Андрей Кузечкин - Менделеев-рок
Меня неприятно поразило то, как она изменилась. Я помнил ее пушистой, как одуванчик, всю в «пацифике» и колокольчиках. А нынешняя Аня носит короткую стрижку, милитаристские камуфляжные брюки и армейскую рубашку с закатанными рукавами. Ее легко принять за фашистку, хотя кто знает, что прячется за новым имиджем? Джон Леннон и Йоко Оно тоже не раз наряжались в военных. Например, для рекламы пластинки «Power To The People».
Про эту пластинку я когда-то от Ани же и узнал, она поклонница сольного творчества Леннона (по крайней мере была ею до нашей разлуки). Вот и наглядный пример того, какие мы с Аней разные: я торчу от сольников Ринго Старра. Бунтовщик Леннон чересчур резок во всем, начиная с текстов и кончая тембром голоса, а у Ринго все песенки добрые, как он сам, хорошо успокаивают.
– Здорово, Плакса! – Даже приветствие, которым пожаловала меня Аня, словно забросило меня в прежние благословенные времена. Давненько меня так не называли!
Мы крепко обнялись.
– А я и не знал, что ты приехала!
– Позавчера. Это супер, что ты пришел!
– Да мне посоветовали прийти за хорошим настроением. Мол, тут такая обстановка любви и добра, что сразу полегчает. Только не говори мне, что ты – одна из этих святош!
– Нет, конечно, как ты мог такое подумать? Я так, решила зайти, песенки послушать.
– И мне рекомендуешь?
– Да, только увлекаться не советую, а то до конца своих дней будешь разговаривать исключительно цитатами из Евангелия. Дела-то как у тебя?
Я пожал плечами:
– Не хуже, чем обычно.
– Узнаю нашего Плаксу. Как учеба?
– В норме.
– Ты где сейчас учишься?
– Здесь, в Химике, в Гуманитарном колледже.
– На каком уже курсе?
– На третьем.
– Работаешь где-нибудь?
– Да, в «Вечернем Нефтехимике», корректором. По некоторым дням.
– Личная жизнь?
– Более чем в норме.
– Что за девка? Колись!
– Одногруппница, ее зовут Кристина.
– Давно вы вместе?
– Уже полтора года.
– Значит, все супер?
– Вроде как…
– И чем же ты недоволен? Откуда такая кислая физиономия?
– Да как тебе сказать… – Я действительно не знал, как это описать.
Любому другому человеку я долго и в подробностях стал бы рассказывать, какая у меня замечательная Кристина, какая она симпатичная, умная, серьезная и как она меня любит. Ане я мог бы поведать, что моя возлюбленная держит меня на коротком поводке, придирается к каждой мелочи, постоянно сравнивает с собой не в мою пользу («я тебя люблю сильнее, чем ты меня», «я более взрослая, чем ты» и все в этом духе)… Но вряд ли стоит портить нашу встречу истериками.
– Вроде все отлично, и в то же время что-то не то… Кисло. Тошно. Скучно, – отговорился я. – Сама-то ты как?
Из рассказа моей лучшей подруги я узнал, что ее вышибли из универа, с биологического факультета (Аня не уточнила, почему именно). Ей пришлось вернуться в наш город. В следующем году она попробует восстановиться на платное, а для этого придется найти работу здесь.
Аня никогда не любила родной Нефтехимик, особенно после того как в девятом классе на дискотеке, куда она пришла впервые в жизни, ее избили девчонки: так исцарапали ей лицо, что ни в чем не повинная Анечка потом две недели ходила, оклеенная пластырем. По своей воле она не вернулась бы, даже чтобы повидать старого сентиментального Ромку.
– Слушай, Плакса, а где твоя армия? Где «Аденома»?
Не надо о грустном, лапуля…
– Во-первых, армия была не моя, а наша с Илюхой. А во-вторых, нет больше никакой «Аденомы». Давно уже.
Сидевшие вокруг нас «братья» и «сестры» пялились на нас с негодованием на холеных рылах и молча трясли указательными пальцами возле губ, умоляя нас заткнуться.
– На улице договорим, – прошептал я. – Давай слушать.
– Хорошо, давай послушаем.
На сцене уже давно толкал речугу пастор в белом воротничке, но только сейчас я вслушался в его слова.
– …И вот Робинзон проник в разбитый корабль! – вдохновенно вещал проповедник. – Там в сундуках он нашел и золото, и серебро. Но зачем тебе деньги, если ты на необитаемом острове? Как ты сможешь их потратить? Нет, Робинзон нашел кое-что гораздо более нужное и ценное для себя!
– Библию, – вполголоса предположил я.
Аня глянула на меня, иронически прищурившись, и отрицательно покачала головой.
– Он нашел семена пшеницы! – Пастор принялся расписывать, как мудро поступил Робинзон, что не съел семена сразу, а посадил, потом собрал урожай и не съел ни единого зернышка, а снова посадил, и так далее, пока зерна у него не стало в достатке.
– Хочу песенку, хочу песенку! – канючила Аня, как маленькая девочка.
Проповедь уже шла к завершению. Мораль ее заключалась в том, что человеку следует быть терпеливым и трудолюбивым. Оратор закончил свое выступление – разумеется, строками из Евангелия – и сообщил:
– Сейчас на сцену поднимется наша группа воспевания!
Тотчас же появился целый биг-бэнд: ударник, гитарист, басист, флейтист, клавишница с синтезатором, вокалистка (чертовски соблазнительная) и человек пять подпевки. Пастор с микрофоном остался на сцене, он тоже был участником ансамбля.
После минутной подготовки барабанщик вступил короткой дробью, и по залу осторожно поползла, как змея среди травы, приятная мелодия. Сперва поверх ритм-секции слышно было только флейту, затем сочные, будто капли нектара, тягучие звуки стал ронять синтезатор. Четкие, с металлическим отзвуком гитарные аккорды превосходно дополнили царившую в зале атмосферу безупречной гармонии, пронизанной легкой грустью. А некрепкий, похожий на надтреснутое стекло голос вокалистки окончательно ее оформил:
На ветвях сосны печальной
Спи, моя малютка.
Ветерок тебя качает
Бережно и чутко.
Пусть всегда у нас с тобою
Будет жизнь светла.
Пусть Господь тебя укроет
От любого зла.
Прихожане вставали со своих мест, выходили в проход между рядами и забавно двигались в такт музыке. Смешнее всех танцевали наркоманы: топтались на месте, растопырив руки, точно собирались облапать кого-то из окружающих.
– Пошли! – Аня потащила меня за руку в толпу танцующих.
2 [инкубационный период]
– Знаешь, Плакса, у меня до сих пор валяется статья из «Вечернего Нефтехимика» про ваш концерт в «Звезде». Ты, кстати, читал ее? – спросила Аня, когда мы выбрались на улицу. Настроение мое действительно повысилось – незнакомец в электричке не соврал. Спасибо еще раз, дружище!
– Читал ли? Я ее и написал. Под псевдонимом.
Статейка, кстати, вышла небольшая – ее изрядно порезал редактор. Настолько маленькая, что я смог бы процитировать ее по памяти.
Звезды местного разлива
Что объединяет всех немногочисленных фанатов рок-музыки нашего города? Если спросить любого из них о любимой группе, то он, кроме «Арии», «Кино», «Короля и шута», «Нирваны» и «Земфиры», непременно назовет популярный в Нефтехимике молодежный ансамбль «Аденома».
Особенно известен этот коллектив стал после сыгранного в ДК «Звезда» концерта, на основе которого был записан мини-альбом «Пентаграмма». Запись сделал для своей передачи радиоведущий Константин Трепов, после чего отредактировал ее на компьютере. Результатом стало пусть не вполне профессиональное, но приемлемое качество звука.
Название «Пентаграмма» указывает не только на пятерых участников коллектива – Смурф (клавишные, вокал), Плакса (гитара, вокал), Хорек (бас-гитара), Эйнджи (подпевки) и Будда (ударные), но и на пять интересных музыкальных номеров.
Начинается выступление «Аденомы» с агрессивной зубодробилки под названием «Менделеев-рок» в исполнении Плаксы. Следующую песню, не менее энергичную, поет Смурф. Она носит название «Разноцветные шары».
В третьей композиции – «Хочу убить твою любовь» – на смену панк-року приходит психоделика. Вокал Плаксы из жесткого делается меланхоличным и потусторонним, но длится это настроение недолго и внезапно разбивается, когда третья песня переходит в четвертую, которая называется «Последний день» и несется быстрее скоростного поезда. Завершается выступление плавной балладой «Блонди» – дуэтом Смурфа и Эйнджи.
Участники молодого коллектива полны творческих замыслов. Им предстоят новые концерты, а значит, сказка о пятерке мечтателей продолжается!
Дебильную концовку, кстати, придумал не я. Хорошо хоть удалось отстоять название группы: его хотели выкинуть за излишнюю, по мнению редактора, эпатажность. Не знаю, что в нем эпатажного, – болезнь как болезнь. Возможно, у Егора Филипповича с этим словом какие-то собственные неприятные ассоциации. Старость не радость!
– Так где же все твои?
– Илья, который Смурф, закончил школу и укатил в Москву учиться. Я ему завидую: вырвался из этого сраного притона наркоманов и олигофренов. Иногда пишет мне по e-mail. А без него «Аденома» – уже не «Аденома».
