Джин Литтл - Слышишь пение?
Мне столько всего хочется рассказать тебе, но не могу. Если что-нибудь случится, Эрнст, помни, я знаю, что делаю, и поступаю так по доброй воле.
Передай мою горячую любовь Кларе и всем детям — Руди, Гретхен, Фрицу, Фриде и Анне. Даже просто произносить их имена и то приятно. Вы в безопасности — это большое утешение. Молюсь за вас каждый день и прошу для вас Божьего благословения.
Какие бы новости до тебя ни дошли, не пытайся ничего делать. Вы мне дороже всего на свете, и мысль о том, что вы могли бы оказаться здесь, просто невыносима.
Auf Wiederschen,
Любящая вас Таня.
Папа, ни на кого не глядя, согнул вдвое тонкие листки бумаги, вложил их обратно в конверт, а конверт засунул в нагрудный карман пиджака.
Первым заговорил Руди, глубоким и низким голосом, словно он в одночасье повзрослел.
— Папа, Таня говорит в конце письма — "какие бы новости до тебя ни дошли"? Это про войну, да? Она что, наверняка знает — беда придет обязательно? Как можно узнать заранее?
Папа заговорил, медленно, будто слова давались ему с трудом:
— Она не знает. Не наверняка. Ее свекор может привлечь к себе внимание. Скорее всего, этого не произойдет. Не думаю. Он храбрый человек, всегда открыто выражал свои мысли и, похоже, слишком стар, чтобы меняться. Когда мы уезжали из Германии, уже было опасно говорить то, что думаешь, особенно если ты еврей. Удивительно — его пока не тронули.
— Может, он не разговаривает с кем не надо? — с надеждой в голосе спросила Гретхен. — Может, о нем совсем забудут?
— Если о нем забыли, зачем тогда отняли экономку? — спросила Фрида.
— Таня надеется, что мы не станем задаваться такими вопросами, — вздохнул отец и снова взглянул на старшего сына. — Помнишь, сын, я сказал, нам надо смеяться? После такого письма смеяться гораздо труднее. Просто невозможно. Таня прощается с нами. Все, что нам остается, — молиться за нее. А она молится за нас. И радоваться: мы все вместе и "в безопасности", как она написала.
— Но ты же не радуешься, папа, — ласково произнес Руди, словно он был взрослым, а отец — ребенком.
— Нет, не радуюсь, сынок.
"Не будь нас, он бы поехал туда и попытался ее найти", — пришло в голову Анне. — Даже если бы это грозило ему гибелью".
Она взглянула на старшего брата. Руди смотрел на папу, и девочка не сомневалась — его беспокоит та же мысль.
Надо разогнать тяжелые думы, вспомнить о чем-нибудь веселом. День рожденья близнецов еще не кончился. Но ничего на ум не приходит. Да и остальным, видно, тоже не до веселья. Все пожелали друг другу "спокойной ночи" и отправились по постелям.
Наутро Мэгги первой пришла на место встречи и уже поджидала Анну. Прежде чем та успела вымолвить слово, подружка потребовала:
— Запомнила слова? Те, что я пропустила? Из "Где-то там, за радугой".
— Запомнила, — отозвалась Анна, но мысли ее витали далеко. И все же девочка была благодарна подруге, лучше вспоминать песню, чем в сотый раз думать о воцарившейся в доме печали. Она запела:
Где-то там, за радугой,
В неба вышине,
Есть страна прекрасная,
Пели в детстве мне.
И внезапно остановилась.
— Этот куплет я знаю, — в голосе Мэгги звучало нетерпение. — Но прямо за ним… Анна, что с тобой?
— Ничего, — девочка сосредоточилась на песенке. — Просто вспомнила одну колыбельную — мне ее пели, когда я была совсем маленькая. Про… про изюм и миндаль, и маленькую козочку.
Анна снова запела, и после первых же слов ей удалось побороть дрожь в голосе:
Где-то там, за радугой
В неба синеве,
Все, о чем мечтается,
Сбудется, поверь.
— Конечно! — закричала Мэгги. — "Все, о чем мечтается…" Я-то пела: "Есть страна прекрасная", но знала — что-то не так! Привет, Паула!
Тотчас прибежала Сюзи, и все четверо отправились в школу.
Не прошло и нескольких минут, как Анна уже весело смеялась над рассказом Паулы о роли, которую ей дали в театральном кружке.
— Говорю вам, я играю служанку. Ну, вчера раздали нам тексты ролей. Один раз я отвечаю на телефонный звонок и два раза открываю дверь. Мисс Сурклиф велела нам читать по ролям, и я уж постаралась! А она говорит: "Паула, ты не леди Макбет[24] играешь. Ты потратила пять минут, пока на цыпочках подкрадывалась к телефону, там устанут ждать и трубку повесят". Сегодня, думаю, надо изобразить, что я малость глуховата, и все время переспрашивать. Должно же быть хоть какое действие, а иначе — зачем все это?
— Ты шутишь?! — воскликнула Анна.
— Какие там шутки, — усмехнулась Сюзи, давно знакомая с Паулой.
Смотреть репетицию отправились все трое. Когда Паула начала выделывать свои штучки, девочки зашлись в беззвучном хохоте. Но мисс Сурклиф ее сразу остановила. Она прервала репетицию и прошлась по поводу тех, кто никак не может перестать «выпендриваться». Потом, скрывая улыбку, дала присмиревшей Пауле новую роль — намеченная на нее девочка перешла в другую школу.
— Теперь, Паула, у тебя будет больше простора, — объяснила учительница.
И репетиция закончилась.
— Ну и кого ты играешь? — поинтересовалась Анна.
Паула фыркнула:
— Неважно, все равно меня прямо в первой сцене собираются отравить.
Глава 12
Шли дни. И Анна вспоминала о тетином письме в самых неожиданных случаях — при покупке новых туфель, когда не получались домашние задания, за завтраком и почти каждый вечер, перед сном. Но мало-помалу разнообразные события собственной жизни вытеснили мысли о тете Тане. К концу октября казалось, что письмо пришло давным-давно, известий не было, но их и не ждали. В глубине души Анна надеялась — ничего нового они не услышат, новости, ясное дело, вряд ли будут хорошими.
Руди весь ушел в университетскую жизнь и редко ужинал со всеми, гораздо чаще он возвращался домой так поздно, что маме приходилось оставлять для него еду в теплой духовке. Он просиживал в библиотеке почти все вечера.
— Такой худой стал, — пожаловалась мама, когда Руди убежал сломя голову до субботнего завтрака. — Мне кажется, он ужасно грустный. И совсем не разговаривает со мной. Спрашиваю о чем-то, а он только отмахивается, будто я — назойливая муха.
Анна была занята своими уроками, и ее не слишком заботили трудности старшего брата. Вовсе не такой уж Руди худой. И с чего ему грустить? Занимается любимыми предметами, а учиться ему всегда в радость.
Спустя пару дней после разговора с мамой Анна спустилась в гостиную и увидела, как лицо брата внезапно озарилось восторгом.
— Ага, понятно, понятно! До чего же красиво!
Она стояла и смотрела, как Руди несется, спотыкаясь, вверх по ступеням, держа перед глазами книгу. Ну, ясно — очередная математическая задачка, конечно, выше ее разумения, кто бы сомневался. Приходить в такой восторг из-за того, что написано в учебнике математики, — немыслимо, просто представить себе невозможно!
"Нет-нет, Руди вовсе не грустит", — думала девочка, поднимаясь вслед за братом наверх. И внезапно с облегчением поняла, что мама ошибается. И тут только сообразила, насколько ее на самом деле взволновали слова матери.
Попозже Анна все рассказала папе. Он улыбнулся.
— У Руди замечательная голова. До чего приятно наблюдать — мальчик учится пользовать мозгами, и для него это радость. Да, Анна, а у тебя как дела с математикой? Что вы сейчас проходите? Я уже окончательно со всеми вами запутался.
— Алгебру, — пробурчала Анна, отвернувшись. Ей так хотелось попросить папу о помощи, но он всегда говорит, что не силен в математике. В магазине всю бухгалтерию ведет мама, но алгебру она никогда не проходила. Да и вообще, мама, как Паула, сама все делает прекрасно, а объяснить… Руди, конечно, алгебру знает, но, скорее всего, он ужасно занят. К тому же Анна никогда в жизни не обращалась к старшему брату. Теперь он, безусловно, куда добрей, но все равно… Вдруг опять начнет смеяться над ней?
— Учительница английского мне ужасно нравится, папа, — Анна попробовала сменить тему. — Но с французским у меня сложности.
— С французским? — заинтересовался папа, алгебра была забыта. Папа знает французский почти так же хорошо, как английский. Занятия языками для него что для других хоккей или шахматы. — А в чем дело?
— Эти знаки ударения над буквами в учебнике такие крошечные. Я их не всегда могу разглядеть и от того никак не запомню. А мисс Раймонд снижает оценку, если наклоняешь в другую сторону. И другие значки тоже.
— Конечно, их надо расставлять правильно, — папа явно согласен с учительницей. — Давай сделаем тебе крупными буквами словарь из тех слов, которые ты уже знаешь, и я расставлю все значки ясно и четко. Тогда будет легче, да?
— Вот здорово, папа, — обрадовалась дочка. — Ты мне всегда так помогаешь!
