Роальд Даль - Мадам Розетт
Внутри бара никого не было, один только Тим, который за стойкой расставлял бутылки на полках. Он обернулся, когда они вошли.
— Так-так-так, — произнёс он. — И где же это вы, ребята, так долго пропадали?
Ясно было, что он не помнит их, но по их виду он сразу же догадался, что они из пустыни.
— Как там поживает мой старый друг Грациани?
Теперь Тим повернулся к ним лицом и стоял облокотившись о стойку.
— Он совсем близко, — ответил Вожак. — Вышел из Мерзаха.
— На чём сейчас летаете?
— На «гладиаторах».
— «Гладиаторы» здесь были ещё восемь лет назад.
— На тех же самых и летаем.
Они взяли стаканы с виски и отнесли на столик в углу.
— Кто эта Розетт? — спросил Таран.
Вожак сделал затяжной глоток, затем поставил стакан на стол.
— Великая женщина, — сказал он.
— Но всё-таки кто же она?
— Гнусная старая шлюха.
— Это хорошо, но какое она имеет ко всему отношение?
— Так и быть, скажу. Мадам Розетт — владелица самого большого в мире борделя. Говорят, здесь, в Каире, она может достать любую девушку, только захоти.
— Чушь собачья.
— Это чистая правда. Набираешь номер и говоришь, где ты видел женщину, где она работает, в каком отделе, за каким прилавком, и даёшь точное описание её внешности — всё остальное для тебя сделает мадам Розетт.
— Не будь таким наивным идиотом.
— Но это правда. Чистейшая правда. Мне рассказывали о Розетт ребята из тридцать третьей эскадрильи.
— Они тебя разыгрывали.
— Ну хорошо, тогда пойди поищи её в телефонном справочнике.
— Вряд ли она там будет под этой фамилией.
— А я знаю, что она есть в книге. Посмотри на Розетт. Убедишься, что я прав.
Таран всё равно не поверил ему, однако пошёл к Тиму и попросил телефонный справочник. Он принёс его на столик, где они сидели, раскрыл и стал листать, пока не дошёл до Роз… Палец двинулся вниз вдоль колонки. Розеппи… Розери, Розетт. Всё точно: Розетт, мадам, и рядом жирным шрифтом адрес с номером телефона. Вожак внимательно наблюдал за ним.
— Ну что, нашёл? — спросил он.
— Да, она тут есть. Мадам Розетт.
— Что теперь тебе мешает пойти и позвонить?
— А что я ей скажу?
Вожак уставился в свой стакан и потрогал пальцем кусочек льда.
— Скажи, что ты полковник, — ответил он. — Полковник Хиггинс. Она не доверяет лётчикам. Скажи ей, что ты видел красивую темноволосую девушку, которая продаёт светозащитные очки в Сигуреле, и что тебе хотелось бы пригласить её пообедать.
— Но здесь нет телефона.
— Почему же нет? Вон там телефон.
Таран повернул голову и увидел телефон на стене в углу у стойки бара.
— У меня нет ни одного пиастра.
— Я тебе дам. — Вожак порылся в кошельке и выложил на столик монету.
— Тим услышит всё, что я говорю.
— Скажи на милость, какое это имеет значение? Он, наверное, и сам ей звонит. Ты уже окончательно зарапортовался.
— Ты говно, — сказал Таран.
Таран часто вёл себя совсем как малый ребёнок. Ему исполнилось всего девятнадцать, и он был на целых семь лет моложе Вожака. Довольно высокий, очень худой, густые чёрные волосы и лицо, прокалённое солнцем пустыни до черноты кофейных зёрен. Он был, бесспорно, лучшим лётчиком эскадрильи, и уже в начале военной операции на его боевом счету числилось четырнадцать уничтоженных итальянских самолётов. По земле он двигался медленно и лениво, словно усталый человек, и соображал, как сонный ребёнок, тоже медленно и лениво, но, стоило ему подняться в воздух, сразу же всё менялось — мозг работал с лихорадочной скоростью, движения делались быстрыми, почти молниеносными, как рефлекторные. Казалось, на земле он отдыхал, даже дремал, для того чтобы в нужный момент в воздухе, во время боя, наверняка пробудиться со свежей головой, готовым к быстрым решениям и глубокой концентрации на протяжении двух часов. Сейчас Таран был не на аэродроме, но овладевшая им мысль заставила его проснуться, как перед полётом. Это состояние могло длиться недолго, однако в данную минуту он был весь направлен на одну цель.
Он ещё раз взглянул на номер в справочнике, поднялся и медленно двинулся к телефону. Опустив монету, он набрал номер и услыхал гудки на другом конце. Вожак, сидя за столиком, не сводил с него взгляда, а Тим за стойкой всё ещё продолжал расставлять бутылки. Тим находился всего в каких-то четырёх метрах от телефона, и ясно было, что он не преминет послушать разговор. Таран чувствовал себя глупо. Он прислонился к стойке, всё ещё надеясь, что никто не ответит.
Раздался щелчок — на другом конце взяли трубку, и женский голос произнёс:
— Алло.
— Хеллоу, могу я поговорить с мадам Розетт? — Он всё время следил за Тимом. Тим, как ни в чём не бывало, расставлял бутылки, делая вид, будто ничего не слышит.
— Я есть мадам Розетт. А вы есть кто?
Голос был раздражённый, скрипучий. У него создалось впечатление, что она не желает, чтобы её зря беспокоили. Стараясь придать своему голосу как можно больше непринуждённости, он сказал:
— С вами говорит полковник Хиггинс.
— Полковник кто?
— Полковник Хиггинс, — произнёс он по слогам.
— Я вас слушаю, полковник. Что вы хотите? — В голосе звучало нетерпение. Ясно было, что эта женщина не станет слушать никакой чепухи.
— Мадам Розетт, не поможете ли вы мне в одном деликатном деле? спросил Таран, всё ещё пытаясь сохранить непринуждённость тона.
Он по-прежнему не отрываясь следил за Тимом. Тот, конечно, всё слышал. Всегда можно различить, слушает человек или нет, когда притворяется, будто не слушает. Он с особой тщательностью заботится о том, чтобы не производить шума, и усиленно делает вид, будто целиком поглощён работой. Вот и Тим сейчас быстро переставлял бутылки, просматривал их на свет и бесшумно ставил на полку. При этом он ни разу не обернулся. А в другом конце бара сидел, облокотившись о стол, Вожак и курил сигарету. Он внимательно наблюдал за Тараном и явно получал удовольствие от того, что Тарана смущает присутствие Тима. Отступать было некуда, и Тарану, хочешь не хочешь, пришлось продолжить разговор.
— Я подумал, вы мне поможете, — сказал он. — Я сегодня зашёл в Сигурел купить новые тёмные очки и там увидел девушку, которую хотел бы пригласить пообедать.
— Как зовут? — Скрипучий резкий голос сразу стал деловым.
— Я не знаю, — виновато сознался Таран.
— Как она выглядит?
— Тёмные волосы, высокая и… очень красивая.
— Какое на ней было платье?
— Погодите, сейчас вспомню. Вроде бы белое с красными цветочками. Вдруг его осенило. — И с красным поясом, — поспешил он добавить. Теперь он ясно помнил, что на ней был блестящий красный пояс.
Наступила пауза. Таран следил за Тимом, который осторожно брал бутылки и ставил на полку так, чтобы ни одна не звякнула.
Громкий нетерпеливый голос прорезался вновь:
— Вам это будет стоить кучу денег.
— Это не важно. — Ему вдруг перестал нравиться разговор, захотелось поскорее повесить трубку и уйти.
— Это будет стоить шесть фунтов, а может, даже восемь или все десять. Не могу сказать, пока её не увижу. Вас это устраивает?
— Да, да, устраивает.
— Где вы живёте, полковник?
— Отель «Метрополитен», — ответил он, не подумав.
— Ну хорошо, я позвоню вам позже. — Она хлопнула трубку.
Таран повесил свою, неторопливо прошёл к столику и опустился на стул.
— Ну как, всё в порядке? — осведомился Вожак.
— Да, наверное.
— И что она сказала?
— Сказала, что позвонит мне в отель.
— Ты имеешь в виду, что она позвонит в отель полковнику Хиггинсу?
— Боже праведный!
— Ничего страшного. Мы скажем портье, что полковник у нас в номере, и они соединят её с нами. А что ещё она сказала?
— Сказала, что мне это будет стоить кучу денег, примерно от шести до десяти фунтов.
— Девяносто процентов возьмёт себе Розетт, эта старая грязная шлюха.
— Каким образом ей удастся это сделать?
По природе Таран был человек мягкий, и его явно начинало тревожить, что его затея может обернуться неприятностями.
— Поручит своим сводникам разыскать девушку и навести о ней справки. Если она уже есть в списках, тогда всё просто. А если нет, сводник отправится в Сигурел и тут же у прилавка начнёт приставать к ней с гнусными предложениями. Если девушка пошлёт его подальше, он повысит цену, ну а если она снова откажется, он поднимет цену ещё выше, и в конце концов девушка не устоит перед такими деньгами и скорее всего согласится. После этого Розетт назовёт тебе в три раза большую сумму и уже дальше всем займётся сама. Платить ты будешь ей, не девушке, и естественно, что после этого девушка попадает к ней в списки и теперь, когда она у неё в когтях, песенка её спета. В следующий раз Розетт уже будет диктовать свои условия и цену, а девушке ничего не останется, как на всё согласиться.
