Олег Рой - Сценарий собственных ошибок
«Зачем я это делаю? Для чего эта – последняя – поездка к Сценаристу? Уж не думаю ли я, что он способен что-то изменить – так сказать, переписать сценарий? Нет, увы. Помнится, Генрих говорил, что сценарий жизни сочиняет не он… Каждый из нас является автором своего сценария. Все в этой жизни взаимосвязано, все вытекает одно из другого. И я в полной мере прочувствовал это на своей шкуре. Я потерял дочь, потому что раньше постарался потерять мать. Я умру в одиночестве, потому что бросил друга умирать в одиночестве. Я виноват в том, что поступал не так, как должно, в ситуации, предполагавшей выбор. За свой выбор я и расплачиваюсь – своей жизнью и своей смертью…
Я знаю, более того – на сто, на тысячу процентов уверен, что эта поездка совершенно бессмысленна. Уже слишком поздно. И ничего нельзя изменить. И все-таки… Все-таки я надеюсь».
Игорь бросил взгляд на часы – до Цюриха еще далеко. Пожалуй, тоже можно вздремнуть, как это делают большинство его соседей. Он откинулся в кресле и закрыл глаза.
Эпилог
Синие горы на глубокой басовой ноте вторили голубизне высокого неба, снег сиял белизной так, что невольно щурились глаза – точно в улыбке. Поселок кипел лыжниками: семейные пары с детьми, влюбленные, выбравшиеся в свой первый совместный отпуск, кокетливый женский визг и заполошный собачий лай. Дети, которые еще не научились толком кататься, налетали на него с восторженным смехом; незнакомые красивые люди дружески кивали. В другое время Игорь непременно остановился бы поглядеть на этот праздник жизни, а то и, наскоро выяснив, где здесь берут напрокат лыжи, присоединился бы к нему. Сейчас – поздно. Звуки беззаботного отдыха иглами впивались в уши. От сверкания снега тянуло закрыть глаза, удалиться… Во тьму – разве не там отныне его настоящее место жительства? Так и надо. Он быстро привыкнет. От света, по крайней мере, начал уже отвыкать…
Грабенштрассе, как ни странно, не затерялась среди этого круговращения снежной белизны. И особняк, напоминающий пряничный домик, вопреки затаенным опасениям, стоял там же, где и был. Точно все еще боясь, что обиталище Сценариста исчезнет, развеется миражом в голубом небе, Игорь бегом бросился к нему через улицу. Позвонил в дверь – и, как в прошлый раз, не получив ответа, дернул за ручку. Дверь бесшумно отворилась.
Все было точно так же, как прежде: просторный холл, камин с украшениями, широченная лестница… Так же – да не так. Холл лишился безжизненной торжественной пустоты. Здесь горел свет, весело пылал камин. А за накрытым столом, с бокалами в руках, сидели дочь и четверо друзей Игоря – Андрей, Миша, Володя… И Сашка – не в уродском клетчатом пиджаке, спортивных штанах и рваных кроссовках, а в приличном сером костюме. Правда, выглядел он по-прежнему моложе их – ну да, конечно, свежий воздух Озерска препятствует появлению морщин.
– О, наконец-то папка приехал!
– Игоряха, а мы тебя на час раньше ждали!
– Крабовый салатик без тебя прикончили! Теперь фиг его попробуешь – сам виноват!
– Что, рейс запоздал? Или ты заблудился?
Игорь от удивления застыл на пороге:
– Вы?.. Вы живые?..
– Игоряха, ну что встал, как столб, входи, закрывай дверь, холодно же! – поежился Миша, в своей вечной заботе о здоровье прикрывая ладонью горло.
– Присоединяйся! – пригласил Володя, наливая ему бокал красного вина.
– Я давно понял, как вам скучно жить в этой вашей Москве, – чуть смущенно сообщил Саша, – вот и решил встряхнуть вас чуть-чуть.
– Классно придумал! – одобрила Алина, одетая, разумеется, не в платье невесты, а в свой обычный готический прикид, по привычке крутя на пальце серебряное острое кольцо.
– Да уж встряхнул от души, ничего не скажешь! – присоединился к ней Андрей.
Все расхохотались, и Игорь, у которого слезы невольно навернулись на глаза, тоже заражаясь общим весельем, начал смеяться – сперва неуверенно, потом все громче и откровеннее. Сняв пальто, он подсел к столу, взял у Володи бокал и выпил с тостом:
– Ну – за всех живых!
Саша мигом подсунул ему тарелку мейссенского фарфора, Алина выворотила на нее из хрустальной салатницы порцию чего-то вкусного даже на вид, обильно пропитанного майонезом. Вокруг все пили вино, смеялись, хлопали друг друга по плечу, по спине, говорили одновременно.
– …когда увидела, как дяди-Володина машина несется прямо в эту фуру, ухватила маму за руку…
– …а не так уж и страшно с балкона прыгать было! Я думал, жутко будет – нет, ничего…
– …записку предсмертную сочинял, чуть сам слезу не уронил, так себя жалко стало. А она так и не пригодилась…
– …а машину как занесет! Я испугался: так, глядишь, на самом деле…
– …труднее всего было маму уговорить, она ни за что не соглашалась родного сына похоронить при жизни…
Звук их голосов гулким эхом поднимался к потолку, к верховьям лестницы. Откуда хорошо было видно, что Игорь сидел в холле один, за пустым столом, перед огромным незажженным камином, опустив голову. Он услышал, что на верху лестницы раздались негромкие мелкие шаги… Эхо разбегалось в самые дальние углы холла по мере того, как шаги приближались.
Игорь не поднимал глаз. Он не хотел видеть того, кто спускается по лестнице, прежде чем подыщет особенные, единственные, необходимые слова. Слова, чтобы ответить на все вопросы, которые сейчас задаст ему… друг? Или враг? Бессменный блюститель его ошибок – или адвокат его благих намерений?
«За все дам ответ, – повторял Игорь. – За все».
![Ульяна Соболева - Пусть меня осудят...[СИ]](/uploads/posts/books/124/124.jpg)
