Стивен Фрай - Теннисные мячики небес
Он снова попробовал заговорить:
— Мое плечо… оно… я думаю, оно сло… сло… сломано.
Удивительно, но даже при той мгле непонимания, что заволокла его рассудок, Нед еще пытался быть вежливым. Он мог ведь сказать, что плечо ему сломали, мог сказать, что сломал его мистер Гейн.
Мужчины посмотрели друг на друга.
— Ты случайно плечи вправлять не умеешь? — спросил один.
— Да я к нему пальцем, на хер, не притронусь, — ответил второй. — Этот пидор все свои гребаные штаны обосрал. Вонючка.
Разбитый нос Неда, в котором пузырилась кровь, не воспринимал окружавшей его вони, однако Нед понял теперь, что за мягкая кашица перекатывается между его ягодицами.
— Простите… — роняя слезы, выдавил он. — Я не знал. Простите, но только…
— Заткнись наконец, мать твою, понял?
— Мистер Дельфт сказал… сказал, что я поеду домой. Он рассердится… и отец… отец важный человек… прошу вас, пожалуйста!
Чтобы прекратить это утомительное нытье, они принялись по очереди избивать Неда и били, пока он не впал в беспамятство.
Мне редко случается признаваться, что я сбит с толку, однако нынешним утром исчезновение Неда Маддстоуна в течение какого-то времени представлялось мне удивительнейшей из загадок, какие только можно вообразить. Впечатление было такое, что его просто смело с поверхности земли. Как это типично, думал я в ранние часы дня, после очередного выпуска телевизионных, а следом и радионовостей, — они не позволили просочиться наружу даже обрывкам сведений. На полицию нажали, мне это было совершенно ясно. Какого-то гнусного лакея из Центрального управления подключили к этому делу, и он все прикрыл. Меня так и подмывало спросить у Тома, в доме которого, в полуподвале, располагается моя квартира, не слышал ли он чего-нибудь. Том работает в штаб-квартире партии на Смит-сквер и посвящен в самые разные тайны. Уж я-то знаю, я часто читаю его бумаги, когда он, пьяный, валяется наверху в кровати. Я подавил это искушение, не желая, чтобы ко мне потом лезли с расспросами. Но то, что информация об аресте Неда так и не вышла наружу, меня расстроило.
Нам с Руфусом следовало оповестить и прессу, не только полицию, гневно повторял я себе, а мне это не пришло, по наивности, в голову. Это следует учесть на будущее. Когда-нибудь, решил я, на моем письменном столе будет стоять табличка: «В конце концов, это ведь Англия», и ни одного важного решения, не взглянув на нее, я принимать не стану. Сейчас-то я уже понял, что был несправедлив и к полиции, и к правящей верхушке, однако идея насчет таблички все равно хороша.
При нормальном ходе событий сэр Чарльз должен был в середине дня появиться на Кэтрин-стрит, чтобы провести ежедневное совещание с помощниками. Однако, с учетом отсутствия каких бы то ни было новостей, мне представлялось очевидным, что он, скорее всего, приехал туда еще ночью, чтобы внести залог за сына и так или иначе перекрыть кислород прессе. Тем не менее я был полон решимости добиться того, что пресса этим делом займется, даже если это потребует от меня еще одного анонимного звонка из телефонной будки. Но первым делом следовало в точности выяснить, что происходит на Кэтрин-стрит. Надежда услышать объяснения сбитого с толку Неда, увидеть, как он смущенно уверяет отца в своей невиновности, наполнила меня сладостными предвкушениями. Поверил ли ему отец? Или без ужина отправил в постель? И я решил, что буду демонстрировать Неду ту же тактичность, смотреть на него теми же собачьими глазами, проявлять то же неуклюжее сочувствие, с каким он, с его непроходимой глупостью, лез ко мне.
Как ни хотелось мне попасть на Кэтрин-стрит по возможности скорее, в поезд метро, идущий к Виктории, я сел в свое обычное время, в половине десятого. Приятно было бы оказаться там пораньше, однако важно ничем не показать, что я ожидаю от сегодняшнего дня чего-то большего, чем следует ожидать от совершенно нормальной пятницы.
Свернув на Кэтрин-стрит, я с радостью увидел у дома полицейскую машину. Дела, похоже, шли на лад. Присутствие здесь полиции никак не вязалось со сколько-нибудь согласованными, удачными попытками замять всю историю; в лучшем случае — с крайне неумелыми. Если бы удалось надавить на полицию, она вряд ли светилась бы здесь, вряд ли оставила бы машину прямо у входной двери. Возможно, люди из отдела наркотиков обшаривают сейчас дом сверху донизу, возможно, войдя, я увижу вывороченные паркетины и книги, валяющиеся среди осколков фарфора. Какая милая перспектива. Я оглядел фасад и вроде бы заметил чье-то лицо, прижатое к оконному стеклу в кабинете на втором этаже.
Я вошел, поднялся по лестнице, сооружая на лице выражение, состоящее, как надеялся, из приятной смеси умеренного любопытства и бесстрастной готовности к любым сюрпризам.
Сэр Чарльз сидел за столом, разговаривая с двумя полицейскими. Лицо, которое я увидел в окне, было лицом Порции, девушки Неда. Она и сейчас стояла у окна и тревожно оглядывала улицу, вертя туда-сюда головой и туманя дыханием стекло.
— Эшли, слава богу! — едва я вошел, вскричал, взволнованно вскакивая, сэр Чарльз.
— В чем дело, сэр Чарльз? Что-нибудь неладно?
— Вы не видели Неда?
— Неда? Нет, сэр, со вчерашнего дня не видел. А что? Он разве не здесь?
— Никто не видел его со вчерашнего вечера, с четырех часов!
— О господи! — воскликнул я. — Но это странно…
Полицейские с любопытством посматривали на меня, я уважительно склонил в их сторону голову.
— Джентльмены, это мистер Барсон-Гарленд, мой аналитик, — сообщил сэр Чарльз.
Полицейские встали со стульев и с серьезным видом пожелали мне доброго утра.
— Эти любезные офицеры очень помогают мне, Эшли. Тем не менее до сей поры все остается полной загадкой.
Очень помогают? Столичной полиции следовало бы присмотреться к тому, как взаимодействуют ее подразделения. Клоуны из отдела наркотиков все еще не удосужились сообщить этим несчастным топтунам, что именно они держат у себя Неда.
Должен признаться, я и не подозревал, что такая мелочь, как хранение травки, позволяет продержать человека в камере всю ночь. Но тут до меня дошло, что при аресте Нед мог, желая оградить отца, и не назвать своего имени. Возможно, подобная неуступчивость вкупе с вызывающими манерами Маддстоуна до того разозлила полицейских, что они засунули Неда в камеру, просто чтобы преподать ему урок.
— А в больницы вы звонить не пытались? — спросил я. — Или даже в полицейские участки. Может быть, на него напали или…
— Да, да, — сказал сэр Чарльз, снова усаживаясь. Он привычно занял начальническое место за письменным столом, полицейские же почтительно сидели напротив — фуражки на коленях, записные книжки в руках, словно у секретарей, приготовившихся писать под диктовку. — Мы испробовали все. Сообщение о пропавшем без вести разослано по всем полицейским участкам и больницам Лондона. Скоро сюда подъедут офицеры из Специальной службы [48]. Понимаете, — сэр Чарльз понизил голос, — при положении, которое я занимаю, нельзя сбрасывать со счетов и возможность того, что дело касается вопросов безопасности.
Что-то в том, как он произнес «при положении, которое я занимаю», очень и очень напомнило Неда. Тот же способный довести до исступления маддстоунский покаянный тон — как будто высокое положение, власть и родовитость суть смутительные промахи, которые следует понять и простить.
Один из полицейских обратился ко мне:
— Когда вы в последний раз видели мистера Маддстоуна, сэр?
Я поразмыслил над этим вопросом.
— М-м, где-то в середине дня. Все утро я проработал с корреспонденцией… — я обратил взгляд к столу сэра Чарльза, где так и лежала стопка неподписанных писем, — собственно, вот с этими письмами. Потом отправился… в котором часу мы ушли, Порция?
Порция, отвернувшись от окна, уставилась на меня пустыми глазами. Видно было, что она не спала всю ночь, а вопроса моего не услышала, только свое имя.
— Я ушел вместе с вашим кузеном Гордоном, — напомнил я ей. — Хотел показать ему парламент. Вы помните? Не можете сказать, когда это было?
— В середине дня, — тусклым голосом ответила она. — Вы ушли в середине дня. А потом вернулись.
— Вернулись? — приподнимая брови, удивился я. — Не помню, чтобы… ах да, конечно, вы правы. Я зашел забрать кейс, это было примерно… думаю, около трех, однако Неда я в тот раз не увидел. Вы с ним поднялись наверх и… вы были чем-то заняты, — торопливо поправился я, за что один из полицейских наградил меня подобием улыбки. — Вы еще собирались после сходить куда-то, договориться насчет работы, верно? И что было потом?
