Владимир Кунин - Трое на шоссе
— Рога трубят, — сказал Веня.
— Не уходите, ребята, — взмолилась Лиза.
Ада и Веня переглянулись.
— А может, проще к нам поехать? — спросила Ада.
— Продолжим игры на нейтральной полосе, — сказал Веня и покрутил на пальце ключи от машины.
— Катьку — дедушке, — предложила Ада.
— У нас тихо, — сказал Веня. — Ты да я, да мы с тобой...
— Господи, как я вам завидую! — вздохнула Лиза.
— Айда? — спросила Ада.
— Нет, — твердо сказал Толик и взял Катьку на руки. — У меня завтра выезд на линию в семь тридцать. И вообще... отец дома не был месяц.
— О, черт возьми, — тихо и зло проговорила Лиза. — Когда же я перестану зависеть от...
— Прекрати, — жестко сказал Толик и открыл дверь в коридор.
Все вышли в переднюю. Слышно было, как в ванной хлестала вода и фыркал под душем Карцев.
— Чао! — Веня пожал руку Толику, подмигнул ему, как «свой своему», и первым вышел на лестницу.
Ада на секунду задержалась в дверях, шепнула Лизе по-бабски:
— Слушай, а дедушка-то у вас еще будь здоров!
Потом уже только семьей сидели за столом. Катька сонно обмякла на коленях у Карцева, одной рукой держась за его шею.
Лиза посмотрела на жесткие заскорузлые пальцы свекра и сказала:
— Есть прекрасный фээргэшный крем для рук. На Новом Арбате его — хоть завались. Я Толику уже раз десять об этом говорила... С вашей работой его просто необходимо иметь в доме...
Карцев был в дорогом тренировочном костюме. Редкие волосы мокро прилизаны после ванны.
— Купи, Лизок. Пригодится... Как работа, Толик?
— Нормально, па. Ездят. Привыкли. Как только цены повысили — мы месяца полтора стояли. А потом потихонечку, полегонечку... И опять поехали. Я сейчас план тащу — шестьдесят, шестьдесят пять рэ в смену. И гонки такой уже нету. У нас старые водители, которые в такси лет по двадцать, так и говорили: «Не торопитесь уходить. Клиент будет. Дайте ему повозмущаться, подергаться. Потом поедут как миленькие». И точно!
— Человек адаптируется ко всему на свете. В темноте начинает видеть... — сказала Лиза и встала из-за стола.
— Я боюсь в темноте видеть, — сонно сказала Катька.
Карцев поцеловал ее в щечку, впервые улыбнулся.
— Ну-ка, мадам!.. — Лиза подхватила Катьку с колен Карцева. — Спать! Скажи дедушке «спокойной ночи».
— Ты завтра в рейс не уйдешь? — спросила Катька у Карцева.
— Не уйду, Катька, не уйду. Спокойной ночи.
Лиза унесла Катьку.
— Ну, как жизнь семейная? — спросил Карцев у Толика.
— Нормально, — тоскливо ответил Толик. — У Лизки в институте скоро распределение будет. Надо бы ей что-нибудь подыскать в Москве. Ты ничего не сможешь сделать?
— Надо пошустрить в ихнем гараже, — сказал Карцев. — Может быть, там кто-нибудь из знакомых старых шоферюг работает?.. Такие вещи лучше всего через водителей делать.
— Точно! — оживился Толик. — Сообрази, папуль!..
— Попробуем...
Они выпили по рюмке. Закусили.
— Как рейс прошел? — спросил Толик.
— Нормально...
— Что-нибудь себе сделал? — И Толик произвел классический жест двумя пальцами.
— Тебе нужны деньги?
— Да нет. Я просто так...
— А то смотри.
— Спасибо. Давай еще по рюмашу?
В кухню вошла Лиза.
— Виктор Викторович, вас к телефону. — Лиза лукаво улыбнулась и, заговорщицки понизив голос, добавила: — Прелестный женский голос.
Она выразительно посмотрела на стенные кухонные часы и весело рассмеялась. Было начало первого ночи.
Карцев растерянно пожал плечами и вышел из кухни. Он прошел сквозь широкий коридор в большую комнату, где на диване-кровати была приготовлена ему постель, и взял телефонную трубку.
А в кухне Лиза, начав мыть посуду, говорила Толику:
— Господи! Пожилой человек, только что пришел из рейса... Ну почему к нему нужно звонить в начале первого?! Как эти бабы ничего не понимают?..
— Какие бабы? Что ты болтаешь? — неприязненно спросил Толик.
— Какие бабы могут звонить по ночам? Отгадай! — Лиза раздраженно громыхнула посудой в раковине.
— Прекрати, Лизка, — сказал Толик. — Человек месяц в доме не был, а ты... Его вообще по девять месяцев в году дома не бывает.
— Толик, пупсик мой! — Лиза повернулась к Толику. — Я ведь могу забрать Катьку и уехать в Перово к маме. И не мешать вам жить с отцом прекрасной мужской жизнью.
— Ну, Лизок... О чем ты говоришь? — виновато забормотал Толик. Он встал и попытался обнять Лизу, но та отстранила его.
— Я должна тебе доложить, что, несмотря на возраст, твой отец еще прекрасно смотрится... И он, наверное, сам был бы рад...
В дверях кухни показался Карцев. Он был хорошо и модно одет.
— Лизок, ты не помнишь, где мой плащ?
— Сейчас принесу, Виктор Викторович. Я его в шкаф перевесила, — торопливо сказала Лиза и понимающе улыбнулась Карцеву.
— Ты куда, па? — туповато-напряженно спросил Толик.
Лиза подала Карцеву красивый переливчатый плащ.
— Ну какая тебе разница? — с упреком сказала Лиза Толику.
— Я к дяде Сереже Пушкареву. Что-то его там сердце прихватило... Спасибо, Лизок. Я, может, у него там до утра останусь... Привет, ребятки!
И Карцев ушел.
— Знаем мы эти сердечные прихваты, — холодно сказала Лиза.
— И все-то ты знаешь!.. — заорал на нее Толик.
Карцев подъехал на такси к Серегиному дому как раз в тот момент, когда врач «неотложки» садился в свой «Москвич».
Карцев сунул деньги шоферу такси и выскочил из машины.
— Скажите, доктор, вы не из тридцать пятой квартиры?
— Из тридцать пятой.
— Что там с ним?
— А вы кто ему будете?
— Товарищ его.
— Ну, если вы его товарищ, то посоветуйте ему не жрать столько водки и не путаться с молодыми потаскухами. Он уже не в том возрасте. Уже не по Сеньке шапка...
— Так что же все-таки с ним?
— Пока что только вульгарный спазм. Но может быть и хуже. Если, конечно, не прекратит...
— Если жить не прекратит, да? — ухмыльнулся Карцев.
— До свидания, — обиженно сказал доктор и уехал.
Дверь тридцать пятой квартиры ему открыла молоденькая девица с неумело нарисованной хорошенькой мордочкой.
— Вы Витя? — испуганно спросила она.
— Я Виктор Викторович, — сказал Карцев. — А ты кто?
— Я? — растерялась девица. — Никто... — Потом спохватилась и сказала кокетливо: — Я — Людочка!
— Витек, ты? — послышался из комнаты голос Сереги Пушкарева.
— Я. — Карцев сбросил плащ на руки Людочки и прошел в комнату.
У Сереги была однокомнатная, упиханная дорогой современной мебелью квартира. Было в этой квартире «все как у людей» — цветной телевизор, магнитофон, бар с бутылками разных сортов и коллекция маленьких автомобильчиков. Сервант забит некрасивым дорогим хрусталем, на стене японский календарь с голенькими дамочками. Настоящая холостяцкая «хата».
Серега, напуганный и томный, лежал на широкой тахте. В пепельнице валялись осколки ампул и ватка после уколов.
— Извини, Витек... — смущенно сказал Серега. — Это я просил ее позвонить.
— Все нормально, — сказал Карцев и открыл окно.
Людочка метнулась к креслу, на котором поверх Серегиных брюк валялся ее лифчик. Она скомкала лифчик и поспешно запихнула его в сумку. А потом села в кресло и закинула ногу на ногу так, чтобы Карцев мог их лицезреть до бедра включительно.
— Такой прихват был, Витек... — пробормотал Серега с тахты. — У меня такого в жизни не было. Как будто нож воткнули...
— Ему жениться надо, — сказала Людочка и сделала глазки Карцеву.
Карцев вытащил из кармана деньги и протянул ей десятку.
— Что это?! — Людочка оскорбленно посмотрела на Серегу, на Карцева.
— Червончик, — сказал Карцев. — На таксярник. Поезжай, детка, поезжай.
— Мне ваши деньги ни к чему, — обиделась Людочка. — Сержик, почему он так?
— Ладно, Людок... Поезжай, — сказал Серега. — Сама видишь, какой из меня теперь хахаль...
— Можно подумать, что я только за этим сюда и приехала! — возмутилась Людочка и взяла десять рублей.
Она собрала свою косметику со стола и спросила:
— Можно мне эти сигареты забрать?
— Можно, можно, — сказал ей Карцев и стал прибирать в комнате.
Людочка перекинула свою необъятную сумку через плечо и улыбнулась:
— Чао, мальчики!
* * *Утром Карцев стоял в одних трусах у плиты и жарил яичницу.
Из ванной вышел Серега в халате и тапочках.
— Ну как? — спросил Карцев.
— Да вроде оклемался...
— Садись жрать.
— Неохота, Витек. Я бы чайку только...
— Садись. Уже заварено. У тебя лимон есть?
— Нет. Вчера под коньячок последний ушел.
— Ты давай кончай с этим коньячком...
— Коньячок расширяет сосуды, — сказал Серега и сел за стол.
— И баба тебе нужна нормальная, добрая, постоянная... Тебе покрепче?
— Покрепче. — Серега рассмеялся. — А тебе не нужна баба?
— У меня есть, — твердо сказал Карцев и переложил яичницу на тарелки. — Съешь хоть кусочек. На сальце, с лучком, сырком тертым посыпал...
