Цеханович Геннадьевич - "Умирать страшно лишь однажды"
Сергеев до этого сидевший молча, сумрачно слушая противоположную сторону, вскинул голову и твёрдо ответил: – Я не намерен перед вами отчитываться о своих решениях. Я готов выслушать ваши просьбы и пожелания. Что могу решить своей властью, я готов выслушать и решить ваши проблемы, что не могу – обещаю передать высшему командованию. – Командир замолчал.
Наталья Ивановна помолчала, потом продолжила: – Вы поймите меня правильно: я директор средней школы, всю жизнь прожила и проучила детей в Алхан-Кале. К сожалению не все мои
ученики стали примерными и уважаемыми людьми…
Спецназовец нагнулся ко мне и прошептал в ухо: – Это она говорит про своего ученика, полевого командира Бараева.
Я с любопытством посмотрел на женщину: много слышал про этого жестокого чеченского командира. Несмотря на свою молодость, он двадцатипятилетний сумел сколотить банду таких же отморозков, как и он сам. Похищал людей, убивал не только русских, но и своих соплеменников. На весь мир он прославился тем, что взял в заложники четверых англичан и отрезал им головы. А Наталья Ивановна продолжала дальше.
…Я так давно живу среди чеченцев, что думаю как они и веду образ жизни как у них, хотя я и православная. Я всей душой за то чтобы быстрей закончилась война и на этой многострадальной земле воцарился мир, но я не могу объяснить своим односельчанам, почему русские обстреливают села, в которых нет боевиков, почему прилетают снаряды, бомбы и убивают мирных жителей, разрушают их дома. Сегодня ночью был самый страшный обстрел, разбито много домов, люди остались без крова, а ведь зима ещё только впереди. Я прошу Вас от имени всех собравшихся – прекратите обстреливать села, лучше помогите людям, которые оказались заложниками этой бессмысленной войны. Ведь поймите – мирные жители ни в чём не виноваты.
Наталья Ивановна замолчала, молчали чеченцы, молчали мы, лишь бросая взгляды друг на друга. Можно было бы и оспорить её рассуждения, можно как-то отговориться или отмежеваться хотя бы от этих обстрелах, но никто и не собирался спорить, оправдываться. У каждой стороны была своя правда. При молчаливом согласии этих представителей, которые олицетворяют весь чеченский народ, творился весь жестокий беспредел, творилось беззаконие и вандализм, прикрываясь именем Аллаха и броскими лозунгами. Тут они все лукавили и Наталья Ивановна в том числе. Не в одну ночь Бараев и его приспешники превратились в извергов и изуверов, не за одну неделю вдруг чеченцы почувствовали себя суверенными и независимыми, и не один месяц они творили беззаконие, насилие над русскими у себя на земле – убивая, выгоняя из своих жилищ, грабя их. Всё это терпеливо взращивалось, внедрялось в сознание молодёжи и населения. Могли встать седовласые, уважаемые старейшины, мог встать чеченский народ и сказать – Нет! Никто не встал, никто не сказал, потому что почувствовали слабость России, вкусили сладость безнаказанности. А сейчас пришли и молят о пощаде….
Это была лишь часть мыслей, которые проскочили, наверно, не только у меня, за эту длительную паузу.
– Хорошо, – командир прервал затянувшееся молчание, – по деревням, без причины, мы стрелять больше не будем. Но если узнаем, что там боевики, если из этой деревни прозвучит в нашу сторону хотя бы один выстрел, извините, даже колебаться не будем – откроем огонь. У наших солдат тоже есть матери и отцы, которые ждут своих сыновей домой. Свои проблемы решайте сами, у меня и у войск другая задача. Поймите тоже правильно, чем больше вы сами будете оказывать сопротивление бандитам, чем меньше вы будете им оказывать помощи, тем быстрее война уйдёт от ваших селений, тем быстрее придёт власть к вам, которая и будет решать ваши проблемы. Да и беженцы быстрее вернуться в свои селения. А пока я обещаю, если не будет нарушений с вашей стороны – никто из моего полка по вашим селениям не откроет огня. В свою очередь обещаю: обо всём, что тут было сказано вами – обязательно доведу до своего командования. Вопросы ещё есть?
Командир обвёл глазами чеченцев. Саид приподнялся и обратно сел, зачастил, опасаясь что русский полковник сейчас встанет и уйдёт.
– Товарищ полковник, а дрова из Самашкинского леса мы можем брать? А то мы боимся туда заходить, ещё примут нас за боевиков.
– Да, с девяти часов и до семнадцати можете беспрепятственно заготовлять дрова, – видно было, что командиру уже надоело выслушивать бесконечные жалобы местных. За сорок минут переговоров мы выслушали всех представителей и каждый из них докладывал практически одно
и тоже – просьбы о помощи и заверения, что боевиков у них нет.
Командир встал, давая понять, что переговоры заканчиваются, чеченцы тоже поднялись и Саид от имени всех представителей пообещал провести завтра же митинги во всех деревнях и проголосовать за российскую власть.
Вернувшись обратно в полк, мы окончательно утрясли все вопросы завтрашнего перемещения 2ой роты на 3 – 4 километра вперёд.
23:15. Только что поступило сообщение: из расположения мотострелковой роты напротив
Закан-Юрта расчёт зенитной установки ЗУ-23у обстрелял позиции 7ой роты третьего батальона: причины неизвестны, насчёт потерь идёт уточнение.
7 ноября 1999 года. Как только я утром появился на ЦБУ, меня на связь вызвал полковник
16:00 Денисенко: – Копытов, довожу до тебя, а ты делай выводы. Сегодня
ночью в 623 полку произошло двойное заряжание миномёта. Естественно – взрыв: погиб командир батареи, два командира миномёта и несколько номеров расчёта. Поэтому проведи занятия с миномётчиками и заостри внимание на этом вопросе. Всё, занимайся своими делами.
Не успел положить трубку, как в палатку зашли спецназовцы, чтобы забрать корректировщиков: Кравченко уходит со своей группой по Сунженскому хребту в тыл боевиков, а капитан Тругуб с другой группой переправится через реку Сунжа и уйдёт на несколько дней за передок.
Покончив с текущими делами, я в десять часов был уже на КНП полка на горе Чёрная, так мы окрестили высоту 434.4. День был прекрасный, солнце заливало своим светом холмистые окрестности, щедро делясь не только светом, но и скупым осенним теплом. Воздух был кристально чистым и местность просматривалась на десятки километров. Хорошо был виден Грозный, ещё лучше видны были склоны предгорья гор южнее нас. Я вёл большим оптическим прибором по селеньям: Кулары, Лермонтов-Юрт, Гехи, Шаами-Юрт, Ачхой-Мартан, всё поворачивая прибор правее и правее пока не уткнулся в Бамут. Хотя до него было далеко, но я мог достаточно подробно рассмотреть это село, за которое шли бои. Вот и сейчас на её окраине подымались частые клубы разрывов снарядов, а чуть в стороне деловито заходили и накрывали цель две пары вертушек. Опустив немного прибор, я упёрся взглядом в Самашкинский лесной массив, который располагался на площади в сорок квадратных километрах, и где по разведданным в лесу базировались несколько чеченских отрядов. Вздохнув, я повернул наблюдательный прибор на поле предстоящего боя. За КП первого батальона уже сосредоточилась вторая рота, здесь же стояло несколько танков, выделялась своими характерными деталями инженерная машина разграждения и ещё одна машина сапёрной роты. Всего, как я насчитал, собралось 24 единицы техники, вокруг которых суетилось около сотни солдат, завершая последние приготовления к броску вперёд.
Я бросил взгляд на часы – 10:43. Пора.
– "Ока"! Цель 1398, навести, готовность доложить. – Цель была обработана заранее, осталось только навести.
– "Ока Готова". – Прозвучало в эфире. Я следил за движением секундной стрелки, и когда она завершила свой очередной круг, выдохнул: – Огонь!
Я повернул голову в сторону огневых позиций, которые прекрасно просматривались с КНП полка. Первый дивизион опоясался дымками и взблесками выстрелов. Резко повернулся и в бинокль стал смотреть на цель – небольшая высотка, которая господствовала над этим сектором местности. Прошелестев несколько в стороне от полкового наблюдательного пункта, снаряды дивизиона подняли султаны чёрных разрывов, и к моему огорчению, на большой площади, причём не долетев до высотки метров триста.
Возмущённый я схватил трубку радиостанции: – Ока! Ока! Чёрт побери, что вы творите? Основными, веер сосредоточенный, дальше триста. Огонь!
Пока артиллеристы первого дивизиона вводили корректуру, я стал наблюдать за работой первой миномётной батареи. Тут всё было в порядке. Миномётчики чётко и слаженно работали на огневой позиции и миномёты с завидным темпом выплёвывали мины, которые по крутой траектории уходили сначала вверх, а достигнув самой высокой точки, падали вниз и накрывали узкие ленты зелёнок на пути продвижения пехоты.
С огневой позиции дивизиона снова послышался залп, но уже основными орудиями и теперь разрывы поднялись сзади высотки.
– Ока, дальность меньше 100. Огонь! – Теперь разрывы легли нормально.
