Олег Рой - Сценарий собственных ошибок
Игорь не мог сказать, почувствовали ли Миша и Володя то же самое, что и он. Знал только, что у них, в общем, довольно-таки бодро получилось взвалить гроб на плечи. Четвертый угол придерживал Андрюхин зам, которому теперь предстояло занять его место в фирме. В первый момент к ним метнулся было Стас, сын Андрея и Марины, но его удержали – оказывается, родственникам нести гроб не положено. И мальчик остался рядом с матерью. Худенький, черноволосый, словно нарисованный тонким пером, Стас то и дело принимался без стеснения плакать. В отличие от Марины, он не позировал в своем горе, он действительно горевал. И Алине, его ровеснице, которая незаметно переместилась поближе к Стасу, явно нравилось служить ему опорой и утешением.
Из затемненного чрева церкви процессия двинулась на выход, к солнечному свету – ослепительному и бескомпромиссному. Игорь, который шел впереди, зажмурился. На миг сверкнуло в глаза протяженное заснеженное пространство. Девственно-чистый снег. Голые черные деревья. Разрытая могила. Вороны, кружащие над ней. И свет – этот белоснежный зимний свет сквозь все и на всем…
Проморгавшись, Игорь установил, что он не спятил, что никакого снега в помине нет. Весна в этом году выдалась ранняя и дружная, кладбищенские деревья уже окутались зеленоватым маревом нарождающихся листьев. А могила – могила, естественно, не может быть рядом с порогом церкви. Чтобы транспортировать гроб на участок, приготовленный для захоронения, его поставили на специальную тележку.
– Игоряш, ты чего? – шепотом спросил Миша, ощутивший минутное замешательство друга. Как всякий литератор, Михаил был чуток к проявлению эмоций.
– Так… – выкладывать сейчас свое видение было бы неуместно. – Свет слишком яркий.
Да, слишком яркий свет. Слишком молодой покойник. Слишком громкий – бесстыдно громкий – шепот там и тут: «До сих пор поверить не могу!» «Такой молодой, ему ведь только-только сорок исполнилось!» «И чего ему не хватало? Ведь у него все было о’кей – деньги, бизнес, отличная семья, красивая любовница…» «Кстати, вон она!»
Услышав последнюю фразу, Игорь не смог удержаться. Обернулся, посмотрел в указанном направлении. И удивился. Это – любовница? Неужели? От любовницы Андрюхи он ожидал чего-то гламурного – холеного, сверхэлегантного, в духе Марины, только более молодого и яркого. А тут – всего лишь навсего полноватая девушка в неброском черном платье, которая прижимает букет белых и алых георгинов к груди. Грудь, кстати, потрясающая – высокая, чашеобразной формы, налитая… И милое, круглое, большеглазое лицо в обрамлении черной кружевной косынки. Но в остальном – ничего выдающегося. Не фотомодель, одета скромно. Держась поодаль от траурной процессии, любовница Андрея тихо плакала, не утирая слез, которые так простодушно, по-детски стекая по щекам, капали с подбородка. К ней подошел Володя, тихо о чем-то заговорил, как со старой знакомой. Игорь наблюдал за ними издали, мельком: неудобно, а то еще подумают, что он подслушивает чужой разговор. На самом-то деле, он не подслушивал… Почти. То есть ему и хотелось бы что-то услышать, но Володя с девушкой были далеко и говорили слишком тихо. Единственное, что достигло ушей Игоря, – это то, что друг назвал собеседницу Дуней.
Процессия остановилась около нужного места. Посреди памятников и крестов выделялся пустующий участок на четыре захоронения. Вернее, уже не пустующий – слева, словно бы начиная ряд, выкопана свежая могила. Ее отверстая пасть казалась слишком темной, зияла чернотой и неизвестностью. Словно таила в себе ответы на вопросы о смерти, которые тщетно задают люди.
Все подошли проститься с покойным. Дуня сделала это последней, тревожно оглядываясь, точно боясь, что родные Андрея откажут ей в такой малости. Но никто Дуню не остановил, никто не помешал ей запечатлеть последний поцелуй на пересекающем загримированный лоб белом венчике с черными православными крестами. Гроб заколотили и на длинных веревках опустили в могилу. Каждый бросил сверху горсть земли. Комья ее – стылые, будто еще зимние – сиротливо стучали о темно-коричневую крышку.
– Закапываем, – махнул рукой своим подчиненным бригадир могильщиков.
* * *Из прошлого
В отличие от Миши и Володи, с детства блиставшими талантами, у Игоря Гаренкова не было ни выраженных способностей, ни определенных склонностей к чему-то одному. Но это не значило, что он рос примитивным или недалеким, совсем наоборот! С мозгами у него, по единодушному мнению учителей, все было в порядке, учеба давалась настолько легко, что даже шаткое финансовое положение семьи и постоянная домашняя война с матерью не помешали окончить школу с пятерочным аттестатом. Однако дальнейший путь виделся смутно. Единственное, чего хотелось наверняка – вырваться из провинциального города, этого «озерского убожества», как говорили они с друзьями. Игоря влекла интересная, яркая, обеспеченная жизнь, знакомая по фильмам и книгам… Но каким способом достигнуть благополучия? Чем зарабатывать и вообще – чем заняться? Больше всего на свете Игорю нравилось читать, преимущественно историческую литературу, и не только романы, но и серьезные научные труды. А раз так, не пойти ли ему учиться на историка? В МГУ, конечно, не попадешь, но можно попробовать в историко-архивный – чем черт не шутит?
Суровая проза жизни внесла свои коррективы. Приехав с друзьями в Москву, Игорь провалил вступительные экзамены и год работал дворником, потому что дворникам выделяли служебное жилье. Эта несложная, хотя и тяжелая профессия оставляла немало времени для размышлений. Ранним утром, когда улицы были тихи, прозрачны и безмолвны, Игорь подметал на своем участке опавшие листья и думал о том, что к истории его сейчас совершенно не тянет, а значит, это нельзя назвать его истинным призванием. Не то, что у Инки! С этой москвичкой Игорь познакомился во время поступления и всерьез запал на нее. Да, его багажа знаний хватает, чтобы болтать и спорить с Инкой – но она живет и дышит историей. А его сильнее волнуют аккуратные Инкины грудь и попка, чем все тома Карамзина и Соловьева вместе взятые. А раз так, зачем возобновлять неудачную попытку поступления в вуз, по окончании которого будешь глотать архивную пыль, жалея о совершенной ошибке? Лучше выбрать любой другой институт. Без призвания, наугад, на ощупь. Главное – поступить. Зацепиться в столице. Желательно – жениться на Инке. Такова программа-минимум.
Вот таким образом Игорева судьба совершила разворот на сто восемьдесят градусов. Из гуманитария он превратился в технаря: реальная профессия инженера оказалась ему милей эфемерной специальности историка, занимающегося людьми, прах которых давно рассыпался. По крайней мере, тяжелое машиностроение – специальность востребованная.
![Ульяна Соболева - Пусть меня осудят...[СИ]](/uploads/posts/books/124/124.jpg)
