Катя Рубина - Все-все-все и Мураками
Да, еще вопрос — Пуговичник. Серия номер два. Тут так все запутано. Мне даны такие подсказки: Пуговичник — Витька — Мой Сон — Текст Полюшка. Митька, сынок мой, умничка, говорил, что сон этот мой — о смерти. Почему смерть и все — о смерти? Тут полная неопределенность. Надо к девчонкам съездить и посоветоваться. Восточная мудрость, вот что мне необходимо.
Мой обычный маршрут. Троллейбус. После дождя действительно выглянуло солнце. На бульваре буйно — сирень. И, как это ни банально, до чего же она красивая: эти изогнутые плавные ветки, этот, так сказать, лично ее сиреневый цвет.
Все-таки как это прекрасно! Ах, какой был ясный день, и везде цвела сирень, или Лучи так ярко грели…
Валя и Инесса занимались с покупателями. Я села на стульчик и скромно ждала. Наконец девчонки освободились. Покупатели с пакетами удалились, и настало время для моих излияний и вопросов. Традиционно чай, изюм и все приятности.
— Как дела? — спросила Валя.
— Ой, девчонки, — начала я, — все как-то совсем неважно…
— А что? — поинтересовалась Инесса. — Как Гюнтер? Он приходил к тебе?
— Да. Пришел, увидел, победил, и дальше — обогрел, обобрал и умотал.
— Как? — спросили они меня хором.
— В буквальном смысле. Вы, кстати, не знаете телефон его друга?
Они не знали. Я так и думала. Рассказала всю историю в третий раз, уже довольно спокойно. Девчонки заахали, а что они еще могли сделать? Сама дура.
— Может, еще все будет в порядке? — неуверенно спросила Инесса.
— Может. Только не с Гюнтером. Хотя в последнее время меня волнуют другие какие-то странности.
— Какие странности? — спросила Валя.
— Странный сон и мысли о смерти.
— Это ты брось, это ни к чему, это глупости, не грузись! — выпалила Инесса. — А что за сон?
— Мне снился сон про тот свет, собственно, я за этим к вам и приехала. Интересно, как восточная мудрость это все позиционирует.
— Тебе что, на И-ДЗИН кинуть или что? — спросила Валя.
— Нет, мне бы узнать поконкретнее про тот свет, как там и что.
— Слушай, не все так ужасно, все бывает в жизни, не стоит так убиваться, — сказала Валя.
— Это чисто для информации мне надо, а не так.
— Инесска у нас специалист, — сказала Валя Инесса доброжелательно на меня посмотрела и спросила:
— Тебе из какого раздела?
— Чтобы было понятно и максимально конкретно.
— Самое конкретное — это Тибетская Книга Мертвых, Бардо Табол.
— Можно подробно, с деталями, чтобы аналогии проводить, чтоб у меня сложилось полное впечатление?
Инесса откинулась на спинку кресла и начала:
— В чем суть испытания? В распознании Себя после смерти. Пока человек находится в Бардо Смерти, осуществляется проверка верности приобретенного им при жизни самосознания.
Суть Яви — родить самосознание, которое пройдет экзамен в загробном мире, конечный итог — освобождение, спасение от колеса новых беспамятных рождений и жизненного страдания. Находясь в Бардо, ты должен проникнуться и стать тем, что ты есть на самом деле. Первый шаг на пути — Вера, далее — Озарение, затем — Несомненность, финал — Свобода.
Я слушала, ясности не возникало никакой.
— Инесс, а ты можешь мне это все человеческим языком объяснить? И желательно с примерами?
Инесса посмотрела на меня с укором.
— Ну что тут неясно? — спросила она.
— Вот один человек, допустим, умер и уже находится в Бардо, то есть в особенном состоянии. Другой человек, который не умер, должен ему читать некоторые вещи на ухо, чтобы тот мог поскорее пройти все трудности и оказаться в положенном месте в положенное время и без лишних потерь для себя. А если нет такого другого человека, который будет что-то читать умершему человеку, что тогда?
— Тогда плохо, тогда тот, который умер, может заблудиться и очень долго идти в нужное место… очень длительный процесс.
— Инесс, ты так говоришь, как будто ты там была.
Инесса даже, мне кажется, обиделась.
— Я тебе теорию рассказываю и принципы, как ты просила.
— Да, да, пожалуйста, продолжай. Значит, если не будет человека, который на ухо, тогда можно застрять, так?
— Ну вот, все ты прекрасно понимаешь, не прикидывайся.
— А надолго можно застрять?
— Там это не написано.
— А если человек там находится и вдруг другой человек к нему прилетает?
— Там к нему может все что хочешь прилететь, он просто должен внимательно смотреть. Если сразу не увидел — появится вторичная ясность, надо ее углядеть.
— То есть этот другой, прилетевший человек, тоже может стать вторичной ясностью для него?
— Может и стать, смотря по обстоятельствам… Там, как и здесь, молиться надо, тогда и появится рожденный вместе с тобой Добрый Дух-покровитель.
— Он может прилететь, и все нормально будет?
— Ну что ты как ребенок прямо, что значит — нормально будет?
— А может этот дух быть не умершим?
— Дух бессмертен.
— Я не то имею в виду… человек может быть духом?
— Человек и есть Дух.
— Ну вот, это я и спрашиваю… и что дальше?
— В промежуточном Бардо разум человека находится тоже в промежуточном состоянии. Не имеет твердой опоры, легковесен, и любая мысль потому обладает огромной силой.
— Даже если это чужая мысль?
— Я же тебе говорю — любая, вообще.
— А атмосфера там какова, так, к примеру?.. Что-то сказано про это?
— Да, в книге есть целая глава про это. Называется «Особенности существования в промежуточном состоянии».
— И какие это особенности?
— Это состояние Сидпа. Повсюду серый сумеречный свет днем и ночью.
— Что ты говоришь?
— Это не я говорю, это в книге написано.
— Это долго продолжается?
— Нахождение в Сидпа Бардо нельзя точно указать, тут влияние кармы надо учитывать.
— Может другой Дух вывести этого человека, несмотря на карму?
— Все может быть, нет такого понятия невозможно. Когда мы говорим «невозможно», то обычно опускаем одну фразу: «Если только не». Невозможно, если только не изменится «природа пространства». Или «природа зрения».
— А как она может меняться?
— Это уже совершенно другой вопрос.
— Какой? Так просто, для общего развития?..
— Любые формы и качества явлений преходящи и иллюзорны… когда разум поймет, что явления жизни нереальны, — тогда возможно постижение.
— Послушай, Инесс, почему ты не этим занимаешься, а в галерее сидишь?
— Потому что это никому не нужно, а жить нужно…
— Тебе бы преподавать восточные мудрости.
— Да брось, не грузись.
Валя говорит:
— Не хочет она, я ей сто раз говорила.
Мне не все было ясно из Инессиных объяснений, но кое-что начало проклевываться. Только не ясно, почему Я? Почему МНЕ?..
Мы начали общаться на бытовом уровне, потому что трудно долго пребывать в мире умности.
Я говорю:
— Митька мой сразу понял все и про сон, и про Гюнтера, вот какой он у меня.
Девчонки поддерживали меня: да он у тебя просто чудо, и красавец, и умник, ты сама должна сейчас взять себя в руки, начать работать, и выбросить все мысли о смерти, и всякие грустности, вон погода какая хорошая, солнце, тепло, можно уже в плаще ходить…
Попили еще чаю. Этот зеленый, со сливками, у них просто чудесный, просто с какой стороны на него ни посмотри — все пахнет. Девчонки насыпали мне его в пакетик (типа дома попить), подарили маленькую нефритовую собачку от доброты душевной: ее, мол, можно на мобильник привязать… Я поехала домой.
Глава 15 Не надо суетиться, и пусть земля вертится
Вернувшись домой, я застала на кухне Митьку и Полюшко. Они ели пельмени.
— Ты не уехал, Даниил?
Почему-то я обрадовалась. Он по-домашнему, прямо как хозяин, отодвинул мне стул. Никогда раньше за ним не замечала галантности.
— Садись, пельмени будешь?
— Да.
— Представляешь, человек предполагает, а Бог располагает. На вокзале достал кошелек, а там — письмо. Мать просила Дези передать. Это сразу надо было сделать, по приезде прямо. Я матери обещал: приеду — сразу свезу.
Вот… и адрес она мне тут… записала. Я, конечно, эгоист самый натуральный. К Витьке покатил, напрочь забыл. В голове одни опилки. Потом все эти неожиданности на меня так разом как-то подействовали… Все завертелось. В общем, билет решил пока не брать. Поехал к Дези. Я у нее тысячу лет не был. Приперся без звонка. Она сразу узнала меня, вон ведь память какая. Так обрадовалась. «Данечка, детка, — говорит, — как ты, маленький?» Давно так ко мне никто не обращался…
— Ты долго у нее был?
— Кофе пил. Достаточно долго.
— Я тоже у нее недавно была, тоже кофе пила. Про Пера Гюнта она тебе рассказывала? Про свою диссертацию?
— Ну да, конечно. Она мне об этом рассказывала с тех пор, как я себя помню — когда к нам в Питер сама приезжала. Еще бабушка моя жива была. Они с бабушкой двоюродные сестры. Такие два цветка — моя бабушка Виолетта и тетя Дези. Бабушка к ее приезду заварной крем делала вкуснющий, садились потом обедать… а как до кофе доходило, тут уж «Пер Гюнт» обязательно… потом поход в Эрмитаж — счастливая, невозвратимая пора… И потом еще несколько раз, когда я к ней заезжал. Это тема ее жизни. Очень это любит.
