Катя Рубина - Все-все-все и Мураками
Наша компания сидела за столиком достаточно напряженно. Дружеской беседы не возникало. Мы были как бы не вместе, а сгруппировались парами: Анжелка с Мураками, я — с Полюшко. Мураками периодически выходил дверь проверять и после каждой проверки приносил нам по бокалу пива. Время шло. Народ начал потихоньку разбредаться. Оставались самые выносливые и верные.
За соседним столиком какой-то не очень молодой юноша разъяснял другому не очень молодому юноше, как надо абсент пить и как лучше всего его заливать в кальян и курить, и какие прелестные от этого ощущения, и что это лучше плана и здоровее, и что наутро просыпаешься огурцом.
Мне стало интересно: в каком это плане «огурцом» — в смысле свежести или в смысле цвета? И сколько нужно выкурить кальянов с абсентом, чтобы наутро проснуться полным огурцом? И еще, что немаловажно, возможно ли потом опять обрести что-то человеческое или же приобретенная эта огуречность остается уже до конца жизни? Спрашивать об этом немолодого юношу я не стала — мало ли? Реакция огурцов на вопросы людей мне абсолютно неизвестна.
От пива клонило в сон, скука была страшная. Я окинула взглядом зал. Коли не было. Посмотрела на Полюшко. Он так же, как и я, скучал. Мураками направился к выходу. Анжелка проводила его нежным взглядом. Прошло, наверное, минуты две.
Внезапно Мураками показался в зале. Он был очень возбужден, рукой начал нас манить к себе и делать непонятные знаки. Анжелка выскочила первая, за ней — я, за нами — Полюшко. Мураками был уже внизу, под лестницей. Оттуда раздавались какие-то странные звуки — не то крики, не то смех. Мы рванули вниз. Дверь в каморку была открыта.
Мураками стоял на пороге и вглядывался вниз. Мы спустились и вопросительно на него посмотрели.
— Что там? — спросила Анжелка.
— Хозяина утащили вниз. Все произошло, как в кино. Два типа, наверное, стояли уже у двери клуба, я как раз выходил. Они моментально просочились внутрь. Наш хозяин почему-то оказался рядом со мной. Хотя когда я выходил, он находился в зале, где танцуют. В одну секунду они пронеслись вихрем обратно в дверь и — вниз по лестнице. По-моему, они его под руки тащили и что-то орали. Он вроде бы молчал… Это все так быстро промелькнуло, что я и ахнуть не успел.
Мы все заглянули внутрь. Лестница вела вниз. Было темно.
Где-то совсем далеко раздавались крики. Или громкие голоса. Разобрать было трудно.
— Давайте спустимся вниз, — предложил Мураками.
Мне было страшно, но, с другой стороны, столько народа, наверно, можно. Посмотреть очень хотелось.
Мы начали спускаться. Впереди Мураками с фонариком — все предусмотрел, надо же. За ним Анжелка, потом — я, замыкал процессию Полюшко.
Ступеньки были неровные и неравномерные, все время надо было смотреть под ноги, попадались очень большие. Я даже чуть не споткнулась, вернее, я споткнулась, и Полюшко сзади схватил меня за руку. Я обернулась.
— Смотри внимательно, — прошептал он мне чуть слышно.
Мне казалось, что лестница слегка закруглялась и мы двигаемся по спирали: такое ощущение бывает, когда поднимаешься по барабану церкви, только там поднимаешься вверх, а тут движение было очень круто вниз. Голосов уже не было слышно. Боковым зрением я видела темные стены с потеками, напоминавшими какой-то орнамент, но я не могла все рассмотреть. Во-первых, фонарь Мураками направлен был на ступеньки, и только немного света попадало на стены, во-вторых, я боялась споткнуться. Страха как такового я ничуть уже не испытывала.
Мы шли молча. Чем глубже мы спускались, тем мне становилось муторней. Это не был страх, просто неприятное ощущение глубины. Я вообще глубины боюсь во всех ее проявлениях. Меня начало подташнивать. Возможно, это было от пива. Еще ко всему добавилось ощущение, что лестница покачивается. Или это ноги покачивались? Или это мне так страшно, чтоя даже не понимаю, как мне страшно, а мой организм понимает и напрягается. Казалось, это никогда не кончится. Я попыталась отвлечься. Вспомнился почему-то Джек Лондон, Смок и Малыш. То место, когда Смок с индейцами переносил багаж через Чилкут. Как ему это тяжело давалось. Я опять споткнулась, опять меня Полюшко спас.
— Аккуратнее, — сказал он.
Нет, не надо ни о чем думать, буду смотреть только на ступеньки. Анжелка говорила, что глубоко, но я и представить не могла, что так. Сколько надо мной уже километров? Вот это действительно страшная мысль. Ой, надо возвращаться, мне плохо, мне реально плохо. Я села на ступеньку. Голова кружилась не по-детски. На одну минуту мне почему-то показалось, что я лежу дома, в своей кровати, и сплю, и даже сны какие-то вижу… Очнулась оттого, что Полюшко бил меня по щекам.
— Как ты? Лучше? Ты меня пугаешь, что — так плохо?
Я кивнула, и слезы брызнули из глаз.
— Чуть-чуть осталось.
Анжелка и Мураками были уже далеко внизу. Вот сволочи, тут человеку плохо, а им хоть бы что. А если бы Полюшка не было? Что, я бы так и валялась тут на ступеньках, а они и бровью бы не пошевелили, уроды? Анжелка, тоже мне, еще лучшей подругой называется!..
Полюшко протиснулся вперед, взял меня за руку и практически волоком потащил. Я ничего не соображала, в голове стоял звон, слезы застилали глаза. Было темно.
— Вы где? — раздался голос Анжелки снизу.
— Идем, — прохрипела я.
Мы очутились в маленькой клетушке.
Мураками что-то пробормотал про черепах. Я поняла, что это в мой адрес, но мне было наплевать. Анжелка молчала.
В углу каморки была видна розетка, из одного ее отверстия бил ярчайший луч. Мне показалось, что по комнатке гуляет ветер и пахнет тиной или болотом.
— Вот, это врата, — сказал Мураками. — Хозяина клуба уже и след простыл, он уже там, внутри.
— Колька? В этой розетке? — спросила Анжелка.
— Ну конечно. Эти утащили его, они, видимо, и в прошлый раз пытались, когда мы сидели в клубе, но что-то им помешало. Может, они меня испугались?
— Не думаю, — сказал Полюшко. — Они никого не боятся, может, только святых людей. Ты точно к этой категории не относишься.
Анжелка не переводила, я была не в состоянии, я вообще была очень плоха и сама с трудом понимала, что там Мураками вещает.
— Хочешь проверить, как там Коля себя чувствует? — обратился Полюшко к Мураками.
Анжелка перевела.
— Нет, я не уверен, что хочу. Я не знаю точно, в какую дыру лезть.
— Как в эту дыру можно залезть? Она же совсем маленькая! — спросила Анжелка.
— У нас нет ключа. Без ключа это невозможно, — сказал Мураками.
— Какой ключ нужен? — опять поинтересовалась Анжелка.
— Видите, тут четыре дырки, диаметр этого отверстия — примерно четыре дюйма. Свет исходит из верхней левой дырки. Но это еще ни о чем не говорит. Тут необходимы ключ и проводник. Я об этом писал в своем романе.
— В каком? — спросила Анжелка.
— Кафка на пляже.
Они вообще общались так между собой, как будто нас с Полюшко не было.
— Когда твой брат мне про пуговицу рассказывал, мне это сразу показалось дельным. Видишь, это же реальная пуговица — круглая, с четырьмя дырками?! Здесь нужна особенная пуговица, которая подошла бы по размеру, и человек, который мог бы ее правильно положить. При этих двух необходимых условиях врата откроются, и мы сможем попасть внутрь.
— А как же Коля туда попал? — опять спросила Анжелка.
— У этих личностей, естественно, есть ключ. А может, им ключа и вообще не надо.
Полюшко тем временем подошел совсем близко к отверстию.
— Осторожно! — я прямо закричала. — Не подходи близко, мало ли!
— Не кричи так, — очень жестко произнес Мураками.
Вот как. Оказывается, он не всегда бывает любезным. Анжелка тоже вела себя так, будто она не моя подруга вовсе. Я даже подумала, что на Новый год пошлю ей открытку и подпишу ее: «ПРЕДАННАЯ ВАМИ ПОДРУГА».
Полюшко наклонился над розеткой. Я испугалась: вдруг он сейчас исчезнет и… все? Он не исчез. Отошел. Встал в задумчивости и вдруг ни с того, ни с сего спросил меня:
— Какой там был номер телефона агентства «Турбас»?
Я даже сразу не поняла, о чем он меня спрашивает. Потом дошло.
— Четыреста одиннадцать, одиннадцать, одиннадцать. А при чем здесь номер?
— Это и есть ключ, верхняя левая.
Анжелка это все перевела. Старается. Зачем столько подобострастия?
Мураками посмотрел на него и сказал:
— А ты умнее, чем кажешься.
Анжелка и это перевела.
Полюшко промолчал. Мне кажется, он даже не обиделся, молодец.
— Надо подняться и все обсудить, — сказал Мураками.
Я очень обрадовалась этим словам. Даже как-то дышать легче стало.
Все согласились. Вернее, Анжелка сказала: «ОК», а мы с Полюшко просто промолчали.
— А как же Коля? — спросила я.
— Не в первый раз, — произнес Полюшко. — Всегда возвращался, я не думаю, что сегодня был его прощальный исход. Вернется.
