Морин Джонсон - Пусть идет снег
И тогда я поцеловала Стюарта. По-настоящему поцеловала. Он даже назад отклонился. И поцеловал меня в ответ. Это был очень приятный поцелуй. Не слишком сухой, не слишком влажный. Разве что немного суматошный — наверное, потому, что никто из нас не был к нему готов и мы оба думали: «А, да! Поцелуй! Быстрей! Быстрей! Двигаемся! Работаем языком!»
Только минуту спустя мы немного опомнились и стали целоваться медленнее.
Я почувствовала, что куда-то уплываю, но в это время снизу послышались топот и вопли. Видимо, Дэбби и Рейчел решили, что поездка на собачьих упряжках по улицам Грейстауна окончена, поставили собак на привязь и вернулись домой, жутко топая ногами, как всегда бывает, когда приходишь домой в дождь или снег. Почему в сырую погоду все шумят сильнее, чем обычно?
— Стюарт! Джубили! У меня для вас есть вкуснятина, кексики в подарок от Санты! — крикнула Дэбби.
Никто из нас не пошевелился. Я все еще сидела, прижавшись к нему. Мы услышали, как Дэбби поднялась до середины лестницы, а значит, наверняка увидела, что в комнате горит свет.
Нормальная мама сказала бы в такой ситуации: «Выходите сию же секунду, пока я не рассвирепела!» Но Дэбби была не обычной мамой, поэтому она хихикнула и ускользнула прочь со словами:
— Тс-с-с! Рейчел! Иди к мамочке! Стюарт занят!
От внезапного появления Дэбби у меня скрутило живот. Стюарт закатил глаза. Я отпустила его, и он вскочил.
— Я спущусь вниз, — сказал он. — Все хорошо? Тебе ничего не нужно?
— Нет, все отлично! — с неизвестно откуда взявшимся безумным энтузиазмом сказала я, но Стюарт уже привык, что я изо всех сил пытаюсь доказать ему, будто я в своем уме.
Приняв разумное решение, он стремительно выбежал из комнаты.
(глава двенадцатая)
Хотите знать, сколько времени мне потребовалось, чтобы бросить своего «идеального» парня и начать целоваться с другим? Мне потребовалось… подождите… двадцать три минуты. (Я посмотрела на часы, когда брала телефон. Секундомера у меня с собой, разумеется, не было.)
Как бы мне этого ни хотелось, но прятаться вечно в комнате Стюарта я не могла. Рано или поздно мне пришлось бы спуститься. Я села на пол в дверном проеме и прислушалась к тому, что происходит внизу. Слышно было только, как Рейчел гремит игрушками, но потом открылась дверь. Кто-то вышел на улицу. Я решила, что это знак, и тихонько выползла на лестницу.
В гостиной Рейчел возилась с «Мышеловкой», которая все еще лежала на столе. Она широко улыбнулась мне и спросила:
— Ты играла со Стюартом?
Это был провокационный вопрос. Даже пятилетняя девочка понимала, какая я пошлая, развратная женщина.
— Да, — сказала я, пытаясь сохранять достоинство. — Мы играли в «Мышеловку». Как тебе снег, Рейчел?
— Мама говорит, Стюарту ты нравишься. А я могу засунуть бусинку в нос! Показать?
— Нет, не нужно…
Рейчел засунула один из шариков «Мышеловки» себе в нос, потом вынула его и продемонстрировала мне.
— Видишь? — сказала она.
О, я видела.
— Джубили? Это ты?
В дверях кухни возникла Дэбби, румяная и промокшая до нитки.
— Стюарт пошел помочь нашей соседке миссис Адлер расчистить дорожку к дому, — сказала она. — Он увидел, как ей тяжело. У нее ведь больная спина и один глаз стеклянный… Как вы… провели время?
— Неплохо, — коротко ответила я. — Мы играли в «Мышеловку».
— Так вот как это теперь называется? — спросила она, ухмыльнувшись (ужасная ухмылка!). — Пойду помогу Рейчел принять ванну. Угощайся чем хочешь, можешь сварить себе шоколад!
Она едва не добавила: «…будущая невеста моего единственного сына».
Дэбби с Рейчел ушли, оставив меня наедине со стыдом, позором и горячим шоколадом.
Я подошла к окну гостиной.
Конечно же Стюарт был на улице — с радостью помогал соседке в трудную минуту. На самом деле он просто избегал меня. Это было разумно, я бы и сама поступила так же. Не менее разумно было предположить, что дальше будет только хуже. Я буду скатываться по наклонной, все глубже и глубже погружаясь в болото необъяснимых и безрассудных поступков. Как и мои оказавшиеся в тюрьме родители, я была опасным оголенным проводом.
Лучше уж пойти к стеклянноглазой соседке и выгрести пару тонн снега, надеясь, что я уйду поскорее…
Именно так я и должна была поступить. Уйти. Уйти из этого дома, уйти из его жизни, пока у меня еще осталась хоть капля человеческого достоинства. Я уйду и найду свой поезд, который наверняка уже скоро отправится.
Приняв это решение, я сразу же бросилась на кухню. Я взяла свой телефон с кухонной стойки, где оставила его накануне, тряхнула им посильней и нажала кнопку «Вкл». Я не надеялась, что он включится, но он сжалился надо мной и через пару секунд ожил. Вместо букв на экране была какая-то абракадабра, но телефон явно работал.
Моя одежда, обувь и рюкзак были в прачечной рядом с кухней. Что-то уже высохло, а что-то еще нет. Я накинула пальто, оставив свитер на стиральной машине. В углу стоял контейнер с полиэтиленовыми пакетами, и я взяла десяток. Мне было стыдно брать вещи без спроса, но такие пакеты даже вещью не назовешь. Они вроде салфеток, только дешевле. Наконец, я взяла из органайзера на кухонной стойке наклейку с адресом. Напишу им, когда доберусь домой. Может быть, я и полный псих, но псих воспитанный.
Ясно, что выходить мне нужно было через заднюю дверь, ту самую, через которую мы вошли сюда вчера.
Если бы я вышла через парадную дверь, Стюарт меня бы заметил.
У задней двери намело не меньше шестидесяти сантиметров снега, и это был уже не тот скользкий, мокрый снег, что вчера. Он здорово подмерз на холоде. Но меня подстегивал Отдел замешательства и паники. Он, как я уже говорила, всегда готов приняться за работу, только и ждет этого.
Я изо всех сил навалилась на дверь, и она заскрипела. Я боялась, что сорву ее с петель, а это грозило усложнить ситуацию. Я ясно представила, как Стюарт или Дэбби находят в снегу дверь и полиция пишет в своем отчете: «Она вошла в дом, совратила юношу, украла полиэтиленовые пакеты и сбежала, сорвав дверь с петель. Сейчас она наверняка собирается вызволить из тюрьмы своих родителей».
Дверь наконец поддалась, и я протиснулась наружу, порвав рюкзак и оцарапав руку.
Когда я выбралась, дверь заклинило, и еще минуты две-три ушло на то, чтобы ее захлопнуть.
Справившись с этим, я столкнулась с другой проблемой. Мне вовсе не хотелось снова купаться в ледяном ручье, поэтому я не могла вернуться обратно той же дорогой, какой пришла. Да и где эта дорога, я все равно не знала. Все наши следы уже замело. Я стояла на небольшом пригорке, глядя на островок голых деревьев и задние стены одинаковых с виду домиков. Я знала только то, что ручей где-то за деревьями. Безопаснее всего было держаться поближе к домам, петляя по задним дворам. Так я смогу вернуться на дорогу, а оттуда, подумала я, легко дойти до автострады, «Вафельной» и моего поезда.
