Гурам Дочанашвили - Тысяча мелких забот
— На что они мне? — Сандро оторопело уставился на деньги, предчувствуя недоброе.
— Пожалуйста, возьми нам три билета в мягком вагоне... Занесешь, когда заедешь за вещами. Умоляю, Сандро, ладно? Мне некогда, «наполеон» хочу испечь...
Сандро проводил взглядом такси и вместо того, чтобы взорваться от ярости, как-то разом сник. «Ну, если и теперь бухгалтера не окажется на месте!..»
Бухгалтера действительно все еще не было, и топограф встретил Сандро с видом крайне обиженного и оскорбленного человека.
Дожидаясь бухгалтера, Сандро выкурил три сигареты кряду, и приятный легкий дурман немного умерил его злость и раздражение. Потом вышел за сигаретами, а когда вернулся, услышал недовольный голос бухгалтера:
— Где ты пропадаешь столько времени!
Сандро сдержался, связываться не стоило — от такого типа, как этот бухгалтер, можно и не то услышать, — и спросил с тревогой:
— Есть деньги?
— Понятно, есть.
— И для топографа?
— А как же! Чтоб я обещал и не было?! — оскорбился бухгалтер.
Топограф разгладил на ладони десятирублевки, сложил их ловким движением пальцев и спрятал во внутренний карман пиджака. И сразу повеселел...
К концу дня Сандро зашел к завхозу.
— Мне сапоги нужны, сорок третьего размера.
— Нет их у меня.
— Получили же недавно.
— Сорок третьего нету.
— А какой есть?
— Сороковой, сорок первый, сорок второй... и сорок четвертый должен быть, и сорок пятый есть, одна пара.
— А почему именно сорок третьего нет?..
— Ну, нет сорок третьего, что могу поделать?
Немного пораздумав, Сандро попросил:
— Очень прошу, поищите, пожалуйста, там сейчас наверняка снег, промокну в ботинках. Если не выручите, трудно придется, очень трудно там зимой.
— Далеко едэте?
— Да.
— Куда, в горы?
— Да.
— Какой тебе номер нужен?
— Сорок третий.
— Кажется, должны быть, — и открыл один из ящиков. — Вот, держи! Попробуй найди еще другого, как я! Не найдешь...
— Промокать не будут?
— Какое там промокать, мы в таких Германию брали.
И вдруг Сандро прорвало:
— А чего морочил голову, чего сразу не выдал?!
— Вах, вместо спасибо еще ругаешь? — поразился завхоз и передернул плечами. — Что за люди, прямо с ума сведут!
Еще не рассвело, а Сандро был уже на ногах. Быстро собрался в дорогу — надел высокие сапоги, свитер из толстой шерсти, подпоясался солдатским ремнем, нахлобучил сванскую войлочную шапку и сунул в карман тяжелый охотничий нож.
Он издали заметил ждавший его грузовик и ускорил шаг. Шофер Вануа спал, уронив голову на руль.
— Привет, Вано, — Сандро, улыбаясь, постучал по стеклу. — Давно ждешь?
— Привет. Почем я знаю, спал.
Сначала заехали за вещами Марго, Маквалы и Тины. Невыспавшиеся, с измятыми лицами — вредно, не привыкли так рано вставать, — они совсем не походили на себя — всегда оживленных, беспричинно смеявшихся.
Вануа забрался в кузов, Сандро подавал вещи. Потом заехали за вещами топографа. Тот их не задержал — ждал с чемоданом и свернутой постелью. И уже после этого отправились к Вануа в деревню Дигоми. Вануа не спеша, задумчиво бродил по дому, укладывая в чемодан вещи. Жена следовала за ним, о чем-то робко спрашивала, он отвечал небрежно. По всему, и как он двигался и как говорил, чувствовалось: Вануа единовластный хозяин в доме.
— Вано, бритву не забыл? — напомнила жена.
— Как я могу забыть, — буркнул Вануа, стряхивая с колен налипшую грязь.
Женщина счистила пятно с брюк и опять спросила озабоченно:
— Дать тебе с собой зеркало?
Вануа раздраженно передернул плечами.
— Еще чего, только зеркала там не хватает!
Путь от Мцхеты до Гори Сандро считал самым скучным отрезком дороги. Со скуки он то и дело закуривал и исподтишка наблюдал за Вануа, невольно улыбаясь — очень уж чудной был этот Вано из Дигоми, неторопливый и невозмутимый. Вряд ли хоть что-нибудь на свете вызвало б у него спешку или удивление. Вануа обладал завидным даром спать — не упуская ни минутки, раз двадцать — тридцать умудряясь соснуть хоть по пять минут, если ж удавалось, спал все двадцать четыре часа да еще с трудом продирал глаза. А проснувшись, потирал заспанное лицо ладонью, проверяя — как щетина. И хотя успел отрастить порядочное брюшко, все равно крепким человеком был дигомский Вануа, здоровяком.
Сандро вдруг заметил под деревом снег и обрадовался. Потом пятна снега замелькали чаще. И чем дальше отъезжали от Мцхеты, тем больше становилось снегу, а равнина за долгим подъемом после Гори вся белела от снега, только мокрое шоссе переливалось темной полосой.
До села, куда они направлялись, добирались мучительно долго, никак не могли отыскать его. Какой-то прохожий указал дорогу: проедете, говорит, километров пять и у станции свернете в горы. Битых два часа они не могли найти здание станции. Потом выяснилось: раз десять проезжали мимо, пока не узнали от насквозь промокшего мальчишки, что станция — это всего-навсего автобусная остановка, два столба, перекрытых бетоном. На проселок, ведущий к селу, они свернули уже в сумерках, и семь крутых километров грузовик одолевал с хрипом. Совсем стемнело, и валил снег, когда Сандро вылез из машины и пошел по безлюдному проулку. В одном доме светился огонек, Сандро позвал:
— Эй, эгей, хозяин!
Слишком уж громко получилось, даже неловко стало: чего разорался тут, в чужой деревне? Из дома не откликнулись, и он прошел к соседнему и опять громко позвал:
— Эй, эй, хозяин!
— Чего кричите, батоно, тут я, перед вами, — укоризненно сказал кто-то рядом.
Сандро даже вздрогнул от неожиданности и уставился на низенького человечка в двух шагах от себя.
Заложив большие пальцы за пояс, тот разглядывал Сандро.
— Послушайте, дорогой... Здравствуйте... Видите ли, нам комнаты надо снять для нашей экспедиции, мы из института географии, из академии... Завтра еще три девушки подъедут, нам две комнаты нужны.
— Две, говоришь?..
— Да, батоно...
— Две, две... — повторил задумчиво человечек. — Пожалуй, Эрасто сдаст...
Когда они подошли к машине, Вануа спал, пристроив голову на баранке. Сандро зло встряхнул его, и они поехали к дому Эрасто.
— Пожалуйста, — сказал Эрасто.
Они выгрузили вещи, перенесли их на верхний этаж — дом был двухэтажный. Сандро раз десять поднимался, спускался и, шлепая по снегу, с горечью обнаружил, что сапоги протекают. «Эх, разве дал бы мне этот тип хорошие...» Но делать было нечего.
Как только устроились, хозяин позвал их к столу, стол уже был накрыт на первом этаже.
Вести застолье он пригласил соседа, Михако. Язык у того подвешен был славно, однако тамадой оказался скучным — тосты предлагал избитые. Вануа явно пришелся ему по душе — то и дело говорил ему здравицу.
Угощение было нехитрое, но вкусное — лобио, соления разные, а вино — никудышное.
— Выпьем за наших родных, — говорил Михако. — Живым здравствовать, быть крепче железа, усопшим жить в наших сердцах! Выпьем за то, чтоб иметь близких людей, таких, что заменят родных!
— За тех, кто заменит родных, за их здоровье, — повторил Вануа.
Вануа пил жадно, а Сандро через силу, неволил себя — вино было отвратное, с примесью, крепленое, и от усталости очень хотелось спать. Посидев немного, встал из-за стола.
— Что случилось, дорогой, обидели мы тебя чем? — обеспокоился Михако.
— Да нет, какая обида, извините, завтра чуть свет вставать, иначе не успеем к поезду встретить наших в половине восьмого...
— Хорошо, друг, тебе лучше знать, оставь с нами хоть Вано...
— Как ему угодно, сам решит.
— Я посижу еще, вина захотелось, — сказал Вануа.
Сандро постелил себе, но довольно долго ворочался в сонном дурмане — усталость не давала даже уснуть, и все время снизу доносился шум...
Он ненадолго задремал, но часа в три проснулся, оделся и сошел во двор. Все спали, село тонуло во тьме. Может, на ночь выключали свет?
Сандро пошел за ворота, долго вглядывался в темень и, когда слегка прорисовалась дорога, направился вдоль изгороди. Миновал два-три дома и оказался на околице. Прошел дальше. Конечно, немного жутко было и опасно бродить глубокой ночью по незнакомым местам, но именно это доставляло ему непонятное наслаждение. Приятно было шагать по утоптанному снегу, нагибаться, брать его в руки, лепить снежки. Сандро размахнулся и швырнул снежок куда-то далеко-далеко, словно желая рассеять, разорвать тишину и мрак. И вдруг замер: откуда в такой час в этом глухом уголке звук машины? И все-таки по дороге ехала машина.
Яркий свет ослепил Сандро и заставил прищуриться. Машина издали казалась игрушечной, но в ее мерном движении ощущалась тяжесть настоящей.
На поворотах резкий свет спотыкался о далекие горы, потом снова стлался по дороге. Машина шла спокойно, как-то подчеркнуто безмятежно, не реагируя на собак, внезапно появившихся и облаявших ее, и на придорожные валуны, неожиданно возникающие в свете фар. Когда до машины осталось совсем немного и водитель мог уже заметить его, Сандро решил укрыться за деревом, но тут же разозлился: почему, с какой стати! — и, чуть отступив к обочине, твердо уперся ногами в покрытую снегом землю. А машина высветила его из мрака, уставив два полыхающих глаза, и медленно прокатилась мимо.
