Кауи Хеммингс - Потомки
— Вот черт, пошла она на хрен!
Алекс делает несколько шагов в сторону, размахивается и швыряет клюшку куда-то в темноту. Мы смотрим, как клюшка, переворачиваясь в воздухе, улетает. Никто из нас не видит, куда она падает.
Когда мы приезжаем домой, Скотти молча выходит из гаража и идет в свою комнату. Я несу Алекс на руках. Она такая тяжелая, словно налита свинцом. Я с трудом дотаскиваю ее до спальни. Я мог бы уложить ее на диване в маленькой комнате, но я хочу, чтобы она спала в своей постели, которая когда-то была моей. Мне нравится нести дочь на руках, нравится видеть, как она прижимается к моей груди, как ребенок.
Я снимаю с нее туфли и накрываю одеялом. Она похожа на Джоани. Я молча стою возле постели, глядя на дочь. Что с ней случилось? Эта фраза без конца вертится у меня в голове. Я выхожу из спальни, не закрыв ставни. Завтра над вершинами Коолау поднимется солнце, и его лучи ударят Алекс по лицу.
14
Я пытаюсь дать Алекс время, чтобы она сама извинилась за свое поведение. Мы сидим на кухне. Алекс пьет колу и ест хлопья, которые чем-то напоминают крупный кроличий помет.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами и, не переставая жевать, подносит миску с хлопьями ко рту.
— Мама разрешает тебе пить содовую за завтраком?
— Она не видела, как я завтракаю.
— Где Скотти? — спрашиваю я.
Алекс опять пожимает плечами.
— Ну что ж, рад тебя видеть, Алекс. Добро пожаловать домой.
Она приветственно машет ложкой, затем встает и ставит пустую миску в раковину.
— Положи в посудомойку, — говорю я.
Алекс, ни слова не говоря, выходит из кухни, а я беру ее миску, споласкиваю в раковине и ставлю в посудомоечную машину. Алекс возвращается, разговаривая с кем-то по мобильнику. У нее в руках солнцезащитные очки, книга, полотенце и бутылка колы.
— Алекс, — говорю я, — нам нужно поговорить.
— Я иду в бассейн, — отвечает она.
— Отлично, в таком случае я иду с тобой.
— Давай.
Она спрыгивает в воду и несколько раз окунается, затем изящным движением отбрасывает мокрые волосы. Я прыгаю в воду рядом с ней, стараясь поднять фонтан брызг, и Алекс с отвращением смотрит на воду. Вода в бассейне холодная, солнце закрыто облаками. Я плыву среди качающихся на поверхности манговых листьев и коричневых трупиков термитов.
— К нам приедет Сид, — сообщает Алекс.
— Кто это?
— Мой друг. Я вас познакомлю. Я ему только что звонила и попросила приехать.
— Что за друг? Из твоего интерната?
— Нет, он здесь живет. Мы учились в одном классе, когда я ходила в школу на Пунахау. Я его сто лет знаю.
— Вот как? Ну хорошо.
— У него кое-какие проблемы. Думаю, он у нас задержится, потому что, когда начнется вся эта канитель, он будет мне нужен.
— Ладно, — говорю я. — Похоже, ты уже все продумала. Где он живет?
— В Кайлуа.
— А с его родителями ты меня познакомишь?
— Нет, — отвечает Алекс, глядя мне в глаза.
— С нетерпением жду встречи с твоим старым другом, — говорю я.
Мы слышим, как распахивается дверь, ведущая к бассейну. По мощенному кирпичом патио бежит Скотти в черном пеньюаре. На худеньком тельце пятна белого крема. Скотти вскидывает фотоаппарат и фотографирует Алекс.
— Ты что, охренела? — кричит та. — Немедленно снимай мою одежду!
— Не кричи на нее!
— А какого хрена она нацепила мой пеньюар?
— Ну и что, Алекс? Что в этом страшного? — Я смотрю на Скотти: зрелище и в самом деле страшноватое. Пеньюар висит на ней как на вешалке. — Скотти, иди переоденься. У тебя же есть свой купальник.
— Зачем?
— Скотти, я что сказал!
Она показывает мне средний палец — по всем правилам, как я ее учил, — и убегает.
— А ты делаешь успехи в воспитании, — замечает Алекс.
— Речь не о моих успехах и не о Скотти и твоем пеньюаре, а о тебе. Чем ты занимаешься в своей школе? Вместо того чтобы учиться уму-разуму, учишься напиваться?
— Да что в этом такого, папа? Уму-разуму я научилась давно, только вы, предки, этого почему-то не замечаете. Никто мне доброго слова не сказал — какая я молодец, как я справляюсь со всеми своими проблемами, как здорово я сыграла в том идиотском спектакле, который ни один из вас не удосужился приехать посмотреть! И что с того, что я умудрилась набраться именно в ту ночь, когда тебе вздумалось приехать? Что с того?
— Перестань, — говорю я. — Возьми себя в руки, успокойся.
— Открой глаза, папа! — говорит Алекс.
— В каком смысле?
— В таком, что ты ни черта не видишь и не знаешь.
Я хочу вернуться в школу.
Алекс поднимает лицо вверх, чтобы ее длинные каштановые волосы окунулись в воду. Когда она выпрямляется, волосы лежат у нее на спине, гладкие и блестящие. Алекс садится на ступеньку лестницы и начинает выбирать из воды термитов и раскладывать их рядками на краю бассейна.
— Почему Скотта намазалась кремом? — спрашивает она.
Я рассказываю ей все: о морских ежах, о португальских корабликах, о Лани Му.
— Бред какой-то. — говорит она.
— Ты должна мне помочь. Одному мне со Скотти не справиться, — говорю я, держась за край бассейна и болтая ногами в воде.
Алекс соскальзывает со ступеньки и уходит под воду, затем выныривает. К ее сверкающим волосам прилип маленький, похожий на бриллиант листик. Я снимаю его и пускаю плыть.
— Ладно, я с ней поговорю, — говорит Алекс, подставляя лицо солнцу и закрывая глаза. — Может быть. О чем-нибудь. Кто-то ведь должен с ней поговорить.
— Очень хорошо. Только не кричи на нее. Ты ее кумир, так что не кричи на нее, даже если она нацепила твою одежду. Кстати, зачем тебе черный пеньюар?
— Мне его мама подарила, — отвечает Алекс. — Я его ни разу не надевала.
— Вот и хорошо, — говорю я. — В общем, будь с ней помягче.
— Буду. Может быть. А может быть, и нет. Со мной никто не церемонился, и ничего, я справилась. Вон какая стала сильная — как бык.
Алекс поднимает руку и демонстрирует свои бицепсы.
Мне становится и смешно и грустно. Сейчас не время шутить. Сейчас в нашей жизни нет ничего веселого. И может быть, уже не будет. Пора сказать ей, что нас ждет.
Алекс опирается спиной о край бассейна и вытягивает под водой ноги. Я вспоминаю открытки с ее изображением. Почему Джоани разрешала ей сниматься?
— Маме стало хуже, Алекс.
— Немудрено, — замечает она.
— Выбирай выражения. Не говори того, о чем потом можешь пожалеть, как вчера. Мама уже не проснется. Врачи хотят отключить аппараты. Ты слышишь, что я говорю? Мы прекращаем борьбу.
Алекс неподвижна, она никак не реагирует.
— Ты слышала, что я сказал? Иди сюда.
— Зачем? Чего тебе?
— Ничего. Я просто хотел тебя утешить.
— Ах да. Ладно, утешил!
— Почему ты кричишь?
— Потому что хочу убраться отсюда! — Алекс хлопает руками по воде и морщится, потому что брызги летят ей в лицо. — Прекрати! — пронзительно кричит она. Ее мокрое лицо становится красным.
— Что прекратить? Я ничего не говорю.
Алекс закрывает лицо руками.
— Алекс. — Я хочу обнять ее, но она меня отталкивает.
— Я не понимаю, что происходит, — говорит она.
— Мы должны попрощаться с мамой. Вот что происходит.
— Я не могу.
Алекс делает два судорожных вдоха; ее плечи вздрагивают.
— Я знаю, — говорю я. — Нам всем придется через это пройти, так что давайте поддерживать друг друга. Что мы еще можем!
— А если она все-таки выживет?
— Поговори с доктором Джонстоном, он тебе все объяснит. Мама сама так хотела. Она оставила завещание, в котором говорит, что мы должны поступить именно так.
— Жуть какая, — говорит Алекс. По ее щекам текут слезы, голос срывается. — Нашел где мне об этом сказать! В бассейне!
— Прости. Прости, я все понимаю. Так уж вышло.
— Мне сейчас не справиться! — вопит она.
— Понимаю. Давай поедем к ней. Хочешь, прямо сейчас и поедем? Как скажешь.
— Нет, — говорит Алекс. — Я не могу так сразу. Мне нужно прийти в себя.
— Хорошо. — соглашаюсь я. — Вчера я думал о самых близких наших друзьях. О тех, кого следует известить. Я решил, что такие вещи следует сообщать лично, не по телефону. Из уважения к этим людям. К твоей матери. Ты не могла бы поехать со мной?
К этому времени мы с Алекс каким-то образом оказываемся на середине бассейна. Мы держимся на поверхности, двигая руками и ногами. Я вижу, что Алекс начинает уставать.
— Мы навестим наших друзей и расскажем о маме. Будем утешать друг друга и вспоминать, какая она была хорошая.
Алекс смеется.
— Ну да, это звучит сентиментально, но ведь мы встретимся только с самыми близкими друзьями, и еще с Барри, с бабушкой и дедушкой. Мы не будем у них задерживаться, а просто скажем, что нам всем предстоит. Но мне хотелось бы сказать им об этом лично.
![Альфонс Доде - Малыш[рис. В.С. Саксона]](/uploads/posts/books/138467/138467.jpg)
