Бернар Клавель - В чужом доме
— Яблочное пирожное, — определил он.
— А, черт! — крикнул хозяин, бросаясь к печи.
Едва он открыл ее, как оттуда вырвалось целое облако дыма. Господин Петьо взял лопату и вытащил пирожные — они были почти такие же черные, как и противни.
Хозяин разразился бранью. Мастер обернулся, посмотрел и, переждав, пока наступит пауза, тихо заметил:
— Слоеного теста больше нет.
Господин Петьо взглянул на часы, пожал плечами и направился к выходу, крикнув:
— Поздно переделывать. Сожрут что-нибудь другое. Осточертело мне все это! Черт бы их побрал совсем!
Дверь за ним захлопнулась, но и со двора продолжала доноситься его ругань. Уходя, взбешенный хозяин не закрыл дверцы печи, а лопату оставил на плите. Мастер, наводя порядок, недовольно ворчал:
— То Гитлер, то Муссолини, а то спортивные соревнования. Всегда найдет, о чем поболтать. Если бы мы так работали!
Виктор, ухватив огромный нож и скалку и размахивая ими над головой, пустился в пляс, исполняя африканский танец вокруг противней со сгоревшими пирожными.
— Да здравствует Негус! Да здравствует черное войско Негуса! — вопил он диким голосом. — Когда черным-черно, аж дым валит, значит, готово — испеклось!
Мастер пнул его в зад.
— Гогочи, гогочи. Но если хозяйке понадобится яблочное пирожное, хочешь не хочешь, придется готовить тесто, — предупредил он. — Ты его и сделаешь, весельчак.
Жюльен и Морис рассмеялись, да и мастер наконец не выдержал и захохотал. Когда Виктор окончил свою пляску, мастер приказал:
— Выкинь этих негритосов в угольный ящик.
Остальная часть дня прошла сравнительно спокойно. Жюльена почти не посылали в город, и он вместе с Морисом мыл ледник и квашню.
Рабочий день кончился раньше обычного. Мастер и помощник ушли. Морис поднялся в спальню, а Жюльен взял большую корзину с черствыми пирожными и поехал к матери госпожи Петьо.
Старуха жила в Рателотском предместье. Дом ее стоял в большом саду, обнесенном забором. Она ждала Жюльена у ворот, попыхивая деревянной трубкой.
— Ну! — крикнула она. — Ты явился не слишком рано.
— Я заканчивал работу.
— И действительно все кончил?
— Да, мадам.
— Ну что ж, тем лучше. Значит, сможешь наколоть мне немного дров.
Жюльен не знал, что ответить. Они вошли в кухню. Старуха велела ему поставить корзину на стол.
— Мне нужно скорее вернуться назад, — сказал он, — могут быть поручения.
Старуха нахмурила брови, постучала по трубке и спросила:
— А Морис где?
— Он там, но…
Она прервала его:
— Тогда нечего беспокоиться. Если что понадобится, он сделает. Идем со мной, я покажу, где лежат дрова, а, пока ты их переколешь, я освобожу корзину.
Она повела его к дровяному сараю, объясняя по дороге, что ей привозят пирожные, которые не могут сохраниться до среды. Она продает их за полцены соседям.
Жюльен трудился в сарае дотемна. Время от времени старуха приходила, смотрела на него и покуривала трубку, сплевывая на грядку.
Сперва мальчик работал с яростью, потом понемногу утих. Гнев его не прошел, но поскольку он любил колоть дрова, то работал без передышки, умело держа топор, производя точные и размеренные движения. Вечер был тихий, в саду уже чувствовалась осень. В соседних домах зажглись огни. В поле, за забором, должно быть, играли дети. Они громко кричали, и два раза Жюльен видел, как черный мяч взлетал вверх на фоне красного заката.
Наконец старуха позвала его. Он положил на место топор и вернулся в дом.
— Хочешь пить? — спросила она.
Жюльену было жарко. Но он ответил ей не без некоторого колебания:
— Да, пожалуйста.
Она налила в стакан немного сиропа, затем добавила воды.
— Это смородиновая наливка, — сказала она, — я сама ее готовлю.
Жюльен отпил.
— Вкусно? — спросила она.
— Да, мадам, — ответил он.
Наливка и впрямь оказалась вкусной. Жюльен выпил все до дна и взял корзину.
— Я видела, как ты работаешь, — сказала старуха. — Хорошо колешь дрова. Где научился?
— У родителей.
— Кто же у вас дома колет дрова?
— Отец.
— Кажется, он булочник, но сейчас отошел от дел?
— Да, мадам.
— Это он научил тебя колоть дрова? Прекрасно. Нынче мальчишки ничего не умеют делать. Чему еще он тебя научил?
Жюльен пожал плечами, подумал немного и сделал неопределенный жест:
— Так, разному. Немного мастерить, немного ухаживать за садом.
— Умеешь копать землю?
— Конечно.
— Что ты делаешь завтра?
— Еду к дяде.
Жюльен шагнул к двери.
— Ты там пробудешь весь день?
— Да, мадам.
— А тебе обязательно надо ехать?
— Конечно, они меня ждут.
— Но они, верно, ждут тебя не раньше полудня. Хочешь заработать несколько су? У меня две грядки салата, которые я хотела бы перекопать до начала зимы. Приходи завтра утром, между семью и одиннадцатью, успеешь все сделать.
— Не могу, мадам. Дядя ждет меня утром, мы вместе поедем ловить рыбу.
— Ну, половишь после обеда.
— Если я не приеду, тетя будет очень беспокоиться.
Старуха скорчила недовольную гримасу и проворчала:
— А я-то считала тебя услужливым.
Жюльен отступил еще дальше к двери. Она подошла к нему ближе.
— Если бы ты мог прийти ненадолго, чтобы вскопать мне часть грядки под салат. Ты же за полчаса управишься.
Жюльен вздохнул.
— Хорошо, я приду в полседьмого. Будет уже довольно светло.
Старуха подмигнула ему.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Ты славный мальчик. Я приготовлю тебе кофе с молоком.
Жюльен поспешил домой. Когда он приехал, все уже садились за стол.
— Где ты пропадал? — спросил хозяин.
— Госпожа Раффен попросила меня наколоть ей дров.
— Можешь, конечно, это делать, — сказал господин Петьо, — если тебе нравится, но только тогда, когда здесь кто-нибудь остается и когда работа кончена. В противном случае не вздумай терять у нее время. Ты должен был отвезти ей пирожные и немедля вернуться.
Госпожа Петьо насупилась. Когда хозяин умолк, она повернулась к Жюльену; на лице ее снова появилась улыбка.
— Вы славный мальчик, милый Жюльен. Это так хорошо, когда молодые помогают старикам.
Как только они вышли из-за стола, Морис потащил Жюльена под арку крытого прохода. Дойдя до середины, он вдруг остановился. Жюльен даже натолкнулся на него в темноте.
— Простофиля несчастный! — сказал Морис. — Ты пропадешь, если старуха сядет тебе на шею. Ах, черт, совсем забыл сказать тебе об этом. Какой же я болван!
Они остановились возле ставен. Морис поднял их, прибавив:
— Давай быстрее навесим, чтобы смыться пораньше.
Закрыв магазин, оба поднялись к себе в комнату.
— Надень парусиновые туфли и синюю куртку. Когда будешь готов, погасим свет.
Они подождали немного в темноте, разговаривая вполголоса.
— Старуха тебе, конечно, ничего не дала?
— Она меня угостила стаканом наливки.
— Вот никогда бы не стал у нее ничего пить, уж очень она противная.
— Наливка была довольно вкусная.
— А может, старуха туда слюней напустила?
Жюльен ничего не ответил. Морис тоже молчал. Жюльен решился в конце концов сказать:
— Она просила меня вскопать грядки завтра утром.
— Надеюсь, ты послал ее подальше! — воскликнул Морис.
— Почти.
— Как «почти»?
— Она хотела, чтобы я пробыл у нее до полудня, а я сказал, что приду лишь на полчаса.
Морис расхохотался.
— Вот остолоп, — возмутился он. — Если ты туда попадешь, она продержит тебя весь день и накормит своим мерзким варевом. Во всяком случае, не забудь, что в пять часов ты должен вернуться и разжечь печь.
Он замолчал. Открылась дверь столовой, выходившая во двор. Жюльен узнал шаги хозяина, гулко отдававшиеся в коридоре. Потом скрипнула входная дверь.
— Хорошо, — сказал Морис, — теперь можно идти. Хозяин ушел, а хозяйка в такой час сюда не полезет.
Хотя ночь была безлунная, но за окном было не особенно темно. Не зажигая света, Морис научил Жюльена свертывать одеяло так, чтобы казалось, будто кто-то спит на кровати.
Кроме звона посуды и гула голосов, доносившихся из столовой, ничего не было слышно. Мальчики направились к окну.
16
Морис перелез через подоконник и присел на корточки на цинковой крыше.
— Не шевелись, — прошептал он.
Они прислушались. Жюльен даже различал в тишине биение своего сердца. Задний двор с дровяным сараем казался темным колодцем, оттуда тянуло запахом гнили. Дома вырисовывались на сером небе угловатыми темными силуэтами. Несколько окон светилось. Одно из них было открыто, оттуда слышались голоса. Морис пробормотал:
