защитил блудницу Марию. После недоверчивых восклицаний, взглядов свершилось то, что должно было свершиться — Инна пригласила Сергея к себе домой, а тот принял ее предложение.
— Так вот значит, как выглядит Глас Божий конца двадцатого века, — Сергей кивнул на компьютер, войдя в комнату, где он стоял.
— Смейся, смейся. Я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда я покажу то, что сама недавно увидела. Кстати после того я безоговорочно поверила в Бога.
— А почему компьютер показал тебе именно спасение Христом блудницы?
Девушка внимательно посмотрела на Сергея и тихо сказала:
— А ты разве не догадываешься? На исповеди, я кажется, внятно сказала кто я, — после некоторой паузы ответила девушка.
— Извини, — Сергей опустил глаза. И вновь он увидел ее, Инну, тогда, в церкви, коленопреклоненную перед ним: «Батюшка, я грешна». И вновь, только безмолвно он спрашивает: «В чем твой грех, сестра?» Мужчина вновь поднял глаза и встретился с глазами девушки и из них получил безжалостный ответ: «Я живу в блуде».
— Извини, — еще раз произнес Сергей.
— Тебе не зачем извиняться. Если ты весь выкачан в грязи, то чего уж обижаться, если тебе тыкнут на эту грязь.
— Не надо так, в жизни всякое бывает.
Неожиданно девушка быстро сделала пару шагов и вплотную подошла к Сергею:
— Сережа. Хочешь верь, хочешь не верь. Но после наших двух встреч — в церкви и там, на похоронах этого подонка, я поняла, что ты мне нужен, что меня тянет к тебе.
Усилием воли Сергей сдержал себя, чтобы не обнять девушку, которая находилась вот, рядом, практически на расстоянии вытянутых губ.
— Сережа, — продолжала между тем девушка, — давай я все–все о себе расскажу, вывернусь перед тобой наизнанку…
— Ты же меня почти не знаешь, — вяло попытался возразить мужчина, а в голове бурлило: «Вывернись, ну конечно же вывернись передо мной наизнанку, сбрось с себя все, что бы я все знал о тебе, растворился в тебе… я хочу обладать тобой… о, Господи, что я несу…»
— Зато я чувствую тебя, от тебя исходит какое–то приятное тепло, и я купаюсь в нем. Ну позволь же мне раскрыться… для тебя.
— Если ты хочешь…
Электронные часы в комнате коротко пискнули — двадцать ноль–ноль.
— … вот так у меня и получилось — хотела спасти маму, пошла на панель. Там меня прибрал к своим лапам Гришка. А мама моя все равно умерла, — девушка смотрела на священника, сидящего рядом с ней на диване. Затем на секунду остановившись, глубоко вздохнув, она продолжила:
— И еще я тебе скажу, — девушка закусила губу: «О, Господи, ведь такое должно вместе с человеком уходить в могилу», — быстро пробормотала она, — нет, скажу, ты должен это знать, — Инна судорожно сглотнула и продолжила, — что бы не отдавать первому встречному свою невинность… я сама… своими руками, — слезы заблестели в глазах девушки, — лишила себя девственности…
— А потом, — после долгой, изматывающей паузы хрипло спросил Сергей.
— А потом, Сереженька, после первого клиента я хотела покончить с собой, — девушка подняла глаза на мужчину. — Да, знаю, самоубийство — это грех. Но не это удержало меня и не страх за собственную жизнь — вид моей несчастной больной мамы — вот, что остановило меня. Я заперлась в ванной комнате, долго с остервенением мылась, потом села на краешек ванны, выревелась, вытерла на сухо слезы, а потом, — девушка сделала паузу, — потом помадой на зеркале, на кафеле написала стихи, злые стихи… и из ванны вышла чистая, спокойная, холодная проститутка.
В комнате вновь повисла пауза.
— Ну, что молчишь? — прервала ее Инна.
— Не знаю, что сказать.
— А хочешь, я тебе прочту те стихи, из ванны?
Сергей быстро взглянул на девушку и ответил:
— Да… хочу.
Инна повернула голову к окну и спокойно, монотонным голосом прочла:
«А король то гол», — гаркнула эпоха
«Гол, гол, гол», — подхватил народ
И словно по мановению рока
Рухнул государственный свод
Пали вожди с пьедесталов
Башками бронзовыми об асфальт стуча
«Долой пиявок — дуремаров», —
Орал народ, голодно урча
Опустели гранитные глыбы
Стало пусто в душах людей
Но вновь в ряд поставлены дыбы
И снова ажиотаж в стане палачей
И как памятник нашей эпохи
Надо бы поставить монумент -
Девка, стоящая на коленях,
Клиенту делающая минет
Прочитав последние слова, Инна повернула голову от окна и медленно, равнодушно–тусклым голосом безжалостно для себя и для Сергея произнесла:
— Последние строчки навеяны моим первым интимным опытом с вашим полом, Сережа.
Долго, очень долго в комнате застыла тишина — долго, очень долго сознания мужчины и женщины всплывали из холодного, темного, грязного дна омута к свету, небу, чистому воздуху.
— Ну что скажешь, отец Сергий, моя душа поддается лечению, — девушка прервала молчание и грустно посмотрела на собеседника, сидящего вместе с ней на диване.
— Всякая душа поддаётся лечению. Все во власти Господа.
— И больше ты мне ничего не хочешь сказать?
— Инна, дай время мне все осмыслить, хоть немного, но дай.
— Я понимаю, — Инна грустно улыбнулась.
— Инна, скажу тебе честно — меня тоже тянет к тебе, очень тянет. Тянет с того времени, когда ты пришла ко мне на исповедь. Но у меня Таня… Была Таня… И мне нужно время… Пойми меня.
— Сережа, я всё понимаю, — произнесла девушка, счастливая от услышанных слов.
Потом, продолжая счастливо улыбаться, она неожиданно спросила:
— Сережа, а можно я буду приходит к тебе в церковь?
— Ну конечно можно.
— Только я буду приходить туда не просто так.
— А как?
— Как на свидания с любимым человеком.
Теплая волна окатила мужчину. Ни слова ни говоря, он мягко улыбнулся девушке и сжал ее руку. Та в ответ сжала его руку. Оба на мгновение замерли. Неожиданно девушка рассмеялась. Сергей вопросительно посмотрел на нее.
— Тут мне только что пришла в голову интересная мысль: приходя к тебе в церковь, я убиваю двух зайцев.
— Как это?
— Я буду тогда одновременно и ближе к Богу и ближе к тебе. «И второе для меня намного важнее, чем первое, — тут же подумала она и вслед за этой мыслью, сразу добавила про себя не менее еретическое, — ох, до чего же трудно здоровой, молодой девушке быть праведной, ведь окружающий мир так дьявольски соблазнителен».
