Наринэ Абгарян - Понаехавшая
— Андестанд? — дыхнула огнем на очередь Понаехавшая.
— Андестанд! — вытянулись в струнку финны.
— То-то! — хмыкнула наша героиня, торжественно вставила ключ в замок и минут десять под заинтригованные взгляды интуристов врывалась в обменник, гремя всевозможными ключами, скрипя ржавыми винтиками и шпунтиками, наваливаясь элегантно, когда плечом, а когда коленом, на железную дверь.
— Ты где? — прорвался сквозь скрежет испуганный вопль Натальи. Понаехавшей впервые в жизни остро захотелось ответить в рифму, матом. Но она героически сдержалась. Нечего ударять в грязь лицом перед иностранцами, особенно когда у тебя за плечами великая родина Советский Союз, и ты в ответе за то, что в ней родилась.
Совет: не стоит пугаться приглашения на «кусок хлеба».
«Кусок хлеба» — это ужин, чаще всего в национальном ресторане, с обязательным шашлыком, вином, сыром, зеленью, бастурмой, суджухом, мацуном и лавашем. С изжогой на ночь и похмельем с утра. Такие вот прозаичные дела.
Финал истории «куском хлеба»
Убедившись, что «кусок хлеба» не подразумевает под собой ничего оскорбительного, Наталья согласилась на свидание. Но, как всякая уважающая себя девушка, несколько дней вертела хвостом — не говорила «да», но и не говорила «нет», строила из себя недотрогу и томно вздыхала в трубку. Вагаршак на каждый ее томный вздох покрывался благоговейной испариной и выдавал подстрочником диковинные обороты речи. Наталья исправно пугалась и обрывала телефон Понаехавшей с требованиями безотлагательно расшифровать смысл Вагаршаковых прямо-таки выражений.
— Ты понимаешь, что словами «я грязь под пяткой твоей» или «помою твои ноги и выпью воду» в России можно если не напугать, то сильно озадачить человека? — втолковывала троюродному кузену крестного сына тети Светы Понаехавшая.
— Мамино солнышко, больше так не буду! — заверял Вагаршак.
— Ты опять за свое? Это что за выражение такое — «мамино солнышко»?
— Но у нас ведь принято так клясться!
— Так это у нас!
— А можно хотя бы говорить «мамой клянусь»? — не сдавался Вагаршак.
— Можно, — вздыхала Понаехавшая. Она понимала — если убрать из речи Вагаршака все идиоматичные выражения, то ничего, кроме междометий и набивших оскомину рекламных слоганов типа «Хопер-инвест — отличная компания от других», не останется.
Через неделю произошла церемония поедания «куска хлеба». Наталья была сражена наповал галантностью своего кавалера, который виртуозно заворачивал в лаваш овечий сыр с зеленью и бастурмой и сыпал стихами, как комплиментами.
— Над долинами и взгорьем гордо реет буревестник, черной молнии подобный, то как зверь она завоет, то заплачет как дитя, — декламировал Вагаршак, подкладывая своей музе сочные куски шашлыка.
— Вон сколько правильных русских слов знает! — тихо радовалась муза, запивая мясо терпким вином «Арени».
Скоро между ними завязался роман со всеми вытекающими — ночными прогулками по спящему городу на зеленой Вагаршаковой «копейке», ссорами на кухне: «ты не умеешь готовить толма» — «можно подумать, ты умеешь» — «женщина, что с тебя взять, волос длинный, ум короткий» — «а у тебя ни волос, ни ума», ну и тэдэ.
Дело определенно двигалось к свадьбе — Наталья научилась без тяжелых для пищевода повреждений поглощать обильно перченные блюда, Вагаршак — относительно правильно выговаривать имена Натальиных родителей: Валирья Тымофевна и Канстанстин Дмитрович. Валерия Тимофеевна и Константин Дмитриевич проявили чудеса артикуляции и научились произносить «Вагаршак Аршалуйсович» без мучительных вспомогательных телодвижений.
Но до свадьбы так и не дошло. Наталья неожиданно для себя увлеклась новым соседом по подъезду. Новый сосед оказался прямо-таки Аполлоном Бельведерским — он был прекрасен, как Аполлон, и женат, как Бельведерский.
Жить на два кавалера, как другие благоразумные девушки, Наталья не умела.
— Вагаршак, — призналась она, — у нас с тобой разные космосы, ты солнце, а я — звезда. Понимаешь?
— Нет, — честно ответил Вагаршак.
— В общем, мы слишком разные. Я полюбила другого, и вот. Прости меня.
— Доморазрушительница, как ты могла! — взвыл Вагаршак и вылетел пулей из квартиры.
— Домо… чего? — переспросила Наталья в захлопнувшуюся дверь.
— Мне так стыдно! — каялась она на следующий день Понаехавшей.
— Не переживай. Чувства были да сплыли. Такое бывает.
— Сплыли, это да! — Наталья пошарила в сумке в поисках носового платка, ничего не нашла, махнула рукой, выдернула из бланков строгой отчетности копирку и сладострастно высморкалась.
— Ты чего? — всполошилась Понаехавшая.
— Не волнуйся, я в изнаночную сторону.
— А этот твой новый? Кто он вообще такой?
— Хороший! — Наталья закатила глаза. — Но женатый.
— Совсем женатый?
— Совсем. Отбивать буду.
Наталья повздыхала, попила водички, уставилась в окно. Напротив, возле стойки ресепшн, топталась группа не иначе однояйцевых японцев — все они были в одинаково светлых плащах, темных брюках, белых кедах и крепко держали в руках черные портфели системы «дипломат». Переводчица Светлана что-то объяснила им и махнула в сторону обменника рукой. Японцы дружно обернулись и уставились на Понаехавшую с Натальей.
— Небось сейчас думают: «Все эти русские на одно лицо», — хмыкнула Понаехавшая.
Наталья хихикнула, но тут же снова пригорюнилась:
— Он такой наивный, прикинь, даже выражения «кинуть палку» не знал!
— А что это такое? — напряглась Понаехавшая.
— Ты тоже не знаешь?
— Ну, я понимаю, что такое кинуть палку. А «кинуть палку»?
— А еще филолог! — оскорбилась Наталья.
Ответить Понаехавшая не успела, группа японцев штурмом взяла обменник — менять иены на рубли.
— «Кинуть палку» — это переспать, ясно? — выпалила Наталья, когда последний иностранец, счастливо обменяв валюту, вернулся вприпрыжку к ресепшн. — Палка — это… ну… — Она согнула в неприличном жесте руку, показывая, что такое палка.
Понаехавшая хрюкнула.
— Да ладно!
— А то! И ты знаешь, что я хочу тебе сказать? Умеет Вагаршак кинуть палку, ой как умеет! Ты ему так и передай, чтобы он не страдал.
Троюродному кузену крестного сына тети Светы Понаехавшая ничего про палку передавать не стала. А то неправильно еще поймет. Вагаршак погоревал-погоревал, потом нашел себе другую девушку, что примечательно — тоже Наталью. Видимо, планида была у него такая — влюбляться в Наталий.
