Д. Артемьев - Мафия нищих
Ну и название: «Мыла Марусенька белые ноги»! Опять какая-то порнография. Моет ножки, все выше, все выше, все медленнее, потом задерживает пальчик и призывно смотрит. Так, поглядим, как у Марусеньки обстоит дело с гигиеной. Ого! Оказывается, она работает в морге и с утра до вечера обмывает покойников. Так. И стесняется, это понятно. Приятелю сказала, что работает в салоне красоты. Хм… И в чем же завязка? Ага, парня зарезали в пьяной драке. Марусенька обмывает очередного клиента и, к ужасу, узнает в нем своего любимого. Да-а! Избитая темка. Нет, тут надо по-другому. Парень очень хочет Марусеньку, но она позволяет ему только поцелуи и чуть-чуть пощупать грудь. И что он придумал? Он притворился покойником, попал в морг, и Марусенька стала обмывать его ноги. Вот она моет их, снизу вверх, все выше и выше и наталкивается рукой на готовый к действию прибор. Она удивленно поднимает глаза, видит своего любимого, который, в свою очередь, лежит с идиотской улыбкой. С ней шок, она падает на кафельный пол и разбивает себе голову. Или не так. Она обрадована, залезает на своего парня, начинает процесс, но тут входит заведующий моргом, который всегда хотел Марусеньку, но не знал, как к ней подступиться. А как закончить? Вот пусть автор и думает о своем конце, ха-ха!
* * *Он мне часто говорит, что я ворочу нос от его рассказов. Ну, во-первых, не от всех, а во-вторых, как не воротить нос вот от такого сюжета? Некий Калимхатомакелогов попадает в комнату с гильотиной в потолке. Что это такое – не объясняется. Безумная фамилия героя более не повторяется. Главное, что голос – это еще один персонаж рассказа – приказывает нажимать одновременно на одиннадцать кнопок. Иначе гильотина упадет с потолка. Да, кстати, кнопки надо держать пять минут. Этот герой нажимает кнопки руками и носом. Но он при этом не может взглянуть на часы, а поднимать голову боится. Еще бы, гильотина все-таки. Так что вместо пяти нажимал на кнопки минут двадцать. Поднял голову, перевел дух, отдохнул, и голос дает новую команду. Потом он все же приноровился: помастурбировал и стал нажимать среднюю кнопку членом. Голос расхохотался и отпустил его из комнаты. Ну, что тут скажешь? Глупая фантастика. Член у него, видишь ли, пять минут эрегирован по собственному желанию. И вообще, чему учит этот рассказ? Мастурбации? Ничего подобного, не сказано ни слова о технике этого процесса. И он осмеливается утверждать, что я ворочу нос от его рассказов. Совсем нет. В печать!
УЗКАЯ СКАМЕЕЧКА
В пятидесятых годах трудящемуся населению нарезали за городом участки земли для посадки картошки. Впоследствии крохотные наделы земли превратились в садовые участки. Почти каждый участок украсился нелепой будкой, построенной из унесенных с работы материалов. Будку гордо именовали садовым домиком.
Пока сады окультуривались, то есть строились домики, делались ограды участков, разбивались клумбы, завозились саженцы и навоз, город медленно подползал. И вскоре весь садовый кооператив оказался в городской черте. Город продолжал расширяться, строились микрорайоны, дороги. И те счастливчики, родители которых в давние времена получили участок для выращивания картофеля, оказались владельцами сада в центральной части современного города.
И уж вдвойне были счастливы те, кто смог получить квартиры в домах, тесно окружающих садовый кооператив. А как им завидовали соседи! Вышел из дома, прошелся пару минут, и вот он, сад с благоухающими плодами и цветами. Вот он, садовый домик, в котором помещается старая кровать, колченогий стол и древний полуразрушенный посудный шкаф, заваленный разным барахлом. Можно поработать на земле, потом отдохнуть, посидеть на скамейке, полюбоваться садом. А то пойти и вздремнуть. Хорошо-то как поспать часок на свежем воздухе.
Зося сидела на скамеечке перед садовым домиком, время от времени меняя позу, потому что скамеечка была узкая и врезалась в зад, который свешивался с обеих сторон скамеечки.
«Сволочь все-таки муж Коля. Просила его сделать нормальную скамейку, а то от этой на заднице остаются красные полосы. – Мысли Зоси вновь вернулись к окружающей ее природе. – Хорошо-то как! И дышится привольно, так, кажется, пишут в романах. Жаль, давно я ничего не читала. Вот Валька принес самый знаменитый роман про мальчика-волшебника. Он так и сказал – „самый знаменитый“. Мы с Колькой принялись читать – муть, хуже „Войны и мира“. Эх и нудятина! Но Вальке я сказала его словами: „Вот это фишка“. Коля на меня взглянул, но сообразил и тоже сказал что-то одобрительное. Мальчишка был просто счастлив».
Зося опять привстала и сменила положение своей задницы.
«Вот сволочуга! Хотя все мужики такие. Как им сперма в башку ударит, так все, что угодно, наобещают. А скамейку нормальную сделать, так нет. Ему что, у него зада совсем нет. Он и на жердочке может сидеть. Черт с ним. Надо будет старый табурет из дома притащить. Все лучше, чем эта узкая дощечка. Но вообще табурет – не выход из положения. С него зад тоже свисает, со всех сторон. Может, Вальку попросить?»
Валька был ее пасынок, сын Кольки от первого брака. Мальчишка хороший, умный, учился на одни пятерки. Зося им гордилась, как собственным сыном, и от грязной работы оберегала.
«Нет, – продолжала размышлять Зося, – Вальку трогать не стоит. Ему и так нелегко. Все-таки девятый класс, да секции, да курсы разные. Устает он, а тут я со своим натруженным задом. А вообще талантливый мальчишка. Как он голос директора имитировал, прямо смех. Весь класс катался от хохота. Пришлось нам с Колькой выслушивать упреки».
Зося снова вернулась к созерцанию сада. Где-то далеко шумела магистраль, в саду было тихо и спокойно. Дел оставалось немного. Вскопать одну маленькую грядку под редиску. И можно идти домой. Это большая удача, что сад расположен в городе и квартира неподалеку. Только опасно, что обещают снести все сады и садовые домики. Обещают компенсацию. А что купишь на эту компенсацию? Обманут, это точно.
«Обман, кругом обман, – вздохнула Зося. – Этот гад, сволочь тоже обманывает. Обещал устроить скамейку, обещал, а ничего не сделал. Мучайся теперь».
Зося подумала, не сделать ли ей самой скамейку. Доски есть – вон у домика валяются. Взять и прибить поверх этой узкой рейки, от которой зад стонет невыносимо. Она поднялась, потерла занемевшую задницу и направилась к куче досок. Подняла одну, повертела, доска оказалась хлипкой. Вытащила другую – длинная, узкая и грязная к тому же. Она заметила подходящую доску, раскидала верхние, точно, доска широкая, сухая. Зося подняла доску и обомлела. Из-под доски на нее глядели чуть прикрытые голубые глаза маленькой девочки. Девочка была совсем крошечная, в нарядном платьице с оборочками. Доска открыла ребенка и освободила одну ручку. Ручка чуть приподнялась. Зося хотела крикнуть, но дыхание перехватило. Рой мыслей промчался в голове.
«Это что же, сволочуга мой, Колька, ребенка убил и в доски спрятал? Нет, это кто-то другой сделал. Не мог Колька. Он же от вида капли крови в обморок падает. Соседи, наверно, сволочи, подлянку нам подложили. Твари бессердечные. Что же делать? Даже дотронуться до нее боязно. Надо милицию вызывать».
Зося отскочила от кучи досок, бросилась к скамейке, села. Ее била крупная дрожь. «Милицию вызывать, милицию или кричать соседям. И чего? Милиция сразу Кольку схватит. Кого же еще? Кто владельцы участка? Я да Колька. А то еще Валентина потянут. Испортят мальчишке всю жизнь». Постепенно Зося стала приходить в себя.
«А что, – думала она, – народу никого. Взять и переложить это на соседний участок, сволочам этим. Только перчатки нужно».
Зося вернулась к доскам. Она постояла, посмотрела, быстрым движением дотронулась до поднятой ручки ребенка и тут же отдернула руку. Потом дотронулась еще раз. Что-то ее обеспокоило, зашевелились какие-то сомнения. Зося протянула обе руки и вынула ребенка. Девочка распахнула глаза и произнесла «мама».
Кукла была тяжелая, приятно лежала на руках. Когда Зося ее поднимала, глаза широко распахивались и кукла повторяла «мама». Звук шел из тельца куклы, потому что губы оставались неподвижными, нарисованными. Зося молчала и с восторгом глядела на куклу.
– Какой дурак догадался положить эту прелесть в кучу досок? – задала Зося сама себе вопрос.
– Какой дурак догадался положить эту прелесть в кучу досок? – с ее же интонацией произнесла кукла.
– Ой, Боже мой! – Зося чуть не выронила куклу.
– Ой, Боже мой! – повторила кукла.
– Ах вот оно что, – поняла Зося, – знаем мы эту игрушку. Там у тебя магнитофон, и ты повторяешь все записанные слова.
– Ах вот оно что, – начала повторять кукла, но замолчала.
– Что-то сломала я, дурища, – произнесла в отчаянии Зося.
Но тут заговорила кукла:
– Я являюсь адаптивным анализатором речи, дурища. Чтобы я могла отвечать, мне нужно проанализировать ваш словарный запас и ваше произношение. Прошу вас вначале прочитать стихи. Например, Пушкина.
