Бен Элтон - «Номер один»
Ни Шайана, ни остальные сидящие рядом не обратили на него внимания. Все были погружены в себя, прокручивали в голове куплеты и припевы, которые могли навсегда изменить их жизни.
Дальнейшие попытки принца объединиться с будущими подданными провалились, когда уже знакомый голос пронесся по залу.
– Отлично, ребята! Это снова Гэри! – крикнул голос в микрофон. – Скажите: «Привет, Гэри!»
– Привет, Гэри! – без особого воодушевления откликнулась толпа.
– О боже, неужели опять этот дурак, – пробормотал принц. – Вот уж действительно отменный шут.
– Скажите: «Привет, Бэри!» – крикнул второй голос.
– Привет, Бэри! – отозвалась толпа.
– Да ЧТО ЭТО с вами? – крикнул Гэри. – Это было УЖАСНО! Скажите: «Привет, Гэри и Бэри!»
Толпа послушно повторила за ними, на этот раз с чуть большим воодушевлением:
– Привет, Гэри и Бэри!
На самом деле Гэри и Бэри не только принцу надоели до чертиков; они надоели всем. Их работа заключалась в том, чтобы уговаривать собравшихся дать съемочной группе возможность снимать взволнованную толпу, а потом использовать эти кадры в коллаже первых кадров ролика программы.
«Девяносто пять тысяч человек. Трое судей. Двенадцать финалистов. Всего один «Номер один».
Кто-то должен был заставлять эти толпы орать, а также хлопать и махать руками, и эту должность получили Гэри и Бэри, двое бывших студентов театрального факультета, мечтающих работать комедийными артистами.
– Отлично, народ, послушайте меня! Если вы хотите быть «Номером один», то вам нужно ВЕСТИ СЕБЯ как «Номер один»! Вам нужно жить этим, дышать этим, ДЕЛАТЬ это, и начинать нужно сейчас. Кельвин смотрит на вас! Он Темный Лорд рока и он все видит! Поэтому вы должны вложить в это дело всю душу! Посмотрим, как вы скажете «ЙЕ-Е!».
– Йе-е! – сказали все, кроме принца.
– Не буду я этого делать, – пробормотал он. – Здесь не коммунистическая Россия, черт возьми.
– Посмотрим, как вы скажете «О ЙЕ-Е!».
– О ЙЕ-Е!
Весь день Гэри и Бэри работали с толпой, собирали людей в группы, чтобы выкрикивать название шоу, заставляли их всех вместе ходить по залу, махать руками, прыгать, танцевать твист перед огромными баннерами с логотипом шоу «Номер один». Они заставляли их делать все возможное, чтобы создать впечатление у зрителей, будто вовсе не пятьсот человек болтаются по пустому залу как неприкаянные, а огромная толпа народа отлично развлекается и счастливо проживает каждую минуту пребывания на шоу «Номер один». В тот раз, когда Гэри и Бэри прервали попытки принца подружиться с Шайаной, они пытались научить толпу трудной задаче телодвижениями показать буквы, из которых состоит слово «НОМЕР». Буква «Р» была простой, «О» тоже вполне выполнимой, но изобразить «Н» было трудно, а «Е» и «М» практически невозможно.
– Сложите букву «Е» из пальцев! – приказал Гэри. – Да, вот так, три пальца на одной руке и один на другой.
– А потом мы все покажем указательный палец, что будет означать «один», – добавил Бэри.
– Да, именно так! – крикнул Гэри. – Мы все покажем «НОМЕР», а потом одии-иин! Поехали!
На планерке накануне вечером проходило обсуждение того, как заставить толпу показать указательный палец. В конце концов бригада пришла к выводу, что участники должны будут подпрыгивать и дружно тыкать двумя указательными пальцами в воздух, и, хотя все знали, что это означает не «один», а «вверх», проблема заключалась в том, что показать «один» было сложно, да и вообще вряд ли это хорошо бы смотрелось на экране.
– НОМЕР одии-иин! – подхватила толпа, подпрыгивая и тыча поднятыми пальцами вверх.
– Спасибо, вы молодцы! – крикнул Бэри.
– Очень даже молодцы, – согласился Гэри. – Давайте сделаем это еще разок!
Они сделали это четыре раза, после чего толпа перестала прыгать, размахивать пальцами и все вернулись на свои места в очереди.
Затем две съемочные бригады, снимавшие толпу, приблизились к маленькой отдельной группе людей, в которой находились Шайана и принц. Эмма тоже подошла к ним. В руке у нее был планшет, и выглядела она немного озабоченной. Трент, сидевший на парковке в фургоне видеоинженера, только что крикнул ей, что они опаздывают уже на час.
– Могу я увидеть Квазара? – крикнула Эмма.
Накачанный, уверенный на вид мужчина подскочил со своего места за Шайаной.
– Ну, привет, де-точ-ка! – сказал он, схватившись за промежность и рывком выставив вперед низ живота. – Ты можешь увидеть Квазара в любой момент, принцесса, ты поняла, о чем я?
Квазар говорил с непонятным евро-американским акцентом, бытовавшим где-то между Марокко и районом Саут-Сентрал Лос-Анджелеса.
– Мы бы хотели, чтобы вы сказали несколько слов в камеру.
– Тогда Квазар готов зажечь!
– Отлично, – сказал Эмма, слабо улыбнувшись, – именно это мы и любим слышать.
Квазар выскочил вперед. Он был одет в черные облегающие джинсы, ботинки из змеиной кожи на каблуке и красную шелковую рубашку, расстегнутую чуть не до пупка. Эмма, за которой перемещалась съемочная бригада, отвела Квазара в очередь и поставила напротив толпы.
– Почему ты выбрала его? – заверещали несколько девчонок. – Мы еще не прошли прослушивание.
– Девушки, у вас еще будет такая возможность, – крикнула Эмма с преувеличенной радостью. Но она знала, что почти наверняка такой возможности у них не будет. Большинство настоящих перспективных «липучек», «выскочек» и «сморчков» уже были отобраны по заявкам или лично сотрудниками шоу, которые ходили среди толп. Все остальные во избежание бунта получат примерно тридцать секунд славы, но шансы на то, что кто-нибудь из них на этой стадии покажет себя достаточно сильным ботаником, уродливым, отчаянным, распущенным, высокомерным, эмоционально или умственно нестабильным (или даже, но очень редко, талантливым), чтобы попасть на конкурс, были не велики. Национальный выставочный центр сдавал свои залы в аренду не задешево, и у Эммы и остальных членов производственной бригады, работающих под огромным давлением, был всего один день на то, чтобы прошерстить всю толпу, одновременно пытаясь отснять как можно больше «неожиданных гостей» и просто подходящих кадров.
День у Эммы выдался очень трудный, а Квазар тем временем наслаждался своим днем и определенно не собирался позволить ворчливому негодованию собравшихся вокруг него конкурсантов испортить ему настроение.
– Как дела, детка? – крикнул он Эмме, поигрывая надутыми мышцами.
– Как ты себя чувствуешь? – крикнула в ответ Эмма из-за камеры.
– Я чувствую себя отменно! – сказал Квазар. – Потому что я чудак!
– Ты лучший, Квазар?! – крикнула Эмма. – Скажи нам, что ты здесь самый лучший.
– Я здесь самый лучший! – послушно ответил Квазар.
– Скажи нам это еще раз, – крикнула Эмма, – но погромче!
– Я здесь самый лучший! – заорал Квазар.
– Ты можешь немного подвигаться для нас? Ну, схватиться за штаны или что-нибудь в этом роде?
– Не вопрос, детка! – крикнул Квазар и снова заявил, что он здесь самый лучший, но в этот раз к тому же схватившись за промежность, крутнувшись вокруг себя, а затем сев на шпагат.
– Просто отпад, Квазар! – крикнула Эмма. – Скажи Кельвину, что ты надерешь ему зад!
Квазара не нужно было уговаривать. Он сделал шаг вперед, расстегнул рубашку донизу, ткнул пальцем в объектив и сказал:
– Кельвин Симмс, Квазар надерет тебе зад!
– Это было великолепно, Квазар, – уверила его Эмма, прежде чем проводить обратно на его место. – Удачи тебе.
Пальцы Эммы мяли пачку «Мальборо лайт», лежавшую в верхнем кармане модных джинсов с заниженной талией. Ей еще очень не скоро удастся найти минутку, чтобы перекурить, а работа просто выматывала. Собрав в кулак всю волю, она снова натянула на лицо застывшую улыбку и посмотрела на планшет.
– Шайана? – позвала она.
Шайана нервно отозвалась.
Эмма взглянула на нее и вспомнила ее заявку. Эмма не всегда помнила заявки, которые откладывала для прослушивания, но она запомнила Шайану. «Я это я», – написала девушка.
И это была правда.
Во времена обучения в университете Эмма на добровольной основе подрабатывала в студенческом профсоюзе, консультируя жертв. Ее нервная работа заключалась в том, чтобы выслушивать излияния жертв нападений, квартирных краж, преследования и иногда даже изнасилования. Эмма в свое время смотрела в глаза многим жертвам и знала все признаки. Но во время работы консультантом Эмма работала с жертвами после происшествий. Однако Шайана уже выглядела как жертва, хотя пока что ничего не случилось. Перед Эммой была жертва, ожидающая нападения.
Эмма почувствовала себя разбойницей, но что она могла поделать? Шайана была просто золотом для телевидения. Она хотела этого так сильно. Так сильно, что написала это дважды.
