Катя Рубина - Все-все-все и Мураками
— Митюша, вот ты про карму что-нибудь знаешь?
— Про карму, мам, я не знаю ни-че-го.
— Это очень важная вещь, Митя!
— Если долго рассказывать, то давай потом.
— Нет, Мить, потом может быть поздно.
— Давай…
— Митюша, вот для Кусти ты являешься добрым духом.
— Мам, это тебя Даниил так загрузил?
— Причем тут Даниил? Я тебе про карму рассказываю, не перебивай. Вот у Кусти была определенная карма. Он родился от деревенской кошки и должен был всю свою короткую жизнь провести в голоде и холоде. Но тут явился ты, взял его своими маленькими пухленькими ручонками и принес в дом. И одним движением твоей руки карма Кусти абсолютно изменилась. Он уже не только не деревенский кот, он теперь — любимейшее существо, которому покупают специальный дорогой корм, холят и лелеют. Он может слушать музыку, общаться с людьми.
Митька посмотрел на меня как на сумасшедшую.
— Ты действительно думаешь, мам, что я изменил его судьбу?
— Конечно.
— Если рассуждать твоим методом и допустить существование этой самой кармы, то там наверняка было уже просчитано, что он будет жить именно так, как живет сейчас.
— Но этого не должно было произойти.
— Это и была его карма или… как там?
— Он мог умереть в младенчестве или быть сейчас деревенским котом.
— Ему на роду было написано быть домашним котом, он им стал, вот и все, а я тут ни при чем.
— Может, и так, Митя, может, и так… тогда я опять не понимаю ничего…
— Все хорошо, мам, ты не расстраивайся.
Я подумала: а действительно, чего мне расстраиваться, чего себя терзать? Выше своей головы не прыгнешь, если не дано ума, это не так уж страшно, зато я чувствую тонко. Чему быть, того не миновать, предчувствия не всегда сбываются, все иллюзорно, надо действительно взять себя в руки, надо новые холсты натянуть. Надо не думать больше об этом Гюнтере, ну его к лешему, может, это даже к лучшему: если бы работы у меня были плохие, он бы их не взял.
Мысли полились в другом направлении. Я ясно увидела дяденьку, сидящего на сером крыльце серой избы… щетина на лице… серые глаза… согнутый весь такой… Почему мне тогда показалось, что он старый? Он вовсе не старый, просто заросший и измученный, дорогу спутал… конечно, конечно, это…
Этот дяденька находится в этом Сидпа Бардо, конечно, конечно.
Полюшко именно про это писал в своем тексте. Это явно о том же, прямые аналогии возникают. А почему? Да потому что тетя Дези! Ее рассказ меня очень сильно взволновал, и я… Полюшко всю жизнь слушал разборы Дези пьесы «Пер Гюнт» и знал давнюю историю Дези и Бори. Он написал свою вещь, как он сам говорил, с натуры. Натура внутри. И вдруг меня озарило.
Глава 16 А ларчик… Господи, какой простой ответ…
Поеду, поеду к Дези, мне все понятно.
Опять троллейбус. У меня прямо каждый день по два раза случается теперь поездка в Замоскворечье. Туда-сюда. По-моему, я к девчонкам на этом же троллейбусе ехала. Ну да, вот и эта рекламка у кабины водителя наклеена.
Автобусные экскурсии по Москве:
Университет
Воробьевы горы
Патриаршие пруды
Ваганьковское кладбище
Фирма «Tour buss»
Тел. 411-11-11
Какой странный маршрут предлагает этот «Турбас». В прошлый раз я как-то не обратила внимания… господи, а название фирмы? Я так задумалась, что чуть не проехала остановку.
Дези открыла дверь:
— Входи, входи, деточка. В комнате за столом сидел Полюшко, я села на диван, тетя Дези — на другой стул.
Никто меня ни о чем не спросил. Полюшко продолжал читать.
…Турбас приблизился к источнику света, свет был острый, пронзительный. Он лился из небольшого отверстия, рядом находилось еще одно, просто темное. Похоже на дырочки в розетке, как за диваном, подумал Турбас. Только в одной дырочке тока нет, зато в другой — слишком много. И тут ему почему-то опять стало страшно. Ему захотелось убежать обратно в лес и дальше, назад, к избушке, спрятаться за дверью… Он пригнулся и попятился назад. Но не побежал, а присел на землю на сухой клочок старой травы. У ног его была маленькая лужица. Турбас заглянул в лужицу и увидел серое с клокастыми облаками небо, кусок еловой ветки, освещенной синим светом, и худого изможденного человека в седой грубой щетине, с запекшейся на губах кровью, с мутными серыми глазами под сросшимися бро— вями, в грязной полосатой пижаме, забрызганной мерзкими темно-бурыми пятнами. «Это я», — произнес он вслух.
— Это он! — хором вскрикнули мы с тетей Дези. И посмотрели друг на друга и на Полюшко.
— Я знаю, — сказал Полюшко.
Мы с Дези дрожали от волнения.
…«Это я», — произнес Турбас, и страх пропал. Он встал и подошел к отверстию. Внезапно луч начал видоизменяться, деформироваться и приобретать форму. Прямо из луча вылетела прозрачная девушка с длинными волосами. «Она здесь, — подумал Турбас. — Теперь все будет хорошо». Сначала силуэт девушки был не очень отчетлив, она сливалась с основным потоком, струящимся из дыры. Постепенно девушка стала почти отчетливой. Луч немного поблек, он опять был голубым, как и раньше, но не таким жестким.
— Ты уже здесь? — проговорила девушка. — Как хорошо. Летим.
— Куда? — спросил Турбас.
Девушка показала рукой на светящееся отверстие.
— Не бойся, нам туда.
— Я уже не боюсь, — сказал Турбас, — просто я не умею летать.
— Ты очень долго сидел, ты засиделся, я покажу тебе, как это просто, у тебя получится, ты отчаялся и не веришь в себя, давай руку.
Турбас протянул девушке руку.
— Откуда ты знаешь, куда мне? — спросил он.
— Нам нужно к свету, — сказала она и подтянула его к себе.
Турбас почувствовал, что он поднялся в воздух и парит теперь рядом с девушкой.
— Ты только руку не отпускай, я еще не привык.
— Не бойся ничего, летим.
Они поднимались выше и выше. Турбас увидел макушки елок, лес стал совсем игрушечным, маленьким-премаленьким.
— Ты уже привык?
— Это совсем не трудно и не страшно, — сказал Турбас.
Девушка отпустила его руку.
— Лети за мной, не отставай.
Она резко, как подбитая птица, ринулась вниз. Турбас — за ней. Макушки елок, земля — совсем близко! Пустое черное отверстие — мимо, отверстие с лучом! Один миг. Они оказались в голубом потоке и пролетели внутрь.
Турбас почувствовал, что полет его замедлился, и на мгновение ощутил себя не летящим, а как бы плывущим в непонятном прозрачном эфире вниз, но это было всего мгновение. Вот он уже с бешеной скоростью несся вверх, навстречу необыкновенному лучезарному сиянию. Свет!
Турбас несся к сиянию, ему было радостно и хорошо.
— Где ты?! — крикнул он прозрачной девушке. Он не видел ее.
— Лети вперед! — раздался голос сзади. — Лети, мы еще увидимся. До свидания!
Дези плакала. Я не плакала. Ком в горле стоял. Полюшко сидел молча.
— Как ты это все написал! — сказала тетя Дези. — Скажи, Даня, теперь ему хорошо?
— Да.
— Он сильно страдал?
— Он отчаялся и заблудился.
— А кто была эта прозрачная девушка?
У меня мурашки по коже заходили.
Говорить ничего не хотелось. Почему-то меня очень волновал ответ Полюшка.
Я точно теперь ощущала, что это про меня. В общем, я очень напряглась и посмотрела на Полюшко.
Он это как будто почувствовал и, глядя на меня, произнес:
— Это добрый ангел, который помогает заблудшим душам найти путь. Я написал этот текст… все оказалось сложнее… голос мой провидческий и нам не дано предугадать…
— Ты меня успокоил, деточка, — обратилась Дези к Полюшко. — Теперь одно меня волнует, как бы мне туда тоже попасть. Я совсем без Бори не могу, я скучаю. Если бы Пер Гюнт умер, я думаю, Сольвейг пошла бы к нему. Тут Андерсена можно еще почитать… Ты можешь текст мне оставить? Я хочу просмотреть его глазами.
Полюшко почему-то вопросительно посмотрел на меня.
Я кивнула.
— Даня, а откуда ты знал, что Борюшку Турбасом называли?
— Мне Виолетта рассказывала.
— Это Штальд придумал. ТУРин-Борис-Александрович-Сам. Характер у него такой был общительный, живой. К людям по-особенному относился. Объяснял, разъяснял, но не менторским тоном, не навязывал, говорил: «Я советы на веревочку повешу, надо будет — возьмете…»
