Владимир Некляев - Лабух
Дольше всех возле справочного бюро, чуть нервничая, стоял и ждал молодцеватый капитан–артиллерист — с васильковыми глазами и с одной, но шикарной, белой розой. В отличие от тех, кто ждал давно и безнадежно, капитан не терял надежды, не вскидывал каждую минуту руку с часами и не оглядывался потерянно по сторонам — стоял и ждал, словно стоять и ждать здесь его приказом поставили. И ждать он, казалось, будет хоть до второго пришествия… Мне нечего было терять, а найтись хоть мелочь, хоть зацепка какая–то, могла, и я подошел к нему.
— Вы не Анну Возвышенскую встречаете?
Бог мой, как он мной осчастливился! Как обрадовался! До сих пор мне кажется, что за всю мою жизнь никто и никогда от появления моего не испытал такого счастья, этакой радости…
— Вы от нее? — ухватил он меня за плечи, и васильковые глаза его засияли сине–сине… — Где она, где?
Если б я знал, где?.. Но знал теперь, что она. Только ее могли так ожидать.
— В Свердловске сошла, — сказал я первое, что в голову пришло, и тут же подумал: «А, может, и правда, в Свердловске?..»
Капитан опешил.
— В Свердловске?.. — Но растерялся он всего на секунду, на миг. — Ах, да!.. У нее там сестра, мог сам догадаться!
Мне и неловко было перед ним, и нужно было свое вызнавать.
— Анна просила, чтобы вы позвонили сестре… Можем отсюда, здесь есть междугородний…
— Позвонил?.. — глаза капитана пригасли. — У сестры нет телефона. — И тут же капитан в той неловкости, в которую сам себя я поставил, мне и помог, как всегда помогают наивные люди. — Может, вы что–то перепутали? Забыли?..
— Мог и перепутать… Долгий такой полет… Кажется, не сестре, а…
Капитан был ангелом.
— Кате Сумской?..
Я не знал, есть ли у Кати Сумской телефон, и, не рискуя, только жестом показал, что, может быть, и Кате…
— Не помню номера! — в отчаянье, будто я единственный, кто спасти его может, смотрел на меня капитан. — Где–то записан, но не помню! И записан дома, а мне на службу!.. Что же делать? Что делать?..
«Господи! — подумал я, — почему я не Анна Возвышенская? Мог ведь Анной родиться, и меня бы так любили и ждали, почему я не Анна?..»
— Да что уж, если уж так… — я слов не находил. — После службы позвоните… А можно и я позвоню?
— Вы мне?.. — наконец правильно не понял чего–то капитан, но и на этот раз растерялся, заподозрив меня, всего на мгновение. — Ну, конечно! Пожалуйста! Я все ей передам, звоните, она будет рада!..
Телефон его, записанный на авиабилете Красноярск — Москва, я помню и поныне и иногда по нему звоню. Мы сдружились с капитаном, который стал теперь подполковником, но без Анны. Анну Возвышенскую он и тогда не дождался и потом не нашел. Так что мы оба ее потеряли и в потере сошлись. Только он знает, кого потерял, а я нет… Может, и не Анну.
Шарфик Анны я подарил Нине, на которой тогда женился. Она увидела его у меня — я и подарил. Шарфик был новый, с еще не оторванной этикеткой.
Стол на кухне, застланный новой красной скатертью с еще не оторванной этикеткой, я не покупал такой скатерти, накрыт был с шампанским, тортом, цветами…
— Праздник?.. — спросил я, присаживаясь.
— Праздник! — вскинула волну волос Зоя Павловна. — Будем пить шампанское!..
Ли — Ли наклонилась и поцеловала ее волосы.
— Зоя развелась сегодня… Вольная! Открывай, Роман!..
«Зоя?..» — несколько удивился я, открывая бутылку. Шампанское вскинулось белым шипящим фонтаном под самый потолок.
— Ой, салют какой! — стряхивала капли с волос Зоя Павловна. — У меня и на свадьбе так не взлетало!..
— Зоя! — звонко чокнулась с ней Ли — Ли. — Поздравляю!..
Мать Ли — Ли, которую дочь называла почему–то по имени, до дна выпила шампанское и вскинула руку с бокалом.
— Можно на счастье, Роман?
— Бей, — ответил я ей на ты, если уж она Зоя. И она, мгновения не промедлив, разгвоздила бокал о пол.
Ли — Ли бросилась убирать.
— И выметем, и выкинем такое счастье!..
Если бы на свою кухню не перенесся я только что из кухни Максима Аркадьевича, так мог подумать, будто Зоя Павловна вырвалась из лап упыря, вурдалака.
— Порежьте торт, Роман, — подала нож Зоя Павловна. — Гулять так гулять! А то фигура, фигура!..
На фигуру свою могла она не сетовать. Такая же стройная, как и Ли — Ли, но не излишне высокая, от чего рядом с Ли — Ли, особенно на людях, я иной раз тушевался, Зоя Павловна обладала полнее налитыми, без пышности сочными формами… Спелая, как сказал Максим Аркадьевич. Что же до страстности, под которую хотел он сбагрить мне свою бывшую жену, там посмотрим… Страстность — это не бокалы о пол колотить.
— Вы не удивляйтесь, что Ли — Ли меня по имени называет, я сама ее приучила. Она еще маленькой была, четыре года, мы на юг поехали, меня за сестру ее старшую все принимали, а Ли — Ли, куда ни зайдем: мама, мама… Я возьми да скажи: давай я дома для тебя мамой буду, а здесь — Зоей. Она согласилась, даже обрадовалась, как будто тайной, нам одним известной, игре. А домой вернулись, она и дома: Зоя… Спрашиваю: почему? «Ты на Зою, — отвечает, — похожа больше, чем на маму…» Я не поняла, но так между нами и осталось… Кстати, Ли — Ли, почему?
— Чтобы не путаться, — еще раз поцеловала ей волосы Ли — Ли. — Я палец о твое счастливое стекло до крови порезала…
— Ой–ё–ёй… Дай оближу…
Вроде бы, ничего в этом и не было — давнишняя семейная привычка, жест из детства, когда случалось Ли — Ли пораниться… Зоя слизнула с пальца кровь — и тут прикосилась на меня и взяла в рот пораненный палец Ли — Ли, на язык его так протяжно взяла и так стала облизывать, округляя губы, что ожил и отозвался во мне мой пораненный романчик, и Зоя обласкивала, обцеловывала палец дочери и косилась, косилась на меня, и наши взгляды пытались ласкаться, целоваться, и Ли — Ли мой взгляд перехватила.
— Мы не лесбиянки, Роман. Зоя с Максимом спит.
Ну что ты с ней поделаешь!.. Сломала кайф, как детскую игрушку.
Мне подумалось, что отца по имени она могла бы и не называть, не похожи они, как сестра на брата, а Зоя взглянула на Ли — Ли, будто напугавшись. Ли — Ли вынула, вырвала палец изо рта Зои и обвернула салфеткой.
Бывают моменты, в которые вроде бы ничего не случается и случается все. Я люблю их за неоднозначность, за присутствие в них игры, в которой каждый находит свое, не требуя чужого. Этот момент был как раз из таких, ни к чему не обязывающих, фривольно–игривых, хоть Ли — Ли он и взбунтовал, потому что она поприсутствовала в нем всего лишь статисткой.
— Я был сегодня у Максима Аркадьевича, — не без труда усмирил я пораненного романчика, от напряжения в котором сквозная боль отозвалась в паху.
Зоя напугалась еще больше, а Ли — Ли растерялась, что случалось с ней редко.
— Был так был, — постаралась Ли — Ли скрыть растерянность. — С чего вдруг?..
— Он позвонил мне… Захотел поговорить.
— И о чем говорили? Если не секрет?..
Спрашивая меня, Ли — Ли смотрела на Зою…
— Да какие секреты… Про Дао… Ты почему не призналась мне, что поешь?
Этого Ли — Ли не ожидала. И так, смутившись, оторопела, что и скрыться не смогла.
— Как?.. Он…
— Ли — Ли, а что такого?.. — совладала с чем–то в себе самой и вступилась за бывшего мужа Зоя Павловна. — Даже смешно, что ты таишься с таким голосом… Комплекс какой–то.
— Святая правда, — кивнул я Зое, пытаясь приласкать Ли — Ли. Она вывернулась. — Я с ног сбился, певицу выискивая, на которую времени не жаль, а она под боком прячется. Как тот топор под лавкой.
— Я тебе не топор! — заагрессивничала Ли — Ли, но я все же прихватил ее за талию и притянул к себе.
— Это я топор! Голос в тебе не почувствовал… Правильно Поль сказал, что я тупой, — и я втиснулся лицом в ее живот, притаился, ожидая, что будет.
Ничего не было. Ли — Ли про Поля как бы и не расслышала. Зоя спросила:
— Вы дуэт их слышали? Правда ведь, что–то невероятное?.. Слушаешь и хочется…
— Хочется, хочется… — стал я играть с Ли — Ли, задыхаясь в ее прохладном, с пищинками шампанского животе и спускаясь все ниже и ниже… Там так меня все ждало, что я уже не был уверен, что к тому животу, из которого вышла Ли — Ли, как Анна из вод и лесов, меня влечет больше…
— А давайте еще выпьем! — как раз нужно было воскричать Зое Павловне. — За голос Ли — Ли! Я так хочу, чтоб она пела, Роман! Я сама хотела…
— Все хотят, за это и выпьем, — разлил я шампанское в два бокала и ждал, пока подаст Ли — Ли третий взамен разбитого.
Ли — Ли взяла из рук моих бутылку и отставила в сторону.
— Я не хочу! Когда все хотят, я не стану хотеть.
— Все хо–тят, но не все мо–гут… — сказала Зоя Павловна, так растягивая слова, что в них как бы и не слышалось пошловатого намека. — Вдвоем выпьем, Роман…
